Максим Окулов - ПО ЛЕЗВИЮ НОЖА, ИЛИ В ПОГОНЕ ЗА ИСТИНОЙ. Книга первая

Кто придумал выражение «доброе утро»? Большинство моих знакомых придерживаются мнения, что утро добрым не бывает. Я его всецело разделяю. Но сегодня утро особое - в смысле, особенно гадкое. Гадкое настолько, что этот день - 26 января 1998 года - следовало бы запомнить, обозвав как-нибудь по-модному, например, «черный понедельник». Сознание плавало в густом темном мареве, изредка выныривая наружу и тутже погружаясь обратно под действием острой головной боли. Все тело было ватным, голова - чугунной, а рашпилеообразный язык инородным телом ворочался во рту. Фраза «лучше ужасный конец, чем ужас без конца» в таких случаях весьма актуальна - хочется закрыть глаза и тихо умереть. Собственно, в первые мгновения пробуждения я не сразу вспомнил, что я Денис Заречин, менеджер небольшой фирмы, специализирующейся на рекламе в печатных СМИ…

Да, это было банальное глубочайшее похмелье. С кем не бывает в 27 лет, когда ты молод, не обременен семьей, а состояние здоровья позволяет надеяться, что жить ты будешь вечно?… Однако последовавшие затем воспоминания о вчерашнем вечере приглушили физические мучения. Резко вскочив с постели, я остановился как вкопанный.

- Где я? - прошептали пересохшие губы. Я стоял посередине кухни совершенно незнакомой мне квартиры. Все было достаточно чистенькое, но очень убогое. С деньгами у хозяина этого жилища было явно негусто…

О, Господи! Спотыкаясь об углы, я добрался до ванной и, встав перед зеркалом, стал разглядывать сбитые костяшки на руках и выразительные синяки на лице.

- Неужели это все было на самом деле? Лена… Аленка! Федор! Как же это могло произойти?! Да, все это было на самом деле, а не приснилось мне в кошмарном сне. Вот только что было наяву, а что - во сне? - усилием воли я отогнал рвущиеся в сознание воспоминания. Надо бы для начала понять, где я и кто рядом со мной.

- Эй! Есть кто живой? - робко позвал я, выйдя из ванной, совмещенной с туалетом. В ответ тишина… Поскольку спал я в брюках и рубашке (кто-то заботливо снял с меня пиджак и ботинки), то мог продолжить исследования жилища, не боясь быть застигнутым неглиже. Справа была дверь на кухню, где я и спал между кухонным столом и газовой плитой, а слева виднелась крошечная прихожая, из которой одна дверь вела на лестничную клетку, а вторая, очевидно, - в единственную в квартире комнату. Я тихо постучал в дверь - тишина. Комната оказалась пустой. Ее обстановка по своей убогости ничем не отличалась от кухни: протертый раскладывающийся двуспальный диван, обшарпанная «стенка», допотопный цветной «Рубин», стоящий на двух табуретках, письменный стол со стулом - и все. По пути в кухню я зачем-то подергал входную дверь - она была заперта. На кухонном столе лежала записка:

«Доброе утро. Хотя сомневаюсь, что оно будет для Вас добрым. Можете позавтракать всем, что найдете в холодильнике. Чайник на плите, чай на полке, приборы в тумбочке, хлеб на холодильнике. Я вернусь вечером. Надеюсь, Вас к тому времени уже не будет. Входную дверь достаточно просто захлопнуть. Катя».

Да-да… Я что-то такое припоминал. Сначала меня побили охранники в ночном клубе, а потом домогались на улице менты. Она появилась неизвестно откуда, такая маленькая серая мышка: светлая челка, какое-то серенькое пальтишко… кажется… Ой, ни фига не помню! Ну да, она меня и отбила у ментов, потом мы куда-то ехали на извозчике, меня тошнило, кажется, я пытался к ней приставать… Ох, ну и свинья! Надо убираться отсюда поскорее, вдруг девушка вернется, как я ей в глаза посмотрю? Но сначала душ!

Подрагивающие руки открыли кран, и измученное тело погрузилось под прохладные водяные струи. Мысли унеслись в недавнее прошлое…

Все началось с телефонного звонка в новогоднюю ночь. Как назло, очередная подруга Ирочка незадолго до празднования Нового года, который планировалось отметить в туристическом центре Суздаля, устроила мне скандал, заявив, что уходит от меня. Ей, видите ли, нужен тот, кто «по-настоящему любит и, не задумываясь, предлагает руку и сердце». Скажите, а я виноват, что перед тем как предложить руку и сердце, тщательно задумываюсь? Неужели лучше сначала «не задумываясь» жениться, а потом начать выяснять отношения - вплоть до развода? Может, это патология? Так или иначе, но до сих пор в свои 27 лет я не женат и не имею никаких перспектив на этот счет, а подружка Ирочка исчезла в неизвестном направлении. Именно по этой причине я встречал Новый год в офисе своего рекламного агентства в компании той части коллектива, которая живет одной лишь работой, предпочитая любимое рабочее место уюту домашнего очага. Ровно в 0.10, после традиционного бокала шампанского и поздравлений, наша секретарша Ленуся позвала меня к телефону.

