Генри Слизар
Кровь — не водица
Вернон Ведж не хотел встречаться со стариком. Секретарша приняла того более чем прохладно, но старик продолжал упорно сидеть в приемной; пальцы его сильных рук были переплетены и плотно сжаты, а бледное лицо выражало такую решимость, что Вернон, посмотрев на посетителя сквозь замочную скважину в двери кабинета, был вынужден сдаться.
— Садитесь, — со вздохом сказал он, махнув рукой в сторону дорогого замшевого кресла. — Я знаю, с чем вы пришли, мистер Блескер, не зря мне сегодня названивали редакторы четырех газет и еще уйма разного народу. Это что, организованная кампания?
— Зачем вы так, мистер Ведж? — тихо промямлил старик. — Я пришел поговорить о сыне…
— Да, я знаю о нем из газет. Вы, верно, считаете, что парень невиновен?
— Еще бы! Как лее иначе?
— Ну да, конечно, вы же отец…
— Я только что из тюрьмы. Мальчика плохо содержат. Он сильно исхудал.
— Он арестован всего пару дней назад. Сомневаюсь, чтобы его морили голодом. Послушайте, ваш сын обвиняется в нанесении ножевого ранения какому-то парню. Вы знаете о свидетелях обвинения, о вещественных доказательствах…
— И я знаю, что мой сын невиновен! — упрямо сказал старик. — Бенджи — серьезный и добрый мальчик.
— Все они серьезные и добрые мальчики, пока не спутаются с какой-нибудь шайкой. Слушайте, мистер Блескер, штат наймет вам адвоката. Я вам совершенно не нужен.
— У меня есть деньги, — понизил тон Блескер. — Я ведь торгую бензином и грузовиками. Заплачу, сколько скажете.
— Не в деньгах дело…
— А в чем? В том, виновен он или нет? Вы уже все для себя решили, прочтя газеты?
Вернон понимал, что старик прав. Действительно, он пришел к выводу, что встревать в эту историю бесполезно. Пришел на основании одних только газетных статей. Слишком уж хорошей репутацией пользовался этот дорогой адвокат, чтобы иметь дело с обреченным ка проигрыш клиентом. Вернон и так уже провалился на последнем процессе. Конечно, всякий порядочный защитник может позволить себе несколько неудач, но проиграть два дела подряд — это слишком!
— Мистер Блескер, — пробормотал юрист, — ну почему вы решили обратиться именно ко мне?
— Потому, что слышал о вас чуть ли не легенды.
— Вы рассказали всем городским газетчикам о своем намерении нанять меня. Это ставит нас обоих в неловкое положение. Вы знаете, чем вам грозит мой отказ? Весь город узнает, что я выставил вас за порог. И весь город сочтет ваше дело безнадежным. Об этом вы подумали?
— Я хотел как лучше, — сказал старик. — Пожалуйста, не отказывайте мне, мистер Ведж.
— Послушайте же, мистер Блескер, — смягчил тон адвокат, — я и не думал утверждать, будто ваш сын виновен. Я сказал лишь, что положение очень серьезное.
Старик молчал. Минуты текли, но он все сидел в кресле, устремив взгляд в пространство. Он ждал и был уверен, что дождется.
— Эх, — вздохнул, уступая, юрист. — Ну, так и быть, мистер Блескер, я подумаю, что можно сделать.
В картотеке городской тюрьмы была теперь и карточка с именем Бенджи Блескера. В карточке значилось, что парнишке четырнадцать лет, но выглядел он еще моложе. Испуганные глаза придавали его физиономии выражение детской обиды, но Вернона это не смутило: слишком много перевидал он на своем веку безжалостных убийц с детски наивными лицами.
Мальчишка сидел на крага откидной койки, массируя руки. Едва Вернон вошел в камеру, он сразу же поднял глаза и попросил закурить. Вернон замялся, но все же достал пачку и протянул ее подростку.
— Кури… если уж ты вырос настолько, чтобы угодить сюда.
— Вы — тот самый защитник, которого нанял отец?
— Да, меня зовут Вернон Ведж.
— Когда я отсюда выберусь?
— Только после суда. Дело об убийстве, и залога не берут.
— А суд скоро?
— Не торопись. И не думай, что все будет легко и просто. Может, и вовсе тут останешься.
— Я не убивал того парня, — упавшим голосом произнес Бенджи. — Я тут ни при чем.
— Но ты признался, что знал Кенни Тарчера.
— Еще бы не знать! Мы вместе учились в рабочей школе.
— Мне сказали, что Кенни был членом шайки под названием «Тузы». Ты когда-нибудь имел с ними дело?
— С этим дерьмом? Еще чего! Я был «бароном», а «бароны» с шушерой не якшаются.
— Так, значит, ты был «бароном», а Кенни — «тузом», и это само собой делало вас врагами. В прошлом месяце вы подрались, и Кенни всыпал тебе по первое число, верно?
— Это уже быльем поросло. Послушайте, мистер Ведж, мы, «бароны», не водимся с отребьем.
