Александр Юдин - Золотой Лингам

Печальное известие, как всегда бывает, пришло неожиданно: прабабка Алексея Рузанова по материнской линии Прасковья Антиповна Прохорова, пережившая уже и внуков своих, тихо скончалась в возрасте девяноста восьми лет, оставив его единственным наследником.

Необходимо признать, что хотя и видел Алексей старуху последний раз лет семь назад, но с той поры как-то уверовал в ее несокрушимое здоровье и долголетие, почему и поездку к ней в деревню год от года откладывал на потом.

Помнится, в тот раз, летом девяносто седьмого, нагрянул он к бабке Прасковье со сворой знакомых и бывших сослуживцев, горящих желанием поохотиться на местную лесную и водоплавающую живность. Намеченные к умерщвлению лоси, кабаны и утки так, однако, и остались в неведении относительно грозившей им опасности, ибо у охотников после баньки и уничтожения прихваченных с собой запасов горючего сил осталось только на то, чтобы несколько раз пальнуть с крыльца в небо, целясь в пролетающие где-то за облаками и потому недосягаемые для гладкоствольного охотничьего оружия авиалайнеры. Только старый университетский товарищ Алексея – Славка Костромиров, сидя в будке сортира и спьяну заслышав над собой утиное кряканье, шмальнул из обоих стволов прямо в нависавшую над его головой крышу деревянного строения, а потом долго и безуспешно вспоминал, какие таившиеся в деревенском нужнике неведомые опасности заставили его оправляться, не расставаясь с верной «береттой».

Тут-то старушка и удивила всех вроде бы несвойственными для ее возраста прытью и живостью: отстранив горе-охотника, пытавшегося с помощью досок залатать развороченную картечью сортирную крышу, отобрала у него молоток, быстренько приволокла из сарая лестницу, лист шифера и в два счета все поправила.

На следующий день, перед самым отъездом, Костромиров, вообще отличавшийся редкой чуткостью и благородством первых порывов (тогда еще усугубленных состоянием похмелья), торжественно вручил Прасковье Антиповне свою запасную ижевскую двустволку, пояснив в пространной речи, что в эдакой глуши даже столь самостоятельной и отважной женщине необходимо иметь под рукой для самообороны что-нибудь посущественней кочерги и ухвата.

С той поры у прабабки Алексей не бывал, лишь изредка получая стороной (от приезжавших в Москву жителей соседних деревень или их знакомых-родственников) известия о том, что она, дескать, жива-здорова и ждет его в гости. Кроме того, каждую весну и осень удавалось ему с той или иной оказией пересылать ей продукты, деньги и письменные клятвы в скорейшем приезде.

И вот, на тебе, вечерний междугородний звонок из ОВД Калязинского района со всей очевидностью поставил его перед фактом бренности бытия.

Звонивший Рузанову участковый сообщил, что, по данным Апухтинского сельского совета, Прасковья Антиповна Прохорова скончалась одиннадцатого августа сего года и в положенный срок похоронена на ближайшем деревенском кладбище. В доме у нее обнаружено неотправленное письмо, в котором она оставила ему, как единственному родственнику, свой участок и дом с прилегающими строениями, почему он обязан приехать и произвести все надлежащие действия для принятия наследства. Представитель органов доступно объяснил, что хотя упомянутое письмо и не может считаться завещанием, но раз иных родственников у старушки не осталось, по закону имущество покойной принадлежит Алексею, равно как и связанные с этим обстоятельством оформительские хлопоты. Коли же он откажется от наследства, то оно неминуемо сочтено будет выморочным и перейдет в собственность нашего государства, то есть участок зарастет бурьяном, а строения сгниют и рухнут.

Переварив полученную информацию, стал Алексей размышлять, как ему поступить. То есть никаких сомнений в том, что в деревню надо ехать, у него не возникало. Но вот на чем, или, вернее, на ком, ехать? Собственная его «Нива» давно уже была не на ходу и тихо ржавела в гараже; помощи от Костромирова ждать на этот раз, к сожалению, не приходилось, ибо он, сославшись на загруженность по работе, объявил себя невыездным.

Наконец, перебрав всех знакомых, владеющих автотранспортом, вспомнил он о давнишней подруге своей бывшей жены – Таньке Гурьевой, у которой, кроме массы прочих достоинств, имелся джип, и не какой-нибудь «паркетник», а вполне подходящий для подобной поездки «внедорожник». Дело в том, что деревня Ногино, где жила и умерла прабабка Рузанова, Прасковья Антиповна Прохорова, находилась за сто восемьдесят верст от Москвы, в забытом богом, а в особенности людьми, уголке Тверской области, куда добраться можно было отнюдь не на всякой машине. К тому же Танька была квалифицированным юристом, наверняка кумекала что-то и в наследственном праве, а в этой ситуации таковые знания явились бы просто неоценимым подспорьем для его невежества в юриспруденции вообще и в гражданском законодательстве в частности.

