Фридрих Незнанский - Золотой омут

Сегодня адвокат московской юридической консультации № 10 Юрий Петрович Гордеев вдруг встал так рано и, главное, без будильника, что даже удивился. Еще только-только рассвело, а глаза сами собой вдруг открылись, и спать больше совсем не хотелось.

Гордеев посмотрел на наручные часы, которые обычно клал на полочку у изголовья кровати, — они показывали половину шестого.

«Угораздит же проснуться в такую рань», — подумал Юрий Петрович. Он повернулся на другой бок и попытался заснуть. Но не смог. В голову лезли разные мысли, которые мешали уснуть.

На работу идти не хотелось. Да в принципе никаких особых дел в юрконсультации у него и не было. В любом случае до начала работы еще очень много времени.

Валяясь в постели, Гордеев даже подумал, а не совершить ли ему короткую утреннюю пробежку по небольшому парку возле дома — в последнее время он что-то совсем забросил физические упражнения, отчего начал появляться неприглядный жирок на животе. Хорошо было бы взяться за себя — ведь когда-то он мог похвастаться неплохими спортивными достижениями, например в боксе. Вот и можно, не мешкая, начать прямо сегодня, тем более что проснулся так рано…

Но, поразмыслив, Гордеев решил этого не делать. После того как он две недели назад случайно растянул сухожилие на ноге, нагрузки приходилось дозировать. Однако и оставлять ногу без движения тоже не следовало.

«Ничего, — утешал себя Гордеев, — вот съезжу куда-нибудь к морю на пару недель, сброшу вес — снова войду в форму. Например, в Крым. Или в Сочи…» Впрочем, то же самое он себе говорил и в начале лета. Но вот началась осень, а отпуска, однако, не предвиделось. Впрочем, как всегда.

Заведующий юрконсультацией Генрих Розанов никак не хотел отпускать Гордеева.

— Кто же в консультации останется, ты сам подумай. Славин ушел, Миронов тоже в отпуске, одни сопляки остались, — убеждал оц Гордеева. — «Вот вернется кто-нибудь, тогда и поговорим.

— Но ведь работы-то нет почти. Одни старушки… — канючил Гордеев. — А с ними и оставшиеся справятся.

Адвокаты в юридических консультациях должны были некоторую часть своего времени уделять этим самым консультациям, то есть просвещать людей, у которых появляются какие-то юридические вопросы. Обычно вопросы возникали у старушек, которым приспичило интересоваться своими правами при размене квартир или составить завещание.

— А вдруг что-то случится! — хмурился Генрих Розанов. — Где я людей возьму?

Где он возьмет людей, Гордеев и вправду не знал. Он знал только одно: в этом году снова не получится отдохнуть летом, как всем нормальным людям.

Таких разговоров за три летних месяца и один осенний было несколько. И заканчивались они одинаково, то есть ничем.

«Вот и бархатный сезон скоро пройдет», — уныло говорил себе Гордеев после разговоров со своим, шефом. Высказывать это соображение Генриху Розанову было бесполезно, так как оно все равно бы не подействовало. В отпуск, однако же, очень хотелось. И не только в связи с наступлением осени.

В последнее время у Гордеева началась полоса неудач, от которых у него резко падало настроение. Пара проигранных дел, а следовательно, отсутствие денег и, как венец всему, недавняя травма ноги. Хоть и нетяжелая, но все равно неприятная.

Юра явственно чувствовал: единственное, что может исправить ситуацию, — это резкая смена обстановки. Хотелось уехать из Москвы, ко всем чертям собачьим, сесть в самолет, улететь на край света. Или хотя бы купить билет на поезд, выйти на дальней станции, где трава по пояс… Ну и так далее, со всеми вытекающими подробностями…

«С чего бы это, — думал Гордеев, когда у него в очередной раз появлялись такие мысли, — не перетрудился ли ты, Юрий Петрович, часом, а?»

Хотя и нельзя было назвать его работу рутинной и однообразной — даже разбирать бумаги с процессуальными документами Гордееву приходилось реже, чем он на то жаловался. Все-таки у нас не Америка, а ведь всем известно, что именно одним из шести признаков настоящего американца является то, что он предпочтет веселой пьяной драке нудное, затяжное судебное разбирательство. В России же предпочтение отдается обычно пьяным дракам. Менталитет разный у нас. Вот и фильмы американцы любят смотреть про судебные разбирательства. А что там интересного? Одна комната, судья, прокурор, адвокат, подсудимый, свидетели разные. Ну и говорят, говорят… Скука смертная.

