— Вы придумали это сами или вам подсказали? — быстро поинтересовался Жуковский.— Это не имеет значения. Либо вы согласны, либо нет. В последнем случае мы просто плюем на интересы американского банка и обанкротим предприятие. Американцы потеряют сто миллионов долларов, наша страна в очередной раз потеряет репутацию, а вы — очень большие деньги. Зато наш знакомый Алентович положит в карман триста или четыреста миллионов долларов. Но согласитесь, такой исход дела меня устраивает меньше всего.
— Согласен, — кивнул Жуковский. — Вы все просчитали правильно. Но зачем вы прилетели? Мы обо всем договорились с Леонидом Исааковичем.
— Он мой советник, — объяснил Петровский, — я прислал его подготовить наше соглашение. Когда вы принципиально согласились, я решил прилететь сам.
— А если я потребую еще и политических договоренностей?
— Я не государственный чиновник и не уполномочен вести такие переговоры. Я отвечаю только за мое агентство.
— Но вы обладаете большим влиянием среди правительственных чиновников.
— Если бы я использовал мое влияние столь нерационально, оно не было бы столь очевидным.
Жуковский улыбнулся. Ему понравился ответ.
— Вы можете что-то гарантировать более конкретно? — спросил он.
— Моя цель сделать так, чтобы акции вашего предприятия котировались как можно выше. По-моему, мой интерес и мои гарантии очевидны.
— Не обязательно. Хотя я готов с вами согласиться. О серьезных намерениях Алентовича мне известно. Это его люди убрали директора комбината и именно его представители наверняка вышли на вас, чтобы гарантировать пиар-кампанию по банкротству комбината. Обратите внимание, что я не спрашиваю, я утверждаю. И вы, конечно, не станете подписывать со мной никаких соглашений. Вы просто пользуетесь моментом и шантажируете меня на несколько десятков миллионов долларов, которые я должен отдать, чтобы не потерять все остальные деньги.
— Если вы считаете меня шантажистом, закончим наш разговор, — угрюмо предложил Святослав Олегович.
— Нет. Не считаю, если вам так удобно. Я полагаю, что вы очень умный человек. И даже могу сказать, зачем вы лично прилетели.
Петровский посмотрел в глаза собеседника. Оба понимали, о чем именно идет речь. Жуковский кивнул в знак согласия.
— Мы проверили "Вымпел", — сообщил он. — Согласитесь, что я должен знать, куда и кому пойдут мои деньги. И немалые деньги.
Святослав Олегович уже точно знал, что ему сейчас скажут.
— Хотите кинуть Бронштейна? — вдруг хитро подмигнул Глеб Моисеевич. — А я все думал, зачем это вы так быстро прилетели, следом за ним? Меня тоже удивило его требование о переводе части денег в компанию Вымпел". Но оказалось достаточно одного звонка в Москву чтобы узнать о поразительном совпадении — президент этой компании человек с такой же фамилией. Таких случайностей не бывает.
— Поэтому я и прилетел, — коротко подтвердил Петровский.
— Я так и понял. Шесть миллионов долларов. За такие деньги можно несколько раз облететь земной шар, чтобы успеть на встречу со мной. Вы правильно поступили. Только Леонид Исаакович не сообщил вам одно небольшое условие. Его фирма «Вымпел» брала на себя информационную поддержку нашего комбината. И если теперь мы переводим все деньги «Миллениуму», то вам нужно взять на себя и его обязательства.
— Наша компания в Литве готова заключить с вами договор, — понял собеседника Петровский. — Завтра утром у вас будет их представитель. Хотя я не понимаю для чего? Что это вам дает?
— Некие иллюзорные гарантии нашего соглашения, — усмехнулся Жуковский. — Мне нужно гарантировать хотя бы часть денег, которые у меня остаются. Мы составим договор таким образом, что акции могут быть отозваны, если вы измените вашу информационную политику.
— Не мы, а наш филиал в Литве, — улыбнулся Святослав Олегович. — Это две большие разницы, как любят говорить у нас в Одессе.
— А у нас в Лондоне говорят иначе, — сухо заметил Жуковский. — Здесь считают, что филиал организации во всех случаях проводит политику своего головного офиса. И если существуют расхождения, то это не организация, а всего лишь наш российский бардак. Вы хотите возразить? В таком случае я буду вынужден вам напомнить о наших гарантах. «Голдман-Сакс» очень заинтересует политика вашего филиала в Литве, если вдруг окажется, что, сидя в Москве, вы от них отказываетесь.
