Чарльз Тодд - Признание

Ознакомительная версия.

Эссекские болота, лето 1915 г.

Мертвец мягко покачивался на воде, лицом вниз, так что виднелись лишь его спина и бедра. Три человека, сидевшие в старом ялике, наблюдали за тем, как труп несет течение. Прошло четверть часа; наблюдатели словно ждали, что покойник вот-вот выберется из воды и зашагает прочь.

— Ясно, помер он, — возразил один. — Как думаете, он из наших?

— В верховьях-то Хокинга? Это немецкий шпион, — ответил второй, уверенно кивая, как будто местонахождение трупа объясняло все. — По-другому и быть не может. Слушайте, давайте не будем его трогать. Пусть рыбы полакомятся.

— Мы ведь не узнаем, кто он, пока не перевернем его, верно? — возразил третий и перегнулся через борт, собираясь поддеть труп багром.

— Ты что?! — вскричал первый, как будто его товарищ совершал святотатство.

Тело слегка качнулось от прикосновения багра.

— Ему уже все равно, — сказал третий. — Ты-то что волнуешься?

— И все-таки…

Чуть повернув багор, третий наблюдатель подцепил мертвеца за ворот и потянул на себя. Покойник послушно выбрался из-под водорослей и, словно его позвали, поплыл к ялику. Наконец, плечо в темном, насквозь промокшем мундире легко ударило в борт.

— Офицер, будь он неладен!

— А ведь его застрелили, — заметил третий, разглядев голову. — Посмотрите-ка!

— Переверни его, — приказал второй, тоже посмотрев на затылок мертвеца.

Хоть и не без труда, тело удалось перевернуть, и все трое увидели лицо мертвеца, уже распухшее от долгого пребывания в воде.

— Не из наших рыбаков, — заметил второй. — Я его не знаю. А вы?

Первый покачал головой:

— Чудно… Лицо вроде знакомое, только никак не могу припомнить, кто он такой.

— Дайте-ка взглянуть. — Ухватившись за мокрый мундир, третий подтянул труп вплотную к ялику, запустил пальцы в нагрудный карман покойного и удивленно присвистнул, вытащив бумажник, набитый фунтовыми банкнотами.

Второй человек уже тянул руку к брючному карману мертвеца. Ялик угрожающе накренился, второй выругался и поспешно опустился на колени. Вскоре опасность миновала, и из мокрого кармана покойника была извлечена целая пачка денег.

— Будь я проклят!

Открыв бумажник, третий стал искать документы.

— Ага! — Среди мокрых банкнотов он различил визитную карточку и, прищурившись, прочитал расплывшиеся буквы: — «Джастин Фаулер. Лондон». Спрашивается, и что он здесь забыл?

— Я же тебе говорю. Немецкий шпион!

— У тебя одни шпионы на уме, — отрезал третий. — Хватит болтать!

Незадолго до того, как трое в ялике обнаружили утопленника, в Лондоне разразился шпионский скандал. Несколько официантов в ресторанах носили немецкие фамилии, и властям доложили, что они подслушивали разговоры посетителей, узнавали таким образом ценные сведения и передавали их в Берлин. Правда, чем закончилось дело, так и осталось неясно. Здесь, в захолустье, питались только слухами, а единственный местный житель, мистер Ньюли, чья дочь жила в Лондоне, давно уже не наведывался в столицу. Вечерами завсегдатаи «Гребной шлюпки» оживленно обсуждали, как поступили со шпионами. Арестовали их, расстреляли или депортировали? Спорам не было конца. Естественно, все знали, что следует сделать со шпионом, если он вдруг обнаружится здесь, вдали от Лондона.

— Как по-вашему, кто его убил? — подал голос первый. — Скорее всего, за ним следили от самого Лондона… Вряд ли его подстрелил кто-нибудь с аэродрома. Никогда не видел, чтобы они забирались в верховья реки…

— Скорее всего, тот, кто его застрелил, и спихнул труп в воду. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон, — проворчал его приятель, который уже во второй раз пересчитывал найденные банкноты. — Здесь почти сто фунтов!

— Обломки кораблекрушения, — пошутил второй. — Мы нашли, нам и достанется. Как с погибшего корабля. — Он оглядел пустынный участок реки, заболоченные берега и серое небо, как будто ожидал увидеть неподалеку торчащий из воды остов затонувшего судна.

Шутка вышла неудачной. Все три приятеля сразу помрачнели. Кораблекрушения, как они прекрасно помнили, ни к чему хорошему не приводили.

