Жизнь за жизнь - Сергей Васильевич Самаров

© Самаров С.В., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

В большом офисном здании, два нижних этажа которого занимал паевой инвестиционный фонд, открылись тяжелые стеклянные двери. Первым невысокий порог из рифленой нержавеющей стали переступил начальник охраны этого заведения, отставной полковник КГБ, канувшего в Лету, Виктор Исаакович Вольдемаров. Это был суровый немолодой мужчина с постоянно хмурыми, насупленными, очень густыми, неприлично черными, словно покрашенными бровями, которые плохо сочетались с его благородными седыми волосами.

Он придержал дверь рукой, цепким, подчеркнуто подозрительным взглядом профессионала окинул окрестности поблизости от выхода, но ничего подозрительного не увидел. Потом он посмотрел и на окна соседних домов, особенно тех, которые стояли на противоположной стороне улицы. Виктор Исаакович словно искал в них снайпера, хотя отлично понимал, что нормальный специалист по этой части вместе со стволом винтовки из окна высовываться не будет. Если он надумает стрелять, то предпочтет сделать это из глубины комнаты, где его рассмотреть без специальной аппаратуры просто нереально. После этого начальник охраны обернулся и повел рукой, предлагая другим людям выйти из здания.

Теперь на улице появился телохранитель генерального директора, даже внешне чем-то похожий на начальника охраны или же просто подражающий ему. Благо густые и излишне кустистые брови позволяли это сделать без особых проблем. Вся разница между этими людьми сводилась только к цвету волос. У телохранителя они были просто черные, хотя седина на висках уже просматривалась.

Он тоже осмотрелся, а потом призывно поднял руку. С парковки сразу выехал тяжелый «Кадиллак». За ним следовал внедорожник «Лендкрузер», чуть более легкий, хотя и он смотрелся гигантом по сравнению с другими автомобилями, стоявшими неподалеку от него, большей частью седанами представительского класса. Оба автомобиля встали напротив дверей, ведущих в здание, но их двигатели работали.

После этого на тротуар выдвинулись четверо охранников, совершенно стандартных, похожих один на другого как братья-близнецы. Все в одинаковых темных костюмах и солнечных очках с зелеными стеклами. В руках каждый из них держал пластиковый кейс. Эти ребята образовали живой коридор от двери до машины, готовы были своими спинами заслонить человека, который должен был пройти между ними. Они раскрыли свои кейсы, развесили их нижние части и выставили щиты, в которые были заложены бронекерамические листы.

Тот человек, для которого этот коридор и создавался, не замедлил появиться. Крепкий, широкоплечий, практически лишенный шеи и гордо носящий голову прямо на плечах, но с отчетливо обрисованным животиком.

Лицо Павла Яковлевича Косицина было совсем недавно изуродовано выстрелом. Этот факт сразу и без всякого труда определил бы любой специалист-медик. Правый глаз был выбит, череп справа от него – проломлен прямо от виска до скулы, а на лице присутствовали множественные шрамы. Но они были неровными, что говорило о неоднородности поражающих элементов. Некоторые из них оказались точечными, как от дроби, другие – рваными. Шрамы были красного цвета. Даже на загорелом лице человека, совсем недавно загоравшего на Карибских островах, они смотрелись яркими пятнами.

Отсутствие глаза говорило о том, что ранение было сравнительно недавним. Человек, получивший его, при своих финансовых ресурсах имел возможность без всяких проблем заказать себе стеклянный вставной глаз. Так он и поступил, однако его заказ был еще не готов. Ведь каждый такой глаз делается индивидуально. Он должен как можно более походить на второй, целый, хотя и окруженный шрамами. Медики говорили, что этому глазу просто очень повезло.

Хотя повезло, говоря честно, больше самому Павлу Яковлевичу. Поражающие элементы не смогли проникнуть в мозг. Этому помешали кости черепа. Да и ствол оружия, из которого был произведен выстрел, располагался не под нужным углом.

– Здорово, мужики! – сказал генеральный директор охранникам и приветственно приподнял руку, демонстрируя свое отличное настроение, что в последние дни бывало с ним редко.

После этого он пробежал между ними в свою машину с сильно тонированными задними стеклами.

Павел Яковлевич здоровался с этими парнями редко. Да и вообще пользоваться такой усиленной охраной он начал только недавно, после неудачного покушения, стоившего ему глаза. Генеральный директор нанял ее лишь по совету старшего следователя, ведущего его дело.

До этого он обходился одним телохранителем, который обычно сидел в приемной и сопровождал босса, когда тот куда-то выезжал по своим делам, что случалось довольно редко. Почти все вопросы решались на месте, в его просторном кабинете.

Но советом старшего следователя Павел Яковлевич не пренебрег. Видимо, он знал за собой какие-то грешки, за которые его запросто могли убить.

Тогда, в день покушения, в приемную пришел какой-то невзрачный старичок с сердитыми глазами, как потом оказалось, ветеран войны. Об этом же говорили ордена и медали, украшающие его старенький потертый серый в полоску пиджак. На прием ветеран записался заранее, предъявил документы и, разумеется, никаких подозрений не вызвал. Секретарша запустила его к шефу согласно очереди, которая тогда была немалая.

Когда прозвучал выстрел, эта дамочка как верная собака первой ринулась в кабинет генерального директора.

Телохранитель потратил несколько секунд на то, чтобы положить на ее стол журнал женской моды, который листал, расслабленно думая о чем-то своем. Эта его задержка впоследствии заставила старшего следователя подполковника юстиции Александра Александровича Соколовского подозревать этого человека в причастности к покушению. Но за него тогда заступился сам генеральный директор. Телохранитель приходился ему родственником, пусть и не по крови. Он был женат на сестре Павла Яковлевича.

Поэтому следователю пришлось плотно разрабатывать другую версию, совершенно очевидную, лежавшую на поверхности. Там и с мотивом покушения все было предельно ясно. Вернее сказать, стало понятно после разговора с генеральным директором паевого инвестиционного фонда. Эта беседа состоялась сразу, как только была разрешена врачами. Уголовное дело после этого вполне можно было закрывать.

– Я нисколько не виноват в том, что этот Рыбаков остался почти без возможности купить себе квартиру! Ему теперь и на однокомнатную с трудом хватит. Не говоря уже о такой же, как та, которую он недавно продал, – сказал в свое оправдание основательно раненный Павел Яковлевич, осторожно притрагиваясь пальцами к повязке на голове.

Голос его был слаб, тих. Он хорошо передавал состояние человека, изрядно настрадавшегося от ранения и операции. Его положение не позволяло скрывать то, что генеральный директор, скорее всего, желал бы утаить от старшего следователя.

По крайней мере, вину в этих словах Соколовский действительно почувствовал. Он услышал ее, хотя Косицин вроде бы говорил о противоположном. Он