Эдгар Уоллес
ВОРОТА ИЗМЕНЫ
По команде «К ноге!» тридцать один штык сверкнул на солнце, тридцать одна рука молниеносно опустилась по швам. Будто отлитая из стали, вытянулась линия ярко-красных мундиров. Медвежьи шапки безукоризненно сидели на головах гвардейцев. Бравурные звуки марша резко оборвались, когда последний ряд сменного караула скрылся за углом Белой Башни.
— Отступить назад!
Боб Лонгфелью вложил саблю в ножны, поправил монокль и засмотрелся на маленькую часовню по соседству, обласканную утренним летним солнцем. Но тут к нему приблизилась какая-то полная дама с путеводителем в руках. Стоявший рядом сержант вытянулся в струнку и с неуловимой улыбкой наблюдал за ней.
— Простите, сэр!
Боб был выше шести фунтов ростом, поэтому голос посетительницы донесся к нему снизу. Дама была в маленькой шляпке, отделанной жемчугом, с большой драгоценной брошкой у декольте, с лицом раскрасневшимся от жары. Боб заметил тройной подбородок и крупный, почти мужской нос.
— Мне очень жаль… гм! — пробормотал он.
— Не подскажете, где могила леди Джен Грэй? — пророкотала толстуха глубоким басом.
Боб сощурил глаза, словно только что вышел из темного помещения на залитую солнцем улицу.
— Леди?..
— …Джен Грэй, сэр!
Боб беспомощно посмотрел на сержанта, нервно покручивая усы.
— А вы уже побывали на кладбище? — Он надеялся отделаться этим вопросом.
— На каком кладбище, сэр?
Боб обратился взглядом к сержанту, но тот молчал.
— Ну, гм… на каком кладбище! Сержант, вы знали эту особу? — он, очевидно, имел в виду усопшую.
— Нет, никогда ее не видел.
Чтобы выйти из положения, Боб вдруг заговорил:
— Леди… гм… Как фамилия?.. Грэй?
— Леди Джен Грэй. Ее могила где-то рядом с Тауэром, — пояснила посетительница.
Боб указал направо и досадливо произнес:
— Все это — Тауэр… Не правда ли, сержант?
— Так точно!
— Лучше спросите надсмотрщика, мадам!
Боба оскорбило то, что его, гвардейского офицера в парадном мундире, приняли за экскурсовода. Его первый раз назначили дежурным офицером Тауэра, и вот что случилось. Ему это совсем не нравилось. Он проклинал жару, задыхаясь в облегавшем тело огненно-красном мундире; пот, градом катившийся из-под меховой шапки, довершал его мучения. Откровенно говоря, Роберт Лонгфелью предпочел бы сейчас быть кем угодно, только не младшим офицером Королевской Бирвичской Гвардии.
А дородная дама не отставала:
— Где хранятся государственные драгоценности?
— В сейфе, мадам!
К счастью, мимо проходил настоящий гид, который направил посетительницу к Уэйкфильд-Тауэр.
— Черт возьми, как отвратительны эти просьбы! Что я должен был ей сказать, сержант?
— Ничего!
Боб обрадовался. Успокоенный, он пошел в вахтгауз, а затем к себе на частную квартиру.
А миссис Оллорби — так звали полную даму — невозмутимо знакомилась с достопримечательностями Тауэра. На самом деле ее мало интересовали государственные драгоценности и могила несчастной леди Джен, казненной всего лишь в нескольких шагах от того места, где она терзала офицера вопросами.
Зато другая посетительница проявила большой интерес к трагической судьбе леди Грэй. Гоуп Джойнер стояла у неприметного квадратного камня, окруженного железной цепью, чтобы по нему не топтались. Она задумчиво смотрела на скромную надпись. Затем ее взгляд упал на маленькую часовню, где были похоронены останки молодой женщины.
— Бедная… бедная Джен! — тихо лепетала она.
Ее провожатый, Ричард Халовель, не посмел улыбнуться.
Молодость оплакивала погибшую молодость. Модный локон склонился над местом, где длинные волосы осужденной были подняты вверх, чтобы палач мог без помех выполнить свою ужасную работу.
Ричард разглядывал удивительно красивый профиль Гоуп. Застывшая в скорби, ее фигурка казалась более грациозной, чем всегда. Нежная кожа лица оттенялась мрачными камнями. Трагедия честолюбивого Соммерсета становилась печальнее в присутствии такой молодой привлекательной девушки.
— Это была настоящая трагедия. Бедняжка, она из окна увидела, как выносили труп ее мужа.
— Гоуп, ваши рассуждения превращают сияющее утро в мрачные сумерки.
Она улыбнулась и прикрыла его руку своей.
— Да, это плохо!.. А я хочу быть хорошей, Дик… Смотрите, тот офицер в парадном мундире… Это не Боб Лонгфелью?
