Три грации на обочине - Лариса Павловна Соболева

© Соболева Л., 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

На утренней заре низина выглядела фантастически. Земля здесь неровная, бугристая, изрезанная глубокими трещинами, в которых этим ранним утром клубились лохмотья тумана. Выбираясь на волю из расщелин, туманные сгустки осторожно, будто охотясь, ползли по земле, остывшей за ночь, неожиданно замирали в воздухе и медленно таяли. Между ними выступали горбатые островки, заросшие сухостоем, но и эти пятна, выжженные прошедшим летним зноем, то исчезали в белом сумраке, то через некоторое время выныривали вновь.

Все это молчаливое действо подсвечивало малиновое солнце, отчего и сухостой, и новая поросль, жаждавшая пробиться к жизни, казались нарисованными кистью художника с буйной фантазией, склонного к мистицизму. Точно! Пейзаж мистический… таинственный и… жутковатый…

И совсем непонятно: как на таком огромном пространстве в белом сумраке тумана гражданин Ласкин (абсолютно трезвый, что случалось с ним редко) умудрился набрести на обнаженную девицу. Пространства здесь – ого сколько: хоть вправо, хоть влево, хоть по всем диагоналям и прямым линиям, а Ласкин, словно по указке компаса, шел точно на тело. Нет, в самом деле, не обходить же пустырь – это ж какой крюк надо делать! В общем, идти по бездорожью заставила мать всех пороков – лень.

А может, не обошлось без нечистой силы? Ведь почему-то Ласкин вышел из маршрутки именно в этом месте, а не чуть раньше или чуть позже. Почему-то не торопился, как обычно, к припрятанной дома бутылочке промочить пересохшее горло и крепко заснуть после ночной смены абсолютно счастливым. Не иначе бесы подшутили над ним, заманив к девчонке.

Главное, сначала, выйдя из маршрутки, он закурил, постоял… А надо было идти, авось прошел бы мимо и не заметил… Да что теперь говорить! Ласкин ждал, когда рассвет наберет силу, заодно свежий утренний воздух, насыщенный по-осеннему влажной прохладой, развеет сонливость, чтобы смело пуститься в путь через овражки и ухабы. А не сломать шею, угодив в глубокую расщелину. Кто его здесь найдет? Да и люди здесь вообще не ходят, кроме тех, кто живет в поселке, ставшем недавно городом. Ага, вот так: раз – и всех сделали городскими по указу.

В общем, когда наконец посветлело, Ласкин сбежал с трассы в низину и двинул прямиком к своему поселку – к новому микрорайону, куда городской транспорт не ходит – одни маршрутки и только днем. Обещают пустить автобусы с троллейбусами, да чего только не обещают городские власти! А пока круглосуточно те же маршрутки бегают лишь в богатый поселок, это в другой стороне. Ласкин тронулся в путь через пустырь.

И вдруг… она! На бугорке. Юная дева лежала от трассы метрах в пятистах, может, больше. Ласкин опешил. Да, простой мужичок Ласкин, переставший считать свои года, высохший, словно стебелек из гербария, встал как вкопанный, растопырив крошечные глазенки, глубоко запавшие в глазницы. Потому что обалдел! Это ж какая красота перед ним в натуральном виде…

Она возлежала на боку, как Венера на старинных полотнах – обнаженная, белотелая, вылепленная из лучшего материала талантливой рукой. И будто плыла по белому морю на маленьком плоту, да нечаянно уснула. Казалось, сейчас откроет глаза и проведет ладонью по каштановым волосам, на которых то ли блестки чуть заметно сверкали, то ли роса ловила малиновое солнце.

Да уж, проснется и встрепенется, испугавшись. Потому что увидит вблизи препоганую рожу с распахнутым ртом, в котором нет половины зубов, а те, что есть – лучше не показывать.

Ее укрыл туман, и Ласкин перевел дух, решив: ему все привиделось. Говорят же: те, кто регулярно принимает по пол-литра в день, умом слабеют, им черт-те что мерещится, типа галюники приходят. Ласкин и подумал про себя: «Допился! Белка, что ли, припала ко мне?»

А тут туман задышал, словно живой, то закрывая, то открывая части юного тела, подсвеченного всеми оттенками радостного утреннего солнца.

Однако! В голову вдруг стукнуло: а что это она тут разлеглась голая? Да и вообще, к женским прелестям он давно охладел, так что теперь юная Венера не заставила Ласкина задержаться еще на минуту, чтобы коснуться взглядом упругого тела и полюбоваться игрой света и тени на безупречной коже. Нет, больше она не вызвала в нем ни восторга, ни тем более похоти – какое там!

Едва он понял, что вовсе это не девица, а заурядный труп, окруженный дышащим молочным облаком, Ласкин мгновенно развернулся и дунул назад со всех ног, спотыкаясь, падая и от души матерясь. Крепкие словечки не несли смысла, никому не предназначались, это был выплеск ужаса. Слишком необычна находка для безлюдного места за городом, где в этот час встретить можно разве что сатану.

Вместо того чтобы оставить мертвую девицу на совесть следующего лентяя, решившего идти напрямик через пустырь, Ласкин, выбравшись на трассу, набрал номер полиции на мобильном и завопил в трубку:

– Едьте сюда! Я здеся стою… Где? А, да-да-да… Это, я сразу за «мостом» стою один… За городом. На дороге к Луговому… А потому что труп тут! Потому и стою… Да! Тут женский труп лежит себе… раздетый, между прочим!.. Ну, как раздетый… – озадачился насмерть перепуганный Ласкин. – Ну, до совсем… Тю, блин! Голая она, голая! Вам говоришь культурно, а вы никак, да?.. Я нашел ее… Девкин труп тут лежит – скока тебе повторять?.. Ну, конечно, труп убитый!.. Откуда я знаю, кем убитый! Я шо – смотрел, когда ее… (Ласкин стал не на шутку злиться.) Да с работы я шел через пустырь, с работы! А она лежит… Не, ты скажи: вы приедете? Или мне как?.. Жду! На трассе буду стоять, встречу… В чем одет? Так это, кепка у меня… Че ты ржешь? Я один стою, не ошибешься!

Его даже не осенило после звонка срочно дезертировать, что доказывает полнейшее отсутствие серого вещества в котелке. Нет, Вова Ласкин честный товарищ и ответственный, он ждал оперативную группу, выкуривая от волнения по сигарете без фильтра каждые десять минут.

– Почему вы решили, что она труп, если толком не разглядели девушку? – поинтересовался следователь Павел Терехов.

Как он молод, высок… Положим, Ласкин тоже не короткий, правда, теперь похож на крючок, так ведь жизнь согнула. Однако таких широких плеч никогда не имел Владимир (а по-простому Вова) Ласкин, не имел и костюмов с