Джон Локк - Время от времени

За двенадцать месяцев до того…

Задание отнюдь не порадовало молодого репортера по имени Джо. Ему надо было взять интервью у исполнительницы главной роли в спектакле колледжа и попытаться состряпать достаточно интересный сюжет, чтобы заполнить две минуты эфира местных теленовостей. Он предпочел бы осветить убийство или скандал в Конгрессе, но такова уж доля новичков: делать то, что скажет начальство. А Джо только-только пришел работать на станцию. На встречу с актрисой он явился усталый и с дикой болью в спине после удара локтем, полученного накануне вечером на матче по регби.

Когда Либби Вэйл вошла в студию, он показал ей, где сесть, после чего оператор потратил пару минут, проверяя свет, а журналист постарался изобразить, будто ему не насрать на это интервью.

Хотя на самом деле ему было насрать.

Постановка была провинциальная, и хотя Либби определенно соответствовала своей роли, на потенциальную бродвейскую звезду она явно не тянула. Медленно продираясь сквозь список дебильных вопросов, Джо волей-неволей обратил внимание на легкое покалывание в спине, где сфокусировалась боль. По мере того как она рассасывалась, на него нисходила эйфория. Неужто противовоспалительное наконец подействовало?

Уже подводя черту под интервью, репортер попросил:

— Поведайте о себе что-нибудь известное очень немногим.

Лицо Либби Вэйл озарилось оживлением. Актриса стрельнула глазами из стороны в сторону, будто готовясь поделиться скандальным секретом.

— Ну, — произнесла она, — никому не говорите, но я прямая наследница пирата Джека Хоули.

Джо бросил на нее озадаченный взгляд.

— Джентльмена Джека Хоули, — полувопросительно подсказала его собеседница.

— Извините, не слыхал ни разу.

— А-а, ну ладно… — хихикнула Либби.

Журналист дал знак оператору сворачивать оборудование.

— Извините, что я такая неинтересная, — произнесла Вэйл.

Джо одарил ее долгим взглядом. Она что, надулась из-за тягомотного интервью? Да вроде бы нет… Продолжая ее разглядывать, репортер решил, что Либби — симпатичная малышка, хрупкая, с большими зелеными глазами и выразительным лицом.

— Вы чудесно справились, — заверил он ее.

— Правда?

Журналист приготовился с кряхтением перевести себя в стоячее положение, но вдруг сообразил, что никакого «кряхтения» и не потребуется. Спина была в полном порядке. Одними противовоспалительными тут не обошлось. Как ни безумно это звучало, но пребывание рядом с Либби Вэйл сделало его как-то сильнее и энергичнее. Больше не думая о былом ушибе, он напустил на себя молодцеватый вид и рассек воздух воображаемой саблей. А затем выудил из кармана блокнот и ручку и принялся записывать:

— Джек Хоули, говорите?

Улыбка Либби так и лучилась смехом:

— Джентльмен Джек Хоули.

Встав, она взмахнула собственным воображаемым клинком, изобразила пиратскую позу и прорычала:

— Аррр!

— Ей-ей, барышня! — со смехом отозвался Джо. — Это как раз то, чего недостает нашему материалу.

В тот же вечер его станция дала материал в эфир.

А три дня спустя у Джо был материал еще лучше: Либби Вэйл пропала без вести.

Подобные споры чуешь за версту.

— Между нами все складывается замечательно, — провозгласила Рейчел.

Я настороженно кивнул.

Мы сидели на качелях на крыльце «Приморья» — пансионата в Сент-Олбанс-Бич во Флориде. Вечерело, и легкий летний бриз с океана отгонял москитов. Мы только что отобедали в «Ше Ву» — помпезной забегаловке на Кейн-стрит, и я мысленно отнес эту трапезу к категории где-то между ужасающей и оскорбительной, что, впрочем, никого из нас не подкосило.

— Ты любишь меня, — заявила Рейчел.

— Люблю.

— И со мною весело, правда?

— Несомненно.

— Только вообрази, насколько веселее будет нам жить вдвоем!

Я не отреагировал, даже бровью не повел.

— Кевин! — позвала меня моя собеседница.

— Ммм?

— Что скажешь?

Настал один из тех моментов, когда приходится быть или честным, или счастливым, но никак не одновременно.

