– Не кипятитесь, гражданин Короводский! Я к вашему горю имею полное уважение и долго вас не задержу. Чем быстрее вы мне ответите – тем быстрее освободитесь! Выявились новые обстоятельства, поэтому…
– Ладно! – отмахнулся Короводский. – Раз уж я пришел – выкладывайте ваши обстоятельства, задавайте вопросы и оставьте меня наконец в покое!
– Хорошо, – Стуков поднялся из-за стола. – Для этого нам придется пройти в другой кабинет…
– В какой еще кабинет… – недовольно пробурчал Виталий Андреевич, однако послушно прошел за капитаном: очень уж ему хотелось узнать, какие это новые обстоятельства всплыли в деле об убийстве его жены.
Они вышли в коридор, дошли до лестницы, спустились на первый этаж, прошли еще немного и оказались перед дверью, на которой было написано «Архив». Капитан Стуков открыл эту дверь и пропустил Короводского вперед.
Виталий Андреевич оказался в большой полутемной комнате, окна которой были задернуты плотными шторами. Вдоль стен располагались металлические стеллажи, содержимое которых не было видно, поскольку все освещение комнаты состояло из настольной лампы под зеленым абажуром, которая освещала только заваленный бумагами письменный стол. В комнате было душновато, хотя воздух разгонял вентилятор на высокой хромированной стойке.
Чуть в стороне от стола, в глубоком офисном кресле сидела вполоборота к вошедшим молодая женщина. Лицо ее тонуло в полумраке, однако Виталий Андреевич невольно застыл на месте.
– Что за дела… – пробормотал он, затравленно озираясь. – Кто эта женщина? Зачем вы меня сюда привели?
– Мы вас привели на очную ставку! – донесся из темноты незнакомый мужской голос.
С едва слышным скрипом кресло повернулось, и вместе с ним повернулась таинственная незнакомка. Теперь свет настольной лампы падал на нее, и Виталий Андреевич разглядел бирюзовый кашемировый свитер своей жены, каштановые волосы и… неживое лицо манекена.
– Черт! – выпалил Короводский, попятившись. – Уберите ее! Я не хотел! Мне пришлось! Это все Копыто…
Ему никто не ответил. В комнате стояла тишина, нарушаемая только ровным гудением вентилятора. Затем кресло снова повернулось, и лицо манекена скрылось в темноте.
– Надо было его сжечь… – пробормотал Короводский, опустив голову.
– Совершенно верно, – подтвердил капитан Мехреньгин, выходя из темноты. – Если бы вы сожгли манекен и одежду своей жены, мы вряд ли сумели бы разрушить ваше алиби. Но у вас, как я понимаю, не было на это времени. Вы действительно вернулись из Москвы на самолете, примчались в свой коттедж, вынесли манекен, положили его в багажник машины и отвезли в лесок подальше от своего дома… там вы кое-как забросали его прошлогодними листьями и вернулись в коттедж, чтобы вызвать милицию. Больше времени у вас не было – иначе возникли бы вопросы, почему вы так долго добирались из аэропорта.
– Ничего не понимаю, – подал голос оторопевший капитан Стуков. – А как же алиби…
– Вот его алиби, – Мехреньгин показал на кресло, соединенное веревкой с работающим вентилятором. – Он заранее раздобыл манекен, спрятал его, по-видимому, в кладовой. В день убийства ему действительно нужно было улететь в Москву. Он собрал вещи, спустился в холл, попрощался с женой… и убил ее ударом по голове. Затем поднялся на второй этаж, достал манекен, надел на него одежду жены, причем в спешке взял первые попавшиеся вещи, и усадил манекен в кресло перед окном. Кресло соединил с основанием включенного вентилятора таким образом, что оно время от времени поворачивалось, и казалось, что сидящая в кресле женщина двигается… должно быть, он замечал, что сосед-инвалид подглядывает в окна, и был уверен, что тот обеспечит ему алиби.
– Но сосед утверждал, что Маргарита Короводская сидела перед окном не всю ночь, