Уильям Айриш - Женщина-призрак

Вечер был молод, как и он. Но вечер был мягким, а он — раздраженным. Вы заметили бы это за несколько ярдов по выражению его лица. Это было раздражение, которое иногда часами не покидает человека. Ему было стыдно, но он ничего не мог с собой поделать. Это было после ссоры и послужило началом всей истории.

Спокойный майский вечер. Час, когда половина города — те, кому нет тридцати, — поправляет волосы, прихорашивается и спешит на свидание. А другая половина города в этот час пудрит носы и спешит на то же самое свидание. Куда бы вы ни заглянули в этот час, вы всюду увидели бы пары. На каждом углу, в каждом ресторане и баре, в аптеках и вестибюлях отелей, под всевозможными уличными часами и в любом доступном и еще не занятом другой парой месте. Пары — кругом, но кое-кто еще стоит в одиночку, и всюду одни и те же разговоры: «А вот и я. Ты давно ждешь?», «Ты очень мило выглядишь. Куда мы пойдем?»

Таким был этот вечер. На западе багровело небо; оно постепенно темнело. Начали загораться неоновые огни. Одинокие прохожие пытались на ходу флиртовать с такими же одинокими прохожими, но противоположного пола. Гудели машины, все куда-то спешили. Воздух был необычайным, он казался опьяняющим, как шампанское, ароматным, как духи Коти. Даже если вы не замечали этого, воздух ударял вам в голову. Или, возможно, хватал за сердце.

А он шел и мрачно смотрел перед собой. Люди удивленно шарахались от него и думали, что он рехнулся. Но он не был больным. Это можно было понять, присмотревшись к его походке и цветущему лицу. И, конечно, нельзя было подумать о его тяжелом материальном положении. У него была настолько роскошная одежда, что она не вызывала никаких сомнений на этот счет. Если ему и перевалило за тридцать, то не так уж давно. И он не был некрасивым. Если бы вы увидели его, то сказали бы, что он симпатичен.

Он шел, опустив голову на грудь и сжав губы. Пальто было расстегнуто, и при каждом его шаге полы развевались, как паруса. Шляпа едва держалась на затылке, а каблуки еле слышно стучали о землю.

Он не собирался идти туда, куда, наконец, пришел. Если бы вы шли за ним, то поняли бы это, так как он шел, не глядя по сторонам и не обращая внимания на призывные огни увеселительных заведений. Он прошел бы и мимо этого заведения, если бы кто-то не разбил на тротуаре банку кетчупа. Он поскользнулся, резко остановился и поднял голову. Ярко-красный огонь вывески гласил: «Ансельмо», и он зашел туда. Это была комната с низким потолком, расположенная всего на три или четыре шага ниже улицы. Помещение было небольшим и в это время дня немноголюдным. Он направился прямо к бару, не обращая внимания на сидящих за столиками. Свет был неярким и уютным, и разглядеть лица было трудно, но люди его не интересовали. Он бросил пальто на один из соседних стульев, сверху положил шляпу и сел. Его поведение говорило о том, что он намерен провести здесь всю ночь.

Испачканный белый жакет приблизился к нему, и он услышал: «Добрый вечер, сэр»,

— Шотландского и немного воды, — сказал он. — Воду отдельно.

Стакан с водой остался нетронутым, тогда как стакан с виски быстро опустел.

Некоторое время он сидел неподвижно, не обращая внимания на посетителя, сидевшего рядом. На стойке была ваза с печеньем, и его рука несколько раз встречалась с рукой этого человека. Наконец, он потянулся за печеньем, и его рука уперлась в руку соседа.

— Извините, — пробормотал он.

Он повернул голову бросил беглый взгляд на соседа, снова уставился прямо перед собой, затем вновь повернул голову направо. — Рядом сидела женщина; что-то привлекло его внимание, что-то необычное.

Необычной была ее шляпка, напоминающая тыкву не только формой и размером, но и цветом. Она была ярко-оранжевой, настолько яркой, что резала глаза. Казалось, что эту тыкву только что сорвали с грядки. Точно посредине ее торчали петушиные перья, напоминающие антенну. Ни одна женщина из тысяч не выбрала бы такой цвет, а эта выбрала и даже осмелилась носить. Она выглядела ужасно, но одновременно мило, однако вовсе не странно. Остальное на ней было вполне обычным, темного цвета, и в глаза бросалась лишь шляпка, похожая на маяк. Возможно, она носила эту шляпку как символ собственной свободы. Возможно, она хотела этим сказать: «Смотрите на меня! Вот я какая!»