— Кевин? — повторила Рейчел.

Вдали тихонько прогромыхал поезд. Голова подруги покоилась у меня на коленях. Она подняла на меня глаза, вглядываясь в мое лицо, пока я ногой покачивал качели.

— Кевин?

Рейчел знала, что меня зовут Донованом Кридом, но при знакомстве я назвался Кевином Воном, и ее устраивало это имя, а мне было по барабану, как меня называют.

— Знаешь, что я думаю? — сказал я.

— Что, милый? — мурлыкнула прижавшаяся ко мне женщина.

— По-моему, все и так обстоит лучше некуда.

Ее тело окостенело на полсекунды, прежде чем последовала реакция — полезная толика информации для досье у меня в мозгах, потому что продолжение моего бренного существования зачастую зависит как раз от знания подобных мелочей. Для большинства людей полсекунды — это быстро. В моей же профессиональной деятельности (я убиваю людей) это целая жизнь.

В буквальном смысле.

Так что Рейчел, по моим стандартам, была мучительно медлительна, и это хорошо, потому что биполярное расстройство ее личности усугублялось с каждым днем нашего отпуска, порой ведя к внезапным вспышкам ярости. Мне нравится с нею встречаться, но устоявшиеся отношения могут поставить мою жизнь под удар. Пока я сохраняю бдительность, она не может мне серьезно навредить. Но если мы заживем вместе, мне рано или поздно придется уснуть, и тогда — пиши пропало!

— Ты гребаный ублюдок, и я больше не хочу тебя видеть, никогда-никогда! — заверещала Рейчел.

Спрыгнув с моих коленей, она выбросила руку мне в лицо. Мне было нетрудно уклониться от плюхи, но я уже не одну неделю не спарринговал, и мне недоставало физического контакта, поэтому я не стал этого делать. Вмазав мне пару-тройку раз, подруга схватила свою сумочку, закинула ее на плечо и устремилась в сумерки.

Рейчел была малость неуравновешенна еще до того, как ее на двое суток заточили в контейнер из оргстекла. Я выволок ее оттуда… когда же это было, недели две назад? С той поры мы и устроили себе каникулы, продвигаясь вдоль побережья Атлантики, посещая все более-менее заслуживающие того пляжи, а ее психическое состояние тем временем неуклонно катилось под откос.

Может, вы гадаете, как мне удавалось перехватить несколько часов сна, пока я путешествовал в компании Рейчел?

Просто: я подсыпа́л ей снотворное.

Так что, разумеется, я мог переехать и жить с Рейчел, прихватив пилюли и вырубая ее каждый вечер, но в конечном счете это не самый прочный базис для поддержания здоровых отношений.

Закрыв глаза, я слушал, как она матерится почем зря, шагая по дороге. Ее остервенение было почти поэтичным, столь же внезапным и опасным, как тропический ураган. Она направлялась на север по шоссе A1A к «Амелия-Айленд Плантейшн» — месту, где мы с коллегой Калли Карпентер убили женщину по имени Моника Чайлдерс пять лет назад.

Хоть в ярости, хоть нет, но Рейчел Кейс, с ее длинными каштановыми волосами, чуть подсвеченными светлыми прядями и глазами цвета ниссового меда, обалденно красива — на тот манер, который может заставить мужчину пустить слюнки и бросить жену.

Дав ей фору в полмили по дороге, я тронулся следом. Когда мы одолели около мили, я стал держаться позади нее, отставая фута на три, подладившись под ее темп и давая ей пространство для продыху, на случай если она не настроена на разговор. Так я тенью следовал за ней, пока не ощутил нечто трудноописуемое — эдакое сошедшее на меня состояние безмятежности, будто наркотический кайф, только успокоительный и благословенный. Только что я был нормальным — и вдруг почти впал в эйфорию. Но затем все прошло.

Рейчел тоже это почувствовала. Она вдруг остановилась, но не обернулась.

— Кевин, я чокнутая?

— Возможно, ты самая здравомыслящая из всех, кого я знаю, — отозвался я, про себя отметив, насколько прискорбно такое признание.

— Извини, что ударила.

— Это было миллион лет назад.

Обернувшись, она заключила меня в объятия и поцеловала в губы. А затем мы прижались друг к другу всем телом прямо посреди шоссе.