Марина Серова
Неслучайный свидетель
Ладонь с торчащими в разные стороны пальцами, словно это были иголки кактуса, прилепилась к лобовому стеклу моего тупорыленького, но симпатичного «Фольксвагена», а затем медленно поползла в сторону, оставляя на слегка запыленной поверхности желто-красные разводы. Это была кровь человека, страдающего анемией: количество гемоглобина составляло у него, по-видимому, не более ста единиц или того меньше: этого явно было недостаточно для здоровья молодого мужчины.
Подушечки пальцев были бледно-восковыми, под цвет яблока сорта анис. Из свежей раны сочилась кровь; наверное, умирающие красные тельца не успевали заполнять собой образовавшуюся брешь и остановить кровотечение.
Мне это не понравилось.
Рука исчезла, оставив на стекле грязно-желтые мазки, напоминающие картину молодого художника-авангардиста, зато в открытом окне правой дверцы показалась взлохмаченная голова. Моему взору предстал открытый лиловый рот и полные слез глаза. Человек тяжело дышал, видимо теряя последние силы.
— Помогите!.. За мной…
Фраза оборвалась, едва начавшись, но для меня этого было достаточно.
Одно слово «Помогите!» с интонацией, не вызывающей сомнения в ее подлинности, стало сигналом к действию.
Я потянулась к дверце и помогла ей открыться. Мужчина закинул было ногу, чтобы забраться в салон, но поскользнулся и рухнул лицом прямо в подушку сиденья.
Ему повезло: он не наткнулся на что-то более твердое, типа рычага переключения передач, и не разбил нос, но вот коленку ушиб здорово и поэтому громко застонал.
Сегодня ему явно не везло. Я ухватила мужчину за плечики синего легкого плаща и втянула внутрь. Он скользнул в салон автомобиля, словно сосательная конфета, втянутая мощным вздохом в рот.
Мужчина согнулся пополам и зашелся в безудержном кашле. Я протянула руку за его спиной и захлопнула дверцу — не оставаться же ей открытой.
Надо поскорее отъехать от этого места — а находилась я неподалеку от вещевого рынка «Привокзальный».
Итак, сначала уезжаем, а уж потом будем задавать вопросы, что да почему.
Однако даже сняться с места без проблем мне не удалось, потому что дорогу тут же преградил черный джип из племени североамериканских индейцев с черными тонированными стеклами. У нас в России очень популярны «Чероки», хотя в Америке дельцы с международным авторитетом уже давно взяли на вооружение американский боевой вертолет «Ирокез». Я клоню к тому, что и то и другое названия — индейские, а значит, имеют отношение к «тропе войны».
Из джипа никто не вышел, и я подумала, что произошла нелепая случайность, для устранения которой мне придется подать назад и дать возможность владельцу джипа вырулить на свою полосу.
На улицах нашего города часто случается такое — словно наблюдаешь за тараканьими бегами — кто успеет проскочить вперед.
Но не тут-то было. Сзади проскулила белая «Нива», резко затормозив у самых габаритных огней моего «жука».
Еще один таракан. С ума они посходили, что ли?!
Дверцы обоих автомобилей открывались, словно в замедленной съемке, словно их владельцами были зомби, а не люди.
Я ошиблась. Это были люди, но не простые, а со смертоносными игрушками в руках, которые они не выпячивали напоказ, а просто приготовили к использованию, словно это был лишний туз в рукаве карточного шулера.
У меня наметанный глаз, и я знаю что почем. Вот, скажем, у того здоровенного парня в солнцезащитных очках на пол-лица под пиджаком «узи», а у коротышки с мышиным личиком на бедре пистолет с глушителем.
Однако вернемся к сложившейся ситуации.
Человек, который проник на мою территорию, перестал кашлять и поднял было свою взлохмаченную голову, но я ткнула его в четвертый позвонок и снова заставила согнуться в три погибели.
— Убери башку, они уже здесь и скорее всего заметили твое синее лицо!
Надеюсь, я выразилась точно. Если мой попутчик скрывался именно от этих людей, то будем считать, что я в курсе событий.
Я крутанула руль влево с решимостью ковбоя, собирающего воедино разбредшееся стадо. Места для маневра не оставалось, если только не рискнуть и не проехаться по тротуару.
Как назло — а может, и к счастью — милицией рядом и не пахнет. Так всегда: когда она действительно необходима, ни одного патрульного в округе за километр не сыщешь.
Итак, я рискнула: вылетела на тротуар, задев передним крылом бело-голубую тележку-холодильник с мороженым, которую охраняла молоденькая девушка в коротком синем фартучке производства местной фабрики спортивного трикотажа. Тележка ударила продавщицу, та полетела со своей табуреточки и растянулась на асфальте.