— А с мистером Фаулером как поступим? — с сомнением спросил первый. — Если вытащим, придется вызывать полицию. И кто-то наверняка пожелает узнать, что сталось с его деньгами.

— Давайте отбуксируем его в море. Пусть его прибьет к берегу в каком-нибудь другом месте, — предложил третий, доставая со дна ялика моток веревки. Он накинул петлю на шею мертвеца, а потом приказал: — А ну, беритесь за весла! Я не могу грести и тащить его одновременно!

Первый приятель упрямо насупился:

— Никуда мы его не потащим, пока не договоримся! Деньги надо поделить поровну.

— Я первый его увидел, — возразил второй. — Значит, мне полагается доля побольше!

— К дьяволу! — воскликнул третий. — Все делим поровну! Тогда никому из нас не захочется мутить воду и встревать в неприятности. Мы все будем заодно. Если кому-то и болтаться на виселице, то всем.

— А что я скажу жене, если она спросит, откуда у меня столько денег? — спросил первый. — Моя старушка такой скандал закатит…

— Значит, не являйся домой с полными карманами денег, болван! Спрячь их в надежном месте и трать понемножку. Главное — не хвастать ими. Лишние деньги всегда пригодятся — дочке на свадьбу, себе на старость. Этому бедняге там, где он теперь, деньги не нужны, и выкинуть их в море — напрасное расточительство. Мы ведь ничего плохого не делаем, верно? Не мы его убили, не мы бросили на берегу, чтобы его нашел какой-нибудь мальчишка, который захотел поудить рыбку к ужину. Мы просто взяли у покойника то, что ему уже без надобности. Вот и все!

Первый, уже почти сдавшись, проворчал:

— А все-таки у меня от жены никогда секретов не было. Придется пораскинуть мозгами… — Он взял со дна ялика весло и опустил его в воду.

Третий рассмеялся:

— Раньше тебе и не нужно было ее обманывать. А теперь вот повод появился.

Начался прилив; двое гребли к устью узкого залива, а третий тянул на веревке труп и оглядывал оба берега.

— Похоже, никто нас не видел… А если и увидят, кто знает, что там болтается у нас на веревке?

— А может, мы просто забыли втащить ее в ялик.

— А если он вернется и начнет нас преследовать? — спросил первый, оглядываясь через плечо. Грести было трудно; они плыли против течения, к тому же везли на буксире тяжелый труп.

— Не вернется, — уверенно возразил третий. — Не так долго он пробыл в воде. Это сразу видно, рыбы его еще не обглодали. Но обглодают обязательно. И никто ничего не узнает.

В последнем он ошибся.

Лондон, лето 1920 г.

Посетителя привел в кабинет Ратлиджа сержант Хамптон.

— Сэр, инспектор Ратлидж вам поможет, — сказал он, распахивая дверь, а сам тут же ретировался.

Бледный, худой, темноволосый, черноглазый посетитель был похож на ходячего скелета. На стул, предложенный Ратлиджем, он присел очень осторожно, как будто ему больно было на твердом сиденье. Нерешительно поерзав, он слабым голосом заговорил:

— Меня зовут Уайат Рассел. Я умираю от рака и хочу перед смертью очистить свою совесть. В тысяча девятьсот пятнадцатом году я убил человека и остался безнаказанным. Теперь я признаюсь в том убийстве. И хотя осудить и повесить меня уже не успеют, вы, по крайней мере, раскроете преступление, а я оставшиеся дни смогу снова спокойно спать.

Ратлидж окинул гостя задумчивым взглядом. Бывает, люди сознаются в преступлениях. Причины для признания могут быть самыми разными. Чаще всего преступникам действительно хочется очистить совесть перед тем, как они предстанут перед самым высшим судом. Но иногда признаются, чтобы защитить другого.

— В пятнадцатом году я был во Франции, — сказал Ратлидж, помолчав. — Если убийство совершено там, вам следует обратиться в военное министерство, а не в полицию.

— Дело никак не связано с армией, — сухо возразил Рассел.

— Если хотите, чтобы я выслушал ваше признание, может быть, начнете с самого начала? Где вы живете, мистер Рассел?

— У меня усадьба в Эссексе, на болотах. Я прожил там всю жизнь до самой войны. У меня есть независимые средства, и мне никогда не нужно было искать работу.

— Кто расследовал убийство, о котором вы говорите, — столичная полиция или полиция Эссекса?

Ознакомительная версия.