— Зачем ты таскал нож, Бенджи?
— Но ведь это всего лишь бойскаутский кинжал, мистер Ведж. Не финка же. Такие в каждой лавке продаются. А мне он нужен, чтобы строгать, что в этом плохого?
— Строгать, говоришь?
— Да не убивал я Кенни! — вскипел мальчишка. — Не убивал. Это кто-то другой, не я.
— Успокойся. Я тебя не обвиняю, малыш. Обвинения — дело суда. Сейчас я перескажу тебе всю историю в том виде, в каком услышал ее от полиции, а ты скажешь, где они неправы. Идет?
Бенджи сглотнул слюну и кивнул.
— Было без десяти минут полночь 21 июня, — пристально следя за ним, начал Ведж. — Ты и еще двое парией, выйдя из кинотеатра, брели вверх по Тэрмонл-стрит, верно? Кенни вышел из-за угла многоквартирного дома, и вы столкнулись нос к носу. Началась возня. Потом ты и твои дружки кинулись уносить ноги, а Кенни упал и попытался ползком взобраться на крыльцо дома. На ступеньках сидели двое людей, они видели, как ты удирал. Видели они и смерть Кенни. У него на животе был порез длиной восемь дюймов.
Бенджи потупился.
— Через десять минут, — продолжал адвокат, — полиция арестовала тебя в мастерской твоего отца на Честер-стрит. Нож все еще был у тебя в кармане. Ну, что не так?
— Я не убивал Кенни, — угрюмо пробубнил парень. — Все, что вы рассказали, верно. Но я правда не знаю, кто его зарезал.
— Что это за шпана была с тобой?
— Не знаю, в кино познакомились.
— Это ты папе расскажи!
— Да чего вам надо? Говорят, не знаю, стало быть, так оно и есть. Кто-то из этих двоих пырнул Кенни в бок, не я ведь. Когда я увидел, что он падает, то развернулся и рванул что было мочи по улице.
— Но у тебя был нож…
— Я его и не вытаскивал!
— Этот нож — вещественное доказательство номер один. Свидетели видели его у тебя в руках.
— Я-то думал, вы собираетесь мне помогать, а вы вот как…
— Собираюсь. Но единственное, что мы можем сделать — это сознаться.
— Что-о?
— Я хочу, чтобы ты признал себя виновным на суде. Отпираться бесполезно. Сознайся. Дадут тебе двадцать лет, ну и черт с ним. Лет через пять выпустят до срока.
— Никогда! — заорал Бенджи. — Я невиновен, и не собираюсь садиться за убийство, которого не совершал!
Вернон вздохнул и взял парня за плечо.
— Сынок, тебе ведь действительно хотят помочь. Ну почему ты не слушаешься?
Минуту Бенджи был неподвижен, потом рывком сбросил руку адвоката.
— Какой я вам сынок? — вскричал он. — У меня что, отца нет?
«Что папаша, что отпрыск — все едино, — подумал Вернон, глядя в холодные глаза сидевшего перед ним старика. — Скала, черт бы их обоих побрал!»
Вслух он сказал:
— Мистер Блескер, вы должны растолковать сыну, что к чему. Ведь вы отдаете себе отчет в том, что, признав себя виновным, Бенджи сможет рассчитывать на снисхождение.
— И все-таки сядет в тюрьму без вины виноватый!
— Вы его отец, мистер Блескер, и поэтому игнорируете факты.
— Какие-такие факты? Чего они стоят, эти ваши факты? Скажите-ка мне одну вещь, господин адвокат: вы ведь не любитель проигрывать процессы, верно?
— Разве это плохо?
— Отнюдь. Но если мальчик признает себя виновным, то вы ничего не потеряете, и ваша репутация останется безупречной?
— Так вы думаете, я из-за этого? Вот, значит, как? Ладно, черт с вами, будем отрицать вину вашего Бенджи. Что смогу, сделаю…
В день открытия процесса Вернон вошел в зал суда с тяжелым сердцем. Однако, к его удивлению, день прошел в общем неплохо. Судья Дуайт, несмотря на свирепый вид, слыл справедливым и на редкость сентиментальным человеком. Прокурор Викерс, белокурый Адонис с театральными манерами, еще только готовился дать бой. Вернон немного воспрянул духом.
Но это был единственный более-менее спокойный день. Назавтра Викерс стал вызывать свидетелей, и первым из них был некто Сол Денкерс, страдающий одышкой очкарик со склеротическими прожилками на носу.
— Скажите, мистер Денкерс, — приступил к допросу прокурор, — присутствовали ли вы при убийстве Кеннета Тарчера?
— Совершенно точно могу сказать, что присутствовал, — пропыхтел толстяк. — Я сидел себе на крылечке и видел, как парни подняли бучу, а потом один из них полез по ступенькам вверх, и кровь из него лила как из свиньи на бойне. Упал он, значит, и лежит. А мы с женой всего на ступеньку выше сидели, так что я потом целый час ботинки от крови отмыть не мог.