Моей следующей жертвой стал дядечка в повидавшем виды демисезонном пальто, набравший в мусорных ящиках порожних бутылок и размышляющий, видно, о том, каким образом он потратит деньги, вырученные от реализации стеклотары.
Увы, его мечтам не суждено было сбыться, потому как отчаянный прыжок в сторону спас жизнь ему, но только не посуду, которая выпала у него из рук и покатилась по асфальту. Еще двое азербайджанцев, по всей видимости завсегдатаи вокзала, чуть не угодили под колеса моего «жука». И эти разбежались в разные стороны, кидая на меня испуганные взгляды.
Я уже почти вырулила на проезжую часть, но в этот момент левое зеркало заднего вида перестало показывать свои передачи, потому как покрылось паутиной трещин вокруг отверстия, образовавшегося как раз посредине.
— Стреляют, блин! — Я скрипнула зубами от злости, чуть не вывернув наизнанку коронку на коренном зубе. — Что за черт?
Машину сильно тряхнуло — это «Фольксваген» съехал с бордюрного камня.
Мой случайный попутчик стукнулся головой о крышку ящика для мелочей, лишь ухнув еле слышно, словно удивленный филин.
Сегодня ему явно не везло. Если к концу дня он не размозжит себе голову о какой-нибудь почтовый ящик, то можно будет считать, что он родился в рубашке или, как говорят англичане, с серебряной ложкой во рту.
Попутчик зажимал левую руку, перепачканную кровью.
— Рана не опасна? — спросила я. — Пальцы целы?
— Царапина!.. — выдохнул он. — Ничего страшного.
Я стремительно обогнула загораживающую путь транспорту «Ниву» и помчалась вперед, вдоль по улице имени донского казака Степана Разина. Как говорится, на простор речной волны.
Опустив боковое стекло, я попыталась на ходу поправить зеркало, чтобы видеть хоть что-нибудь из того, что делается у меня за спиной. Не получается — куча осколков и все показывают по-разному.
— С тебя зеркало, — процедила я сквозь зубы, обращаясь к попутчику. — Все расходы за твой счет, понял?
— Да, конечно, — кротко согласился человек, откинувшись на сиденье. И впрямь: нельзя же бесконечно находиться в согнутом состоянии и смотреть в пол.
Сначала надо оторваться от погони, если таковая возникнет, а потом задавать вопросы. И, желательно, в спокойной обстановке.
С правой стороны у меня, вернее, не у меня, а у «Фольксвагена» было еще одно зеркало заднего вида, но это не давало мне полного обзора, а значит, в свою очередь, создавало досадные ограничения. Зеркала у немецких машин типа «Фольксваген» были не такие, как наши, отечественные, раздающиеся вширь, а как раз наоборот — удлиняющиеся кверху и вместе с тем достаточно широкие по горизонтали. Правда, один хрен — бьющиеся.
Мне ничего другого не оставалось, как высунуть голову из окна и посмотреть назад.
Так и есть! Джип с «Нивой» маячили позади, постепенно приближаясь к нам.
— Чего это они к тебе прицепились? — спросила я, забыв о том, что собиралась начать разговор несколько позже и в другой обстановке. Потому что простой человеческий разговор меня всегда успокаивал, да и пора уж выяснить, что, черт возьми, происходит.
— Я для них — смертный приговор, — хрипло проговорил мужчина, вглядываясь в зеркало, торчавшее снаружи.
Усмешка тронула мои губы.
— Скорее всего наоборот: смертный приговор вынесен нам с вами. Теперь они и меня не оставят в покое.
— Сестричка! — воскликнул лохматый. — Если мы выкрутимся и при этом останемся живы, я отблагодарю вас как смогу, не сомневайтесь! Деньги у меня пока что есть, я для вас ничего не пожалею, клянусь богом!
— Чудак-человек, — процедила я сквозь зубы. — От страха заговариваться начал. Если мы выкрутимся, то это как раз и будет означать, что мы останемся живы.
Хотелось бы надеяться.
Мы вознеслись на мост, который местные власти окрестили «путепроводом».
Сейчас будет развилка, перед которой придется выбирать, куда ехать — направо или налево. Направо — будет означать продолжение гонки на приз матушки Смерти, налево — езду на запрещающий знак.
Вот и предстояло немедленно выбирать, что лучше. В любом случае — сдаться милиции — более благоприятный исход, чем «полосоваться» с какими-то хулиганами на джипе.