Под верандой вахтгауза показалась стройная фигура дежурного офицера.
— Да, это он. Вчера вернулся из отпуска, а сегодня впервые несет караул. — Дик тихо рассмеялся. — Он бездельник от рождения… Его радует только непыльная работа.
— Я сегодня впервые увидела вас смеющимся, — заметила девушка.
Он с удовольствием ответил бы, что у него с утра не было повода для веселья, но промолчал.
Дик Халовель был высок. Его серые глаза открыто и смело смотрели на Божий свет. Своими гибкими и проворными движениями он немного напоминал атлета. Черный, прекрасно сшитый офицерский мундир с красной повязкой как нельзя лучше соответствовал его фигуре.
— Итак, я вам уже все показал, — сказал он. — Хотя думал; что это займет целый день.
Гоуп тихо засмеялась.
— Не обманывайте! Вы забеспокоились и захотели избавиться от меня с той минуты, когда пришел денщик. Не ждет ли вас кто-нибудь?
Прежде чем он успел ответить, она продолжила:
— У меня дар ясновидения… и, кроме этого, я уже прекрасно ознакомилась с Тауэром. Право, хотелось хоть раз увидеть вас в парадном мундире.
Гоуп вдруг вспомнила, что, к сожалению, знакома с ним не так давно. Они встретились несколько недель назад. На Темзе в кильватере парохода она потеряла весло своей лодки и врезалась на ней в прибрежный кустарник. Дик быстро оказался рядом и освободил ее.
Они пошли к Львиным воротам, остановились под аркой и смотрели на мрачную деревянную ограду, за которой виднелась река.
— Ворота Измены!
Гоуп задрожала, сама не зная почему. Ричард заметил:
— Да… Ворота Измены; теперь они в большом почете… Люди уже забыли, что по этим ступенькам ходили короли и сановники.
Девушка опять рассмеялась.
Вскоре Гоуп и Ричард были в деловом районе Тауэра — Хиле. Мимо проехали грузовики с тяжелыми ящиками. От ближнего Биллингата пахло рыбой.
Лимузин Гоуп бесшумно остановился. Дик открыл дверцу.
— Когда я снова увижу вас?
Она улыбнулась. — Когда захотите. Мой адрес найдете в телефонной книге.
— Что вы собираетесь делать сейчас?
Гоуп вдруг стала серьезной.
— Меня ждет неприятная беседа.
Дик удивленно посмотрел на нее. Ему тоже предстояло нечто подобное, но об этом он промолчал.
Ричард спустился с холма и прошел по мосту, проложенному над старым крепостным валом. Он больше не улыбался, и даже молчаливое, но выразительное приветствие Боба, которого увидел у вахтгауза, не рассеяло его мрачных мыслей.
У дверей квартиры ждал денщик Брил.
— Господин велел узнать, дома ли вы, ведь он договаривался с вами.
Ричард Халовель медленно кивнул.
— Вы пока не нужны. Оставайтесь у дверей и, если кто-то захочет меня видеть, скажите, что я очень занят.
— Так точно, сэр!
— Брил… гм… говорил ли что-нибудь господин?.. Гм… Представился ли он?
Денщик медлил.
— Нет, сэр. Он, по-видимому, не в настроении и сказал, что вы, вероятно, весьма довольны своей квартирой… — Брил опять замолчал.
— Больше ничего?
— Нет… Он только язвительно смеялся. Я думал, что очень неприлично с его стороны приходить сюда и все хулить. Как я понял, это ничтожная личность.
— Да, вы правы!
Дик поднялся по каменной лестнице. Он был мрачен. Тихо открыл дверь в богато обставленную комнату. У окна стоял человек, видимо, наблюдавший за упражнениями солдат во дворе. Когда он повернулся, Дик увидел худощавое недовольное лицо. Человек был в поношенном платье, каблуки его туфель были искривлены. Он и лицом, и выправкой был очень похож на Дика, который молча и внимательно смотрел на гостя.
— Привет!
Человек подошел к Дику и испытующе посмотрел на него. Он вел себя ни дружески, ни оскорбительно.
— Привет, брат!
Дик молчал. Хотя братья были похожи, они все-таки сильно отличались. Если бы Грэгэм Халовель не говорил так грубо, его голос был бы абсолютно как у брата. Но он отбросил любезные манеры и, наверное, забыл, что когда-то руководил знаменитой школой гребного спорта и был красой и гордостью университета.
Теперь он знал лишь одно: судьба сокрушила его и никогда ему не улыбалась. И был настолько озлоблен, что помнил лишь о жизненных горестях и невзгодах.
— Ты сегодня такой же приветливый, как всегда, — саркастически сказал он, — и готов заключить пари, что не пригласишь меня обедать в офицерский клуб! «Вот, мол, мой брат — Грэгэм Халовель, которого только вчера выпустили из Дартмора. Он вам расскажет интересные истории об этой преисподней».