- Дэнис? Привет! Узнал? Это Федот! С Новым годом тебя!

- Федот? Федор! Вот не ожидал! Привет! С Новым годом! - ошарашено пробормотал я. - Ты как меня нашел?

- Слухами земля полнится, - раздался в ответ веселый голос Федора. - Ты слышал, небось, что я сейчас большим человеком стал, панимаш, так шта для нас сейчас никаких секретов нет, - просипела трубка голосом Ельцина. - Я по какому поводу звоню. Ты не забыл, в каком году университет окончил? Вроде как пять лет назад. Так хочется всех наших увидеть! Я тут предпринял некоторые шаги, почти всех разыскал, выступаю спонсором, благо не привыкать, - зашлась трубка веселым смехом. - Намечается встреча группы 25 января - прямо в студенческий праздник. Приходи, будем ждать в Национале, зал Суздаль. Придешь?

- Приду, - сдавленно произнес я. - Федор, а кто из наших-то будет?

- Да почти все, приходи. Пока… - в трубке раздались гудки отбоя.

Вот так всегда. В этом он весь. Федот. Федор…

За стеной в комнате для переговоров веселились сослуживцы, а я сидел на кухне большой квартиры, в прошлом - коммуналки, расселенной и выведенной из жилого фонда для того, чтобы приютить полтора десятка сотрудников небольшого рекламного агентства «Радомир». Эта работа была подарком судьбы. По окончании в 1993 году Физфака МГУ в аспирантуру поступить мне не удалось. Работа по специальности совершенно не привлекала - жить на те деньги, которые государство платило ученым, не представлялось возможным, а сидеть на отцовской шее я считал ниже своего достоинства. Перепробовав разные виды деятельности, я остановился в конце концов на работе рекламного агента. Но и здесь не все было гладко: крупные рекламные агентства, на которые я пытался работать, частенько обманывали молодых специалистов, трудившихся чаще всего внештатно по трудовому договору. Это было тяжелое время, пока я не познакомился с одним из сотрудников «Радомира». Четыре года назад это было небольшое начинающее агентство, я все поставил на эту фирму - и не ошибся. Буквально через год работы мне удалось подписать очень выгодный договор с одной из самых популярных тогда рекламных газет. Это стало результатом долгого кропотливого труда, совместных ужинов в ресторане с ведущими сотрудниками редакции и тонкой дипломатии. Кроме «Радомира», на таких условиях работало всего одно московское агентство. Это была золотая жила, которая позволила нашей компании быстро взлететь вверх. Однако и меня руководство агентства не обидело. Я и по сей день получаю солидные деньги в виде процента от того дохода, который фирма имеет по подписанному мною договору. Не менее важным было и исключительно теплое, дружеское отношение между сотрудниками «Радомира».

Я приехал в Москву в июне 1987 года. Будучи коренным ленинградцем, я видел столицу впервые и, надо сказать, она произвела на меня огромное впечатление. Особенно поразили меня, вчерашнего школьника, Воробьевы горы, где мне и предстояло учиться. Ах, как я завидовал иногородним абитуриентам, приехавшим в сопровождении родителей! Они были словно за каменной стеной. Мне же приходилось рассчитывать лишь на свой весьма скромный жизненный опыт. Позади была размолвка с отцом, потомственным ленинградским военным - полковником, начальником кафедры военного института имени Можайского. Когда-то я очень любил своего отца, сейчас, наверное, люблю еще сильнее. Однако в наших отношениях произошел серьезный раскол после смерти мамы. Мне было тогда двенадцать лет. Мама была моим самым близким и любимым человеком - и вдруг эта дикая и нелепая смерть… Папа сначала много пил, а потом успокоился и стал приводить в дом незнакомых женщин. Я так и не смог понять отца, предавшего с моей точки зрения память мамы. Наперекор отцу я не стал поступать в военное училище, из-за него же поехал поступать в московский университет, чтобы не оставаться дома и не видеть ненавистных мне особ, лихо орудующих утром на кухне, где еще сохранилось тепло маминых рук.