Патриция Вентворт
Часы бьют двенадцать
Очень стильное, светское убийство, сдобренное празднествами. Правда, как и в «Рождестве Эркюля Пуаро», описания праздничных сцен и антуража практически отсутствуют. (Можно предположить, что Новый год привлечен исключительно для усиления акцента на двенадцати часах.) Зато те сцены, где читателю представляют персонажей и демонстрируют дом, где будет происходить действие романа, обильно насыщены красками (как в прямом, так и в переносном смысле) — неоднократно упоминаются яркие, красные и золотые, цвета комнат, парчовые занавески и прочие предметы обстановки.
Сюжет, принадлежащий к категории house party, также не является «классическим» для мисс Силвер и скорее напоминает множество других детективных романов (например, то же «Рождество Эркюля Пуаро», «К нулю» или «Чисто английское убийство» Хэйра) и тем самым создает приятную ауру узнаваемости. Наверняка в сознании многих любителей детективного жанра образ традиционного детективного сюжета будет весьма близок к сюжету «Часов». Единственное, чего роману не хватает, так это более экзотического способа убийства да драматической сцены обнаружения трупа с визжащей служанкой или падающей в обморок великосветской девицей.
Во всем остальном это действительно превосходный образчик детективного романа того времени. Читателю сразу очерчивают круг подозреваемых, затем дают возможность присмотреться к действующим лицам и составить свое мнение о каждом из них. После убийства внимание читателя ловко переводится от одной группы членов семьи к другой, причем в каждой группе существуют свои нюансы и свои подозреваемые… Все это способствует тому, что роман читается на едином дыхании.
Еще одной особенностью книги является отсутствие многих подробностей жизни мисс Силвер, обычно кочующих из книги в книгу. Даже вязанию здесь уделяется не так много внимания. Единственным, несколько назойливым обстоятельством, является эпизод, когда накануне — еще не зная об этом деле — мисс Силвер суждено услышать упоминание о нем в магазинной очереди. Ни одного другого знаменитого сыщика судьба не предупреждала с таким постоянством о грядущих расследованиях!
В «Часах» умозаключения мисс Силвер точны и более обоснованы, чем это часто бывает; она опережает полицию не благодаря упрямству инспектора Лэма или поверхностности Фрэнка Эбботта. Мы видим ее в лучшей своей форме, активно ведущей расследование, а не собирающей слухи по округе, когда только удачливость помогает ей услышать нужную информацию. И все же, как это часто бывает, преступник разоблачен в результате стечения обстоятельств, а не благодаря талантам милой старушки.
Вышел в Англии в 1944 году.
Перевод выполнен В. Тирдатовым специально для настоящего издания и публикуется впервые.
Мистер Джеймс Парадайн склонился вперед и поднял телефонную трубку. Берлтон еще не перешел на наборную систему. Дождавшись ответа коммутатора, он заказал личный разговор с мистером Эллиотом Реем в отеле «Виктория», после чего стал ждать соединения. Джеймс Парадайн сидел за большим красивым столом красного дерева с бордовым кожаным верхом. Впрочем, вся мебель в комнате была большой и красивой — стулья и кресла из того же гарнитура, что и письменный стол, являли собой превосходные изделия из превосходного дерева и столь же превосходной кожи. Помимо них, в комнате были книжные полки, шкафы с документами и наборы ящиков, вложенных один в другой. Пол покрывал мягкий темно-красный ковер, того же цвета были тяжелые оконные занавеси. Над каминной полкой из черного мрамора висел портрет в натуральную величину покойной миссис Парадайн — светловолосой полной леди в алом бархате и с большим количеством бриллиантов, несмотря на которые она производила впечатление добродушной домохозяйки. Ничто в комнате не было новым, но и ничто не выглядело износившимся. Все казалось соответствующим энергии и достоинству самого мистера Джеймса Парадайна. Массивные позолоченные часы под портретом пробили семь. Когда смолк последний удар, в трубке послышался щелчок и голос телефонистки: «Говорите», после чего голос Эллиота Рея произнес:
— Алло!
— Рей? Это Джеймс Парадайн. Я хочу вас видеть. Здесь и сейчас.
— Ну, сэр…
— Никаких «ну». Я хочу, чтобы вы немедленно приехали сюда. Кое-что случилось.
На другом конце провода сердце Эллиота Рея на мгновенье перестало биться.
— Что именно? — спросил он после паузы.
— Я сообщу вам, когда вы приедете.
Еще одна пауза. Потом Эллиот сдержанно осведомился:
— Что-нибудь не так?
Несмотря на эту сдержанность, что-то в его голосе заставило Джеймса Парадайна мрачно улыбнуться.
— Весьма не так. Но речь идет о делах — ничего личного. Приезжайте сразу же.
— Но я обедаю с Моффатами, сэр.
— Придется это отменить. Я позволю им и скажу, что вызвал вас.
Эллиот Рей нахмурился. Джеймс Парадайн был партнером Роберта Моффата и главой предприятия «Парадайн-Моффат». Он не стал бы вынуждать его отказываться от обеда и новогоднего ужина, если бы дело не было срочным.
— Хорошо, сэр, — сказал Рей. — Я приеду.