Обычно работу Гордеева приятно — если можно так выразиться в данном случае — разнообразили его друзья и бывшие коллеги, подкидывавшие иногда интересные дела.

Но в последнее время, как уже говорилось, Гордеева вдруг обуяла странная тоска, и он уже решил, что это именно тот пресловутый кризис среднего возраста, которого он очень надеялся избежать. По этому поводу он всегда вспоминал то не совсем приличное изречение, что жизнь — она как зебра: полоса черная, полоса белая, полоса черная, полоса белая, а потом — задница… Оставалось только надеяться, что эта самая последняя стадия жизни-зебры для него еще не наступила.

Но сегодня его настроение оказалось очень даже ничего, — видимо, от раннего подъема, который все-таки пошел на пользу. Нога почти зажила — оставалось ее потихоньку разрабатывать.

Гордеев повалялся еще немного в постели, снова попытавшись заснуть, и не смог. Пришлось подниматься.

Быстро умывшись и одевшись, Юрий Петрович поставил чайник и сел перед телевизором. Конечно, по всем программам было одно и то же — жутко жизнерадостные утренние программы, призванные взбодрить и повысить жизненный тонус телезрителей. Однако все эти попытки вызывали у Гордеева раздражение. Он и так был бодр, весел и в дополнительном стимулировании не нуждался.

Юрий Петрович выключил телевизор и стал думать, что ему делать дальше.

А делать было, в общем-то, нечего. Вот пройдет еще два часа, и он поедет на Таганку, в юрконсультацию № 10, чтобы целый день рассказывать старушкам, как правильно завещать квартиры правнукам или разменивать заработанные за многие годы трудовой деятельности квартирки. А женщинам средних лет — как правильно развестись с мужем, чтобы оставить у себя большую часть семейного имущества. Молодые женщины, равно как и мужчины всех возрастов, к Гордееву почти не ходили, — видимо, таких проблем, где требуется вмешательство адвоката, у них было гораздо меньше, либо они вовсе отсутствовали.

Ну и какой прок от старушек и женщин, которые хотят развестись со своими мужьями? Только оплата строго по расценкам, которую они вносят в кассу юридической консультации и с которой Гордееву причитается не такой большой, как хотелось бы, процент. Разве это жизнь? Адвокату нужно настоящее дело, где бы он сумел проявить себя. Ну и, конечно, заработать.

А вот такого дела у Гордеева в настоящий момент и не было.

Закипел чайник, и Гордеев приготовил немудреный холостяцкий завтрак, состоящий из двух чашек растворимого кофе, бутербродов с докторской колбасой и голландским сыром, свежего помидора и груши. Поглощая все это, Гордеев поймал себя на мысли о том, что неплохо было бы завести хозяйку, которая бы кормила его вкусными завтраками, а также обедами и ужинами. Но адвокат тут же отогнал от себя эту порочную мысль: он был убежденным, холостяком, и, хотя женщины, во множестве перебывавшие в его квартире, и так и сяк пытались украсить собой его жизнь (или им — свою), Гордеев стойко держал оборону. Сейчас же, по причине кризисного состояния, он решил, что одиночество — это для него самое необходимое. И, в общем-то, не ошибся. Потому что присутствие самой замечательной и доброй женщины помешало бы его мыслям.

Доев завтрак, Гордеев сладко зевнул и решил, что дома он оставаться больше не может. Сменить обстановку требовалось срочно — здесь и сейчас. А там видно будет…

«Небольшая автомобильная прогулка за город — вот что мне нужно, — подумал он, — развеюсь немного, пройдусь по ковру из палых листьев, посмотрю на в багрец и золото одетые леса, подышу свежим воздухом, наберу лукошко грибов — подосиновиков или подберезовиков… Глядишь, там и настроение исправится».

Он еще немного посидел за кухонным столом и в итоге пришел к выводу, что насчет лукошка грибов — это он, конечно, погорячился, но в принципе идея неплохая. Машину водить Гордеев очень любил, и, надо сказать, именно во время этого приятного занятия ему и приходили в голову самые удачные мысли в те периоды, когда он распутывал настоящие уголовные дела. Что Гордееву приходилось делать куда чаше, чем сидеть в тиши и уюте служебных кабинетов, как большинству его коллег.

Сказано — сделано. Юрий Петрович вышел из дома, а спустя десять минут уже ехал по полупустынным московским улицам и удивлялся, как непохожа утренняя столица на город, в котором совершаются хоть какие-то преступления.