И конечно, наши доверительные акции станут никому не нужными бумажками, если с комбинатом произойдет какая-нибудь неприятность.
— Согласен, — без тени улыбки произнес Петровский. — А я и не знал, что у меня такой толковый советник. Скажите ему, что оформите акции в доверительное пользование компании «Вымпел» в течение следующего месяца. У них могут возникнуть трудности.
— Какие трудности? — не понял Глеб Моисеевич.
— У них будут сложности с налоговой полицией, — пояснил Петровский.
Жуковский закусил губу, чтобы не рассмеяться, затем поднялся:
— Где данные по вашей компании в Литве? Я завтра все переведу. Надеюсь, что ваш представитель прилетит также быстро, как и вы?
— Вот здесь все указано, — протянул гостю бумагу Святослав Олегович. — Тут же и номер моего мобильного телефона. Представитель из Литвы прилетит завтра днем. И еще одна просьба. О нашем разговоре никто не должен знать. Ни один человек.
— И ваш советник? — усмехнулся Глеб Моисеевич.
— И он тоже, — спокойно ответил Петровский, вставая. — Между прочим, он не так плох, как вы о нем думаете. Он все равно перевел бы нам эти акции, — Святослав Олегович решил не раскрывать до конца своих карт. — Мой советник очень надежный и точный партнер.
— Вам виднее, — весело отозвался Жуковский. — Вы сами выбираете, с кем вам работать. До свидания. — И он направился к двери. Уже выходя, добавил: — В конечном итоге вы сделали правильный выбор. Все эти чиновники скоро уйдут, на их место придут совсем другие люди. Все в нашем мире меняется. Неизменными остаются только материальные ценности. По моим расчетам, вы получите никак не меньше тридцати шести миллионов долларов. Я не знаю, сумеете ли вы оставить все эти деньги себе или должны будете отдать часть их другим, но в любом случае это одна из самых больших взяток, какие я давал кому-либо в мире.
Петровский вспомнил, как его успокаивал Бронштейн.
— Не нужно считать деньги в чужом кармане, — демагогически посоветовал он. — Вам остается тридцать девять процентов акций. Это почти сто двадцать миллионов долларов.
Чтобы спасти такие деньги, вас просят поделиться. Разве не логично, что вы должны это делать?
— Возможно, — согласился Жуковский, —хотя я лично предпочел бы ничего вам не давать. Но это как раз тот случай, когда жадность может погубить все дело. Я думаю, мы договорились. Вот моя карточка с личным мобильным телефоном. Звоните в любое время. До свидания.
Глеб Моисеевич протянул карточку и вышел за дверь. Петровский посмотрел в глазок. У лифта стояло двое молодых людей, очевидно телохранители приехавшего олигарха. До конца они не доверяли друг другу. Святослав Олегович осторожно отошел от двери и сел на стул. Посмотрел на карточку. "Пусть Бронштейн работает, а потом посмотрим, каким будет его гонорар", — радостно подумал он.
Раздевшись, Святослав Олегович принял душ и лег спать, предварительно попросив портье разбудить его утром в шесть тридцать. В половине седьмого зазвонил телефон. Петровский побрился, оделся, позавтракал и выехал в аэропорт. Когда самолет взлетел над Хитроу, он подумал, что поступает нечестно по отношению к своей семье. У него было такое чувство, будто он изменил жене. "Приеду к ним, как только вырвусь", — твердо решил Святослав Олегович.
К вечеру он был в Москве — сказалась разница в три часа между ней и Лондоном. Петровский приехал в офис и с удовольствием узнал, что Леонид Исаакович уже вылетел в Нижнебайкальск. Теперь нужно было ждать оттуда вестей. Весь вечер у него было хорошее настроение. Он даже позволил себе пошутить с Инной, своим секретарем. Леонид Исаакович заболел типичным "синдромом профессионала", считая, что может выторговать себе лишние шесть миллионов долларов за свою работу. Значит, нужно поставить его на место. И Петровский позвонил по телефону правительственной связи руководителю налоговой полиции.
Сначала они долго говорили об общих знакомых и о встречах в теннисном клубе. Ни Святослав Олегович, ни его собеседник не умели играть в теннис, но клуб посещали достаточно регулярно. При прежнем президенте карьеру можно было сделать, появляясь в теннисном клубе даже просто в качестве зрителей. После интенсивных тренировок и соревнований следовали совместные процедуры в сауне обильные возлияния, для которых совсем не обязательно было иметь статус чемпиона. При новом президенте в теннис стали играть не так активно, но общие посиделки в сауне и в ресторанах остались неотъемлемой властью их жизни.
