Ознакомительная версия.
– Вот черт… – пробормотал он, стискивая зубы и зажмуривая глаза.
– Что? – взволнованно спросила медсестра. – Вам плохо?
Отец Андрей через силу открыл глаза и слабо улыбнулся:
– Нет, все в порядке.
Его все еще мутило, но кроваво-желтая пелена перед глазами рассеялась. Тоска, захлестнувшая душу дьякона, тоже ушла, оставив после себя отвратительный осадок. Отец Андрей посмотрел на медсестру и вдруг нахмурился.
– Странно… – проговорил он.
– Что странно? – не поняла она.
Дьякон облизнул губы.
– Неприятное предчувствие, – ответил он. – Скажите, Света, а вам обязательно идти сегодня на дежурство?
Девушка неуверенно улыбнулась:
– Конечно. Это ведь моя работа. А что?
Дьякон замер, словно прислушивался к чему-то. Затем вздохнул и ответил:
– Нет, ничего. Просто показалось.
– Ничего удивительного, – сказала с ободряющей улыбкой медсестра. – Вы ведь пережили аварию.
Медсестра встала со стула и быстрым движением разгладила юбку.
– Мне пора, – сказала она. – А вам лучше поспать.
– Я не хочу спать, – ответил отец Андрей.
– Ну, тогда просто полежите и отдохните. Хотите, я включу вам телевизор?
– Не знаю.
– Я включу. Чтобы вам не было скучно. Пульт я оставлю на тумбочке, идет?
– Идет.
Медсестра включила телевизор, снова улыбнулась дьякону и вышла из палаты. Отец Андрей несколько минут лежал, не глядя на экран телевизора, изучая взглядом трещинки на потолке и мучительно о чем-то размышляя. Затем перевел взгляд на экран, взял с тумбочки пульт и прибавил звук.
Телевизор монотонно забубнил:
«…Первый год нового тысячелетия уже три месяца как начался. Несмотря на ужасающие пророчества, ничего страшного с миром не произошло. Как видите, наш мир не рухнул в бездну. Мы по-прежнему живы…»
Дьякон выключил телевизор и устало прикрыл глаза.
13
Отец Андрей задремал, но из дремы его вытащил голос медсестры.
– Больной, вы не спите? – спросила она громким шепотом.
– Нет, – ответил дьякон, улыбаясь и открывая глаза.
Он взглянул на медсестру, и улыбка сошла с его лица. Медсестра, стоявшая у двери, была полной противоположностью Светлане – приземистая, чернявая, ширококостная, с некрасивым, грубо и как бы наспех вылепленным лицом.
– А где Светлана? – спросил отец Андрей растерянно.
– Ушла на дежурство к коматозникам. Если понадобится – зовите меня. Я буду в коридоре. Вот этот человек, – медсестра ткнула коротким пальцем в бок своему спутнику, – хочет с вами познакомиться. Я справлялась у доктора – он разрешил.
Дьякон перевел взгляд на человека, мнущегося у двери. Это был пожилой мужчина, крупный, но с маленькой и совершенно лысой головой. Лицо у него было темным и морщинистым, как печеное яблоко, но, судя по осанке и широким плечам, старик все еще был крепок, как старый дуб. Неожиданный посетитель улыбался дьякону смущенной и извиняющейся улыбкой.
– Это водитель джипа, под колеса которого вы угодили, – объяснила медсестра. – Он чувствует себя виноватым и пришел извиниться.
Старик выступил вперед и заговорил глуховатым голосом:
– Я прошу прощения за то, что потревожил вас. Вы, наверное, все еще слабы, а я…
– Ничего страшного, – заверил его дьякон. – Я уже в норме.
Лицо старика слегка прояснилось.
– Да, – кивнул он. – Самое страшное уже позади. И для вас, и для меня. Вам, конечно, пришлось совсем туго. Но я тоже сильно перенервничал.
– Он привез вас в больницу, – пояснила медсестра. – И все это время ждал, пока вы придете в себя.
– Только на десять минут отлучился – кофейку купить, – извиняющимся голосом сказал старик. – Прихожу – а мне говорят, что вы уже разговариваете. Ну, я сразу к вам – извиняться.
– Насколько я знаю, виноват в аварии я, – мягко возразил дьякон. – Значит, извиняться нужно мне, а не вам. Вы уж не сердитесь на меня. До сих пор не понимаю, как я оказался на проезжей части. Вы сами-то целы?
Старик подошел к кровати и присел на стул.
– Да мне-то что сделается, – сказал он, глядя на дьякона добрыми и мутными, как у старого пса, глазами. – Слегка тряхнуло, только и всего.
– Сколько я вам должен за ремонт машины? – прямо спросил дьякон.
– За ремонт? – Старик улыбнулся. – Да господь с вами, ничего не должны. Две легкие вмятины, их и не разглядишь без очков. Вы лучше о себе думайте. Чтобы поправиться скорей. Ну а как надумаете домой – так я вас сам отвезу. Куда прикажете.
Отец Андрей стушевался.
– Вы слишком добры, – смущенно пробормотал он. – Если я могу чем-то…
– Можете, – весело кивнул старик. – У меня не так много друзей. Как-нибудь потом, когда выздоровеете, попьем вместе кофейку. Ну, или чего покрепче.
