Именем закона. Сборник № 1
Мы живем в напряженное, мгновенно изменяющееся время. Еще вчера подобострастно произносимый титул «вождя» звучал дольше века, и сам он, «отец нации», поднимался на трибуну, сгибаясь под тяжестью золотых украшений, и вещал нечто тягучее и бессмысленное. А в стране наступило безвременье, она катилась в пропасть…
Апрель 1985 года вывел нас из летаргического сна, возродил здоровые силы народа. Ясные мысли о прошлом, столь же ясные о будущем рождают и утверждают надежду. Мы становимся другими, мужаем на глазах и уже не узнаем себя, вчерашних. Разогнулась спина, очистился мозг, руки ищут и просят дела, и оно уже совершается — сегодня, сейчас.
Есть старый афоризм: у каждого времени свои песни. Я не буду рассказывать о благотворных изменениях, которые происходят в нашей литературе, — они очевидны.
Поэтому несколько слов о том, как меняется (надеюсь!) тот жанр, который представляет читателю (в который уже, бесчисленный раз — ведь у нас много предшественников) наш сборник. Сколь ни странно, но советский детектив всегда отражал то время, в которое возникал. Отражал чутко, открыто, плакатно. Он, как никто другой, проводил современные ему «идеалы» и политические амбиции, безысходную тупость и бессмысленность бытия и делал это с искренним, возвышенным до невероятного эмпирея охранительным пафосом, утверждая «товарища начальника» всех уровней и степеней.
У Добролюбова есть фраза:
«Мерою достоинства писателя или отдельного произведения мы принимаем то, насколько служат они выражением естественных стремлений известного времени и народа».
Будем справедливы: «традиция» советского детектива заключалась до сего времени в том, чтобы обслуживать «естественные» амбиции известных лиц и организаций. Особенно последних. Не секрет, что и сегодня надзирающие за детективом чиновники этих ведомств пытаются диктовать — как и в былые годы диктовали, — кто и кого в придуманном писателем произведении должен любить и как поступать. Такова суровая действительность, и мы, получившие наконец возможность говорить правду, обязаны сказать ее нашим читателям.
Вспомним знаменитого майора Пронина, чье сверхискусство, сверхопытность, сверхпреданность и сверхубежденность, а также многие и многие другие, столь же сверхнеобходимые советскому человеку качества позволяли ему всегда и безусловно выигрывать бесконечные сверхсхватки с разведками и контрразведками всех стран и народов!
Время продиктовало писателю «светлый образ» чекиста-милиционера-следователя и т. д. и т. п., и писатель, словно не видя, не зная, не понимая того, что происходит в многострадальной Родине, утверждал своего голубого героя.
Это не упрек, вернее, не только упрек. Что мог сделать создатель сих пресловутых «Записок»? Рассказать о том, как Пронин спасает от гибели ни в чем не повинных делегатов XVII съезда партии? Или совсем не писать, выражая этим свой гражданской протест? А кто выражал и много ли таких было? Не знаю.
Не суды нужны сегодня, а опора на то достойное, великое, что всегда сохраняла и приумножала советская литература, несмотря ни на что! Но, к сожалению, в жанре детектива опереться нам не на что. Вот «Записки следователя» Льва Шейнина, не самый худший вариант отражения действительности, но как она отражается? Словно в кривом зеркале…
Здесь и бывший чекист Ленька Пантелеев превращается из соображений охранительных в «телеграфиста» — нельзя «очернять» славный отряд, верой и правдой служащий тирану и его уполномоченным: Ягоде, Ежову, Берии, Абакумову и прочим.
Все радостно, трижды проверено и семижды перепроверено — народ должен знать тех, кто утверждает: «вождь-принцип».
Я думаю, достаточно. Действительно, оглядываясь на обильную детективную ниву прошлых лет, мы практически не найдем на ней ничего заслуживающего внимания и уважения: она, эта нива, ровна, накатанна, лжива и восторженна. Немногие исключения, увы, подтверждают всеобщее печальное правило…
И еще. До сего дня произносят в наших судах известную формулу: «Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики…» или какой-нибудь другой республики, — смысл от этого не меняется. Республика — «общее дело» (таков перевод с латинского) — определяет правосудность судебного решения, приговора. «Общее дело», а не закон, и разница здесь существенная. Ошибаются все: люди, группировки, сообщества, партии и даже народы — безвластные и обладающие властью. Не ошибается один лишь закон, если, конечно, он закон, опыт поколений, нравственность, а не подогнанный под волю и желания одного человека и даже социальной группы безликий сборник безликих положений, охраняющий от народа охранительные органы системы и забывающий (незаметно и ненавязчиво) о суверене власти — народе.