— Отлично. — И Джеймс Парадайн положил трубку.
Ривер-хаус находился в трех милях от Берлтона и в четырех — от отеля. Учитывая затемнение, Эллиоту придется добираться сюда добрых двадцать минут.
Джеймс Парадайн подошел к двери и выключил два ярко горевших на потолке светильника, потом пересек темную комнату и прошел между тяжелыми портьерами, за которыми находилась глубокая ниша с двумя окнами справа и слева и стеклянной дверью посередине. Мистер Парадайн повернул ключ, открыл дверь и остановился на пороге, глядя наружу. Две узкие ступеньки спускались на широкую террасу, чей парапет темнел на фоне освещенного луной пейзажа спереди и внизу. Дом стоял на возвышенности над рекой, чему и был обязан своим названием[1]. Джеймс Парадайн смотрел на залитый серебристым светом ландшафт, тянущийся от низких, поросших лесом холмов справа через речную долину к темной массе Берлтона слева. Почти полная луна сияла на безоблачном небе. При таком освещении Рей должен добраться быстрее чем за двадцать минут. Из окна был четко виден выступающий вперед край террасы, и находящийся за ним крутой обрыв к берегу реки.
Зрелище радовало глаз, но Джеймс Парадайн думал совсем о других вещах, лелея полные злой иронии мысли. Вскоре он посмотрел на часы. Циферблат был хорошо виден — стрелки показывали четверть восьмого. Снова раздвинув портьеры. Джеймс Парадайн вернулся в комнату и включил свет.
Спустя три минуты в комнату вошел Эллиот Рей; его лицо было напряжено, волосы — взлохмачены, А глаза — холодны, как лед. Он приехал сюда, но твердо решил не задерживаться здесь ни на секунду. Рей не знал, насколько ему будет неприятно находиться в этом доме, пока не переступил его порог. Какая разница — Нью-Йорк или Лондон, Берлтон или Тимбукту, — раз Филлида для него мертва? Но оказавшись в Ривер-хаусе, он словно чувствовал, как ее призрак поднимается по лестнице следом за ним и что-то шепчет.
Закрыв за собой дверь, Рей подошел к письменному столу, всем своим видом выражая протест.
— В чем дело, сэр?
Джеймс Парадайн смотрел на него через стол, откинувшись на спинку вращающегося кресла и положив руки на подлокотники.
— Лучше сядьте, — отозвался он. — Чертежи исчезли.
Эллиот оперся обеими руками на стол.
— Что?!
— Исчезли, — повторил Джеймс Парадайн. — Так что вам в самом деле лучше сесть.
Эллиот не обратил на это внимания.
— Как они могли исчезнуть? — Он выпрямился и шагнул назад. — Я оставил их у вас во второй половине дня.
— Совершенно верно. Кадоган привез их вчера. Боб Моффат, Фрэнк и я дважды работали с ними. Сегодня вы оставили их у меня в три часа дня, А в шесть тридцать я обнаружил, что они исчезли.
— Но, сэр…
— Погодите минуту. Думаю, вы согласитесь, что вам нужно отказаться от обеда. Я уже сказал Бобу Моффату, что задержу вас по делу. Теперь слушайте меня. Нет оснований для излишнего беспокойства. Чертежи исчезли, но мы их вернем. Это семейное дело, и я намерен разобраться с ним по-своему. Для этого я прошу вас остаться здесь на ночь. Ваша старая комната уже приготовлена.
— Нет, сэр. Я не могу… — Лицо Эллиота вытянулось.
— Вы собираетесь отправиться к Кадогану и сообщить об исчезновении чертежей? Говорю вам, я разберусь с этим по-своему и гарантирую, что они вернутся к нам до утра.
Две пары блестящих глаз встретились друг с другом. Если это был поединок между двумя силами воли, ничто не показывало, какая из них одерживает верх. Первым заговорил Эллиот:
— Вы сказали, что это семейное дело. Что вы имели в виду?
— Я как раз собирался объяснить. Вы передали мне чертежи в половине четвертого в моем офисе на заводе. Я ушел оттуда в четверть пятого. В течение этих сорока пяти минут чертежи находились в портфеле на столе в моем кабинете, в котором постоянно кто-то был. Сам я покидал его трижды. В первый раз я вышел минут на пять. Как вы помните, я прошелся с вами по коридору, и мы встретили Брауна, управляющего заводом, который хотел со мной поговорить. Все это время мой секретарь Алберт Пирсон оставался в кабинете. Вернувшись, я послал его к Бобу Моффату с какими-то цифрами, о которых он спрашивал. Вскоре после этого пришел мой пасынок Фрэнк Эмброуз с моим племянником Марком Парадайном. Я выходил примерно на четверть часа, пока они там оставались. Когда я вернулся, Фрэнк уже ушел, А Марк собирался уходить. Позднее в кабинет заглянул мой другой племянник Ричард Парадайн, и я попросил его побыть там, пока сам схожу вымыть руки. Он так и сделал. Вернувшись, я взял портфель и поехал сюда. В половине седьмого я открыл портфель и увидел, что чертежи исчезли. Вы спросили, почему я назвал это семейным делом. Отвечаю: потому что никто, кроме членов семьи, не имел возможности взять эти чертежи.