Тем временем соседка грызла печенье и делала вид, что ее не трогают пристальные взгляды любопытных. Кончив грызть печенье, она слегка повернула голову и увидела, что он стоит рядом с ней. Она слегка наклонила голову и внимательно посмотрела на него. «Я не стану мешать вам говорить, но все будет зависеть от того, что вы скажете. Тогда я и решу, стоит вас слушать дальше или нет», — говорила ее поза.

А его слова прозвучали так:

— Вы чем-нибудь заняты?

— И да, и нет, — ответила она.

Она не улыбнулась, не старалась подать себя в лучшем виде. Она оставалась сама собой, подчеркивая тем самым, что она не какая-нибудь дешевка.

В его манерах не было ничего похожего на желание обольстить. Он деловито продолжил:

— Если у вас свидание, так и скажите, Я не хочу надоедать вам.

— Вы не надоедаете мне. Пока. — Она сказала это сдержанно. Казалось, она говорит: «Мое решение будет зависеть от того, что вы мне предложите».

Он поднял голову и поглядел на часы:

— Сейчас десять минут седьмого.

— Да, — сдержанно подтвердила она.

Он достал из кармана бумажник, извлек из него широкую бумажку и положил перед ней.

— У меня есть два билета на представление в Казино. Ряд дубль-А, откидные места. Вы не сходите туда

со мной?

— Билеты предназначались для другой, — сказала она и перевела взгляд с билетов на его лицо.

— Билеты предназначались для другой, — мрачно подтвердил он. Он вообще не смотрел на нее, он не сводил негодующего взгляда с билетов. — Если вы уже с кем-то договорились о встрече, так и скажите, и я попробую найти еще кого-нибудь.

В ее глазах вспыхнул интерес.

— Вам жаль денег, истраченных на билеты?

— Это дело принципа, — упрямо ответил он.

— А может быть, повод для знакомства? — спросила она. — Не знаю причину этого, но повод не блестящий.

— Это не так.

Она задумчиво посмотрела на него и встала.

— Я всегда хотела увидеть нечто подобное. Лучше это сделать сейчас. Шанс может не повториться.

Он взял ее за руку.

— Может быть, мы сначала заключим соглашение? Это облегчит дальнейшее.

— Все зависит от того, что за соглашение.

— Мы — просто товарищи на сегодняшний вечер. Два человека вместе пообедали и вместе пошли на представление. Ни имен, ни адресов, никаких личных подробностей. Только…

— …два человека после представления проводят вместе всю ночь. Хорошо, что вы высказались. Это придаст мне спокойствия, хотя может оказаться обычной ложью.

Она впервые улыбнулась ему, и оказалось, что у нее очень милая, обаятельная улыбка.

Он кивнул бармену, собираясь расплатиться за нее и за себя.

— Я давно расплатилась, — сказала она. — Еще до вашего прихода.

Бармен достал из кармана небольшой блокнот, написал на верхнем листке «1 пор. шотл. — 0,60», вырвал листок и вручил ему.

Он увидел, что все листки пронумерованы и ему достался листок с номером 13. Криво усмехнувшись, он сунул листок в карман, расплатился и последовал за своей новой знакомой.

Она уже ушла к выходу. Девушка, уютно устроившаяся за одним из столиков, внимательно разглядывала ее шляпу. Он догнал ее, и они вместе вышли на улицу. Там она остановилась, посмотрела ему в глаза и сказала: «Я в вашей власти».

Он поднял палец, чтобы подозвать такси, стоящее в нескольких футах от них. Шофёр не заметил или сделал вид, что не заметил его жеста. Тогда она помахала рукой.

Когда такси подъехало, он хотел сделать замечание шоферу, но она уже села на заднее сиденье, и он, махнув рукой, сел рядом с ней. «Мэзон Бланш», — сказал он.

На улицах уже вовсю горел свет, и отблеск огней освещал ее лицо. Пожалуй, его заявление о невозможности более или менее близкого знакомства придало им непринужденности.

Некоторое время спустя он услышал приглушенный смех и, проследив за ее взглядом, тоже усмехнулся. Фотографии водителей машин редко демонстрируют красивые лица, но на этой была просто карикатура на человека с большими ушами, скошенным подбородком и выпученными глазами. Под фото стояла надпись: «Ол Элп».

Он отметил это и тут же забыл.

«Мэзон Бланш» был чем-то вроде своеобразного интимного ресторана, славящегося превосходной кухней. Это — одно из тех мест, которые высоко ценятся людьми, занимающимися делами в обеденное время. Ни музыка, ни шум не отвлекали их здесь от своих проблем.