Вспомним Пушкина: «Владыки мира, власть и трон дает закон, а не природа, стоите выше вы народа, но вечный выше вас закон!» Закон, и этим сказано все!
Мы решили возродить старинную формулу, некогда исчезнувшую, со всеми вытекающими отсюда последствиями из нашей жизни, из нашего обихода: именем Закона!
Подчинимся Закону все — от Генерального секретаря ЦК КПСС до скромного врача районной больницы, от первого секретаря Союза писателей до начинающего члена литобъединения, от министра внутренних дел до рядового милиционера. И благо нам будет!
В этот первый сборник осторожно и взвешенно (что делать, это словечко из торгового обихода все еще властвует в идеологии) собрали мы произведения, показавшиеся нам интересными: по форме, по содержанию, по типичности образов и яркости предметной детали, а также по тому несомненному качеству, которое зовется подтекстом. Оговорюсь: ни на какие «открытия» мы не претендуем. Мы просто хотим (по нарастающей!) говорить правду.
Но прежде нежели мы перейдем к краткой аннотации произведений, включенных в этот первый сборник, несколько слов о его задачах, точнее — сверхзадаче.
Я уже изложил всеобщее и нравственное правило, коим руководствуется каждый детектив: утвердить героя положительного вопреки герою отрицательному, утвердить достойное вопреки бесчестному, хорошее вопреки плохому.
Но…
Недавнее прошлое утверждало свои идеалы исходя из «утвержденных» свыше «норм», «принципов», «достоинств» и «недостатков», и все это оборачивалось воспеванием, возвеличиванием и прочее, и прочее, и прочее — совсем не достоинств и идеалов, а прямо противоположного.
Работник милиции преследует расхитителя, а мы знаем, что сплошь и рядом преследуется честный человек.
Следователь распутывает тончайшую сеть, сплетенную преступной группой, а мы знаем, что под топор подводятся хорошие люди, — все это стало печальной традицией правоохранения недавнего еще прошлого, она только теперь, на наших глазах, начинает давать первые, едва заметные трещины.
И возникает вопрос: что же призван утверждать и что осуждать этот новый сборник детективных произведений и каким образом он намерен достигать своей цели?
Несомненно, традиционным методом реализма, то есть проповедуя доброго, прекрасного героя из (в том числе) и правоохранительных органов и добавляя реалий из окружающей действительности, стремясь к тому, чтобы эти реалии были узнаваемы во всех своих ипостасях. Это — во-первых. Во-вторых, отрицая коррупцию, разложение, гниль, кои не просто коснулись нашего общества, но в значительной степени разъели его, породив социальную апатию, уныние, пессимизм. И это касается тех, кто ведет расследование, в столь же большой степени, как и тех, против кого это расследование ведется.
И это означает, что мы намерены проповедовать и утверждать любовь враждебным словом отрицания, как заповедано нам великими из века XIX…
А теперь несколько слов о составе сборника.
Его открывает повесть Ярослава Карповича, безыскусно и честно рассказывающая о трагической судьбе поколения «роковых» и «пороховых сороковых» — о судьбе юноши, военного разведчика, испытавшего и верность, и измену, и трагедию отчаяния, но ушедшего из трудной своей жизни нравственно и по-человечески цельно. Ведь момент последней «истины» человеку дается далеко не всегда…
Следующая повесть написана Давидом Гаем. Мне кажется, что это хорошая попытка проникновенная в глубины человеческого «естества», причем весьма необычные глубины…
Чекист, личный телохранитель Сталина, живущий и действующий в страшной атмосфере инквизиции, доноса, подлости и провокации, не теряет чистую и светлую душу коммуниста, русского, человека, в конце концов.
Очень неожиданен Николай Псурцев, писатель, острый, с точным глазом, бескомпромиссным суждением. Он покажет нам уголовный розыск совсем недавнего прошлого и даже настоящего таким, каким видит его капитан Колотов, оперуполномоченный, варящийся в соку нарушений закона и бессмысленного зла.
