Анатолий Семёнов
Преступление не будет раскрыто
Жизнь полна неожиданностей, и этим она прекрасна, — говорят в народе. Насколько она оказалась прекрасной в данном случае, судить не берусь. Просто изложу цепь событий в той последовательности, как они происходили на самом деле, ничего не прибавляя, не убавляя. А началось все действительно неожиданно.
Было это вечером, в пятницу. Июльское солнце, несмотря на поздний час, жгло нестерпимо. Олег Осинцев, изнемогая от жары, то и дело черпал пригоршнями прохладную ангарскую воду и освежал лицо и шею. Серая холщевая рубашка взмокла от пота и прилипла к телу. Снять её было нельзя — спина и так вся облупилась от загара. Олег рад был бы бросить все и искупаться, но начался клёв. Упускать удачу не хотелось. Поправил кепку, чтобы козырёк лучше защищал лицо от солнечных лучей, и стал наживлять морёного розового червяка. Только успел насадить его на крючок как услышал окрик:
— Эй, рыбак, снимайся с якоря!
Олег обернулся и увидел подплывающую моторку. Она была нагружена сеном. В ней сидели сухопарый мужчина с седыми всклоченными волосами и рыжая легавая собака. Мужчина указал на небосклон. Олег взглянул в ту сторону и невольно воскликнул: «Ёлки-моталки!» Огромная туча, похожая на клубы дыма гигантского пожарища, выходила из-за горы. Никогда ещё Олег не видел, чтобы туча неслась так быстро и так низко над землёй.
Легавая, сидевшая в ногах хозяина, залаяла отрывисто и хрипло.
— Там какая-то малохольная на вёслах идёт, — сказал мужчина, поравнявшись с Олегом и приглушив мотор. — Не то баба, не то девка — издалека не понял. Вон, за тем поворотом. Можно загодя поминки справлять по ней.
— Да ты что!
— Спасай. У тебя лодка вон какая, а куда я с сеном-то?
Покосчик направил свою медлительную ладью к берегу, где был узкий и длинный залив.
Олег бросил червяка в воду, подобрал леску и положил спиннинг на дно лодки. Быстро начал крутить лебёдку. Металлический трос заскрежетал по ролику. Якорь вынырнул из воды. Закрепив его, Осинцев перебрался в корму и завёл мотор. Он дал лодке полный ход, и она понеслась в сторону излучины реки, где должна была плыть на баркасе какая-то беспечная женщина.
Туча закрыла солнце. Стало прохладно и темно, словно наступили сумерки. Ветер погнал рябь вверх по течению.
В баркасе посреди реки плыла девушка. Как говорят в просторечии, «сушила весла», подняв их над водой. Её несло вниз по течению, и она спокойно сидела в ней, опустив голову и свесив длинные светлые волосы на грудь, обтянутую синей блузкой. Смотрела как тёмная клочковато-причудливая рябь, подгоняемая ветром, дугами и клиньями врезалась в серую и гладкую, как полированная сталь, поверхность воды.
Осинцев заглушил мотор. Волны моторки раскачали баркас и плескались возле его бортов.
Несколько мгновений они изучали друг друга.
— Что вам угодно? — сухо спросила девушка. Большие серые глаза её смотрели вопросительно. Не трудно было догадаться, что она испытывает к человеку, который, как ей казалось, подплыл не из добрых побуждений.
— Посмотрите, что за вашей спиной, — сказал Осинцев.
Девушка обернулась. Ни тучи, ни белые барашки вздымающихся волн далеко внизу по течению не произвели на неё никакого впечатления.
— А что, разве это опасно? — спросила она.
— Ты что, первый раз на Ангаре?
— Между прочим, я с вами, кажется, на «вы».
— Препираться будем или поплывём к берегу?
— Что вы, собственно, пристали ко мне?
— Как хотите. Могу и отстать. Олег стал заводить мотор.
Ветер между тем усилился. Появилась волна.
Как назло мотор молчал. Олег дёргал шнур вхолостую и нервничал, второпях то подсасывая, то отсасывая бензин. Наконец появился булькающий звук винта. Олег прибавил газ, сел на сиденье и взялся за руль.
Вдруг ветер рванул с такой силой, что казалось перевернёт лодку. Старенькая кепка слетела с головы Олега и упала в воду. Он наклонился за ней, но волосы, разметавшись по ветру, лезли в глаза, и пока он их отбрасывал, волной отбило кепку — рукой не достать. Налетел второй порыв ветра. Тёмно-серые волны поднимались всё выше и выше и вот уже разбушевались со страшной силой. Олег огляделся вокруг. Ангара кипела. Пенистые гребни волн захлёстывали за борт лодки, и на дне её, под деревянной решёткой, уже накопилось много воды. Ноги, обутые в сандалии, промокли. Пришлось маневрировать и больше валы резать поперёк на малом ходу, чтобы брызги не так сильно летели в лодку. Он оглянулся. Девушка отчаянно гребла к берегу. Осинцев поплыл на выручку.