Старик лукаво подмигнул дьякону.
– Обязательно, – сказал в ответ отец Андрей. – Обязательно попьем. И думаю, что скоро. Залеживаться я здесь не собираюсь.
Дьякон покосился на медсестру и тихо проговорил, стараясь, чтобы слышал его только старик:
– Скажите, а вы больше никого не видели? Там, на проезжей части?
– Э-э… – растерянно протянул старик.
– Вместе со мной, – быстро пояснил отец Андрей. – Я один выскочил? Или рядом со мной кто-то был? Я плохо помню, что произошло. Но мне кажется, что я за кем-то гнался.
– Вот оно что, – понимающе проговорил старик. Он нахмурил коричневый морщинистый лоб, подумал несколько секунд, затем покачал лысой головой: – Нет. Не разглядел. Я и вас-то в последний момент увидел. Вдарил по тормозам, да уже поздно.
Дьякон разочарованно вздохнул.
– Да, конечно, – кивнул он.
Увидев, что дьякон расстроен, старик снова забеспокоился.
– А может, не было никого? – сказал он успокаивающим голосом. – Может, вы просто запамятовали? Врач сказал, что у вас был шок.
– Да, – пробормотал дьякон. – Вполне возможно.
– Дедушка, вы обещали, что не больше пяти минут! – напомнила от двери суровая медсестра.
– Да-да, уже ухожу. – Старик поспешно поднялся со стула. – Ну-с, – сказал он, улыбнувшись и протянув руку дьякону, – выздоравливайте. А как только поправитесь – транспорт и почетный эскорт будут ждать вас у самых дверей больницы.
– Огромное спасибо, – поблагодарил отец Андрей. – И еще раз простите мне эту дурость.
Старик пожал дьякону руку, повернулся и покорно зашагал за медсестрой, однако на полпути остановился и обернулся.
– Будьте осторожны, – сказал он. – Особенно на проезжей части.
– Дедушка! – сурово окликнула медсестра.
– Иду-иду. – Старик виновато развел руками, усмехнулся – дескать, ничего не попишешь – и торопливо засеменил к открытой двери.
Когда дверь за медсестрой и стариком закрылась, дьякон повернулся на бок и прикрыл глаза. Бороться с дремой больше не было сил. Засыпая, он успел подумать, что повел себя совершенно по-свински. Не представился старику сам и не спросил его имени. «Во всем виноват шок», – подумал отец Андрей в собственное оправдание, зевнул и через две секунды забылся мертвым сном.
14
И была тьма. Полная, беспросветная, страшная и блаженная одновременно. Она обволакивала Костолома, как черный, липкий туман, проникала ему в мозг, вылизывала ему глазницы холодным языком, входила в него и становилась им.
Холод замораживал его, делал неподвластным времени, неуязвимым и бессмертным.
«Да! – хотел прошептать Костолом. – Это то, что мне нужно! Я так долго ждал этого!»
Вдруг тьма вокруг стала стремительно сжиматься. И вот вся Вселенная сжалась до размеров маленькой, затхлой кладовки. И тогда его сердце сковал ужас.
– АД! – произнес в голове у Костолома шепелявый старушечий голос. – ТЫ ПОПАЛ В АД, МАЛЕНЬКИЙ МЕРЗАВЕЦ! ЗДЕСЬ ТЕБЯ БУДУТ ЖАРИТЬ, КАК СВИНЬЮ, ПОКА ТЫ НЕ ПРЕВРАТИШЬСЯ В ЭСКАЛОП!
– Нет! – хотел крикнуть Костолом. – Это не ад! Не ад!
Но рот его был заткнут чем-то мокрым и осклизлым, как комок грязи. Он стал задыхаться и закашлялся. Окружающее пространство снова погрузилось во тьму.
«Слава богу, – подумал он, – слава богу, это все не по-настоящему».
Но вдруг холод отступил, и тьма, объявшая разум Костолома, слегка расступилась. Сперва он ощутил как бы легкое дуновение ветра и даже различил тихие слова, которые нес ему этот ветер.
«Проснись… – шелестел ветер. – Проснись… Ты нужен мне… Нужен…»
«Нет, – сказал он ветру, не разжимая губ. – Я не хочу. Ты не можешь меня заставить».
Но ветер снова и снова повторял свою шелестящую песню:
«Проснись… Встань и иди… Встань и иди…»
«Нет, – опять сказал Костолом. – Я не знаю, где я нахожусь, но мне хорошо здесь. Я никуда не хочу отсюда уходить».
Ветер крепчал.
«Ты ДОЛЖЕН! – прошелестел он так сильно, что в висках у Костолома заколотилась боль. – Должен встать! У МЕНЯ НА ТЕБЯ БОЛЬШИЕ ПЛАНЫ!»
Ветер стал все неистовее колотиться в черепе, как зверь, запертый в ящик, из которого нет выхода. Голову Костолома пронзила боль, словно по мозгу полоснули лезвием бритвы. Он хотел вскрикнуть, но не смог, поскольку кричать было нечем. У него не было ни рта, ни связок. Была только эта боль и разбуженное болью всепоглощающее желание жить.
Ознакомительная версия.