Дело оставалось за малым – уговорить ее поехать вместе с ним в деревню. Дабы не провалить миссию лобовой атакой, решил он применить обходной маневр и позвонил сначала нынешнему ее бойфренду Дмитрию Скорнякову. Вкратце описав свое положение, Алексей развернул перед ним радужные перспективы совместного его, Димки, с Татьяной отдыха на природе, любовных игр на сеновале, ночных купаний в реке, сладостных соитий среди водных лилий и кувшинок. И все это при полном отсутствии забот о хлебе насущном и бытовых удобствах, которые Рузанов, подобно ненавязчивому ангелу-хранителю, полностью обещался взять на себя. Одним словом, к концу разговора Алексею уже казалось, что Скорняков начал в нетерпеливом томлении слегка постанывать и грызть телефонную трубку.

Операция прошла блестяще, ибо когда Рузанов на следующий день разговаривал с Татьяной, она была не только согласна разделить с ним все тяготы предстоящего путешествия и оказать посильную помощь в принятии наследства, но даже благодарна за проявленные чуткость и заботу. В связи с тем, что свою малогабаритную «двушку» она делила с сыном тринадцати лет и собственной матушкой, а Скорняков – тот вообще был женат, встречаться им приходилось изредка и урывками (чаще всего – у знакомых или на работе), а тут, можно сказать, такой подарок судьбы. Договорившись, что к пятнице она возьмет у себя в конторе недельный отпуск за свой счет (а Скорнякову как владельцу хотя и крошечной, но собственной хлебопекарни и этого не требовалось), они решили запланировать выезд в деревню на субботнее утро.

Когда около семи тридцати утра в субботу Рузанов приехал в Новокосино и подошел к подъезду Танькиного дома, сборы были почти окончены, и уже через пятнадцать минут они выруливали на кольцевую дорогу по направлению к Ярославскому шоссе. Машин в этот час было еще не очень много, и их «Паджеро» бежал довольно ходко. За руль села сама Гурьева, Рузанов как штурман расположился рядом с водителем, ну а Димка вольготно раскинулся на заднем сиденье и вскоре, к вящему удовольствию Алексея, задремал (бодрствующий, он зачастую бывал утомительно болтлив).

Свернув на Ярославку, они некоторое время потолкались в плотном потоке дачников в районе Мытищ, затем вновь выскочили на оперативный простор и, когда Алексей уже начал думать, что вся дорога займет у них не более двух с половиной – трех часов, уткнулись в пробку перед Тарасовкой.

Двигаться приходилось мелкими рывками со скоростью полураздавленного таракана, поэтому, уловив момент, когда раздражение у Таньки стало перехлестывать через край в виде нецензурной брани в адрес окружающего ее «стада козлов», Рузанов в целях успокоения ее да и своих нервов заговорил о доставшемся ему домовладении и попросил прямо сейчас начать ликбез по поводу его прав и обязанностей как наследника.

Гурьева приглушила магнитолу, закурила и, взглянув на Алексея с равнодушием настоящего юриста, начала:

– Ну слушай. Прабабка твоя, Рузанов, померла когда? Ага, значит, одиннадцатого. Вот, день смерти и считается днем открытия наследства. Сегодня у нас что, девятнадцатое августа? Значит, как доберемся в твою Тмутаракань, ты сразу сможешь вступить во владение имуществом, или, иначе говоря, фактически принять наследство. Мы с Димкой как раз и явимся свидетелями, что ты предпринял для того необходимые меры: ну, там, обеспечил сохранность дома или, например, плетень покосившийся поправил.

– И всего делов-то? – удивился Алексей. – А мне говорили о куче каких-то формальностей и бумажной волоките.

– Ишь чего захотел – всего делов! Правильно тебе говорили. У нас без бумажной волокиты даже мыши не плодятся. Сам подумай, чем бы иначе мы, юристы, а особенно крапивное семя нотариусов и адвокатов, не говоря уж о миллионной армии госчиновников, зарабатывали себе на хлеб с маслом? Наш брат, он как платяная вошь, питается бумажной ветошью. Нет, дорогой, тебе еще нужно будет чесать в поселковый совет и там получить заверенные копии документов, удостоверяющих права покойницы на всю недвижимость. Ты ведь наверняка не знаешь, на каком основании, после колхозно-совхозного умертвия, к ней перешло приусадебное хозяйство. Хотя, скорее всего, на правах пожизненного наследуемого владения. Ну да это пока и не важно, главное, получить документы, тогда и разбираться будем. А потом, по идее, ты бы должен с этими копиями, а также бумажками, подтверждающими факт смерти старушки и твои с ней родственные отношения, идти прямиком к нотариусу. Но вот водятся ли в вашей глуши нотариусы, мы пока не знаем. А не водятся, так, может, и к лучшему. В этом случае все необходимое ты сможешь оформить в том же поселковом совете. Кстати, дешевле выйдет. А вообще такие подробности придется выяснять на месте. Где там у вас администрация? Знаешь? И я о том же. Не исключаю, что где-нибудь в Калязине; хорошо, если ближе. В общем, давай сначала доедем, а то…