Когда до баркаса осталось не более трёх метров, крикнул:
— Цепь давайте! Быстрее!
Девушка перебралась к носу, заваленному брезентовыми мешками, вытянула толстую цепь и вопросительно уставилась на рыбака. Олег пришвартовался к баркасу и перехватил цепь. Тут только заметил, как дрожали её руки и как бледно было лицо с крошечной родинкой на левой щеке.
Олег брякнул цепью, прикрепил конец её к корме. Ещё раз взглянул на девушку с любопытством и, улыбаясь, спросил:
— Чего больше испугалась — меня или погоды?
Не дожидаясь ответа направил лодки под небольшим углом к ветру — путь до берега длиннее, зато надёжнее, без бортовой качки, весьма опасной для таких посудин.
Он держался спокойно и уверенно, хотя знал как тонут в Ангаре в такую погоду, особенно с тех пор, как Ангара в этом месте превратилась в Братское море. Он прикинул расстояние до берега — оставалось метров сто. В этот миг небо над головой вспорола молния. Раскат грома донёсся откуда-то из-за горы, прервался, вновь появился над головой и под конец так шарахнуло, что Олег невольно пригнулся и втянул голову в плечи. Крупные капли дождя ударили по спине. Начался ливень. Берег заволокло — мало-мальски очерчивался лишь высокий скалистый утёс. Пришлось рулить наугад. Ко всем несчастьям прибавилось ещё одно: лодки быстро наполнялись водой.
Небо вспыхивало, громыхало и снова вспыхивало, словно какая-то сила затеяла сварку облаков. Блеснула ослепительная молния, и бабахнуло ещё сильнее, чем в первый раз. Олег обернулся. Девушка сидела в баркасе, залитом водой, ни живая ни мёртвая.
— Прыгай в мою лодку! Она словно окаменела.
— Скорее! — крикнул Олег, зло сверкнув глазами. Пока девушка карабкалась по мешкам к носу, баркас ещё больше наполнился водой. Ещё мгновенье и волны стали перекатываться от одного борта к другому. Осинцев перевёл мотор на малые обороты, и лодка остановилась. Снял цепь с крюка и невероятным усилием, таким, что вздулись бугры на правой руке и на его широких плечах, подтянул почти до краёв наполненный баркас к себе. Теперь девушка могла свободно перешагнуть в его лодку. Олег немного посторонился, и когда она прыгнула в лодку — всё-таки прыгнула вместо того, чтобы спокойно перешагнуть — он бросил цепь. Девушка упала ему на колени и от сильной качки накренила моторку, кое-как обрела равновесие и, ухватившись обеими руками за борта, села лицом к Олегу.
Он бросил ей пустую консервную банку. Она принялась за работу. Вылив за борт несколько банок, взглянула туда, где оставили баркас. Баркаса там уже не было. На его месте болтались на гребнях волн брезентовые мешки. Новый удар грома вывел девушку из оцепенения. Вновь стала черпать воду, чувствуя, как руки и ноги деревенеют. Толку от консервной банки было мало, и воды в лодке становилось всё больше. Когда до берега оставалось метров тридцать, вдруг появился мощный вал. Лодка сначала поднялась на гребень, потом ухнула вниз, накренилась и зачерпнула воды.
— Плавать умеешь? — крикнул Олег.
Она ждала этого вопроса. Хороший пловец не отважился бы плыть по таким волнам, а она кое-как умеет держаться на воде и никогда не плавала в местах, где глубины было выше груди. Что ей оставалось ответить?
— Если лодка пойдёт ко дну, — сказал Олег громко, пересиливая шум дождя, — старайся больше работать ногами.
Заметив, что лицо её стало белее мела, прибавил:
— Берег близко. Выберемся! Но если будешь цепляться — утонем.
Она смотрела себе под ноги, и голова её медленно опускалась. Прилизанные дождём светлые волосы сползали сосульками все ниже. Струйки стекали с них на тонкую загорелую руку, в которой блестела помятая консервная банка. Рука расслабилась, и банка выпала. Девушка вздрогнула. Посиневшие губы шевельнулись, она сказала какое-то короткое слово, но только губами, без звука. Вслед за этим уставилась на Олега странными глазами. Ещё минуту назад они были печальными, а теперь большие, ясные и чистые, как стёклышки, потеряли всякий цвет и были диковато прекрасными в своём блеске, словно говорили, что таким глазам не место на дне реки, и надо сделать всё возможное, чтобы спасти их. Олег подумал, что такими бесцветными глазами смотрят люди, чувствующие приближение смерти, и ему стало не по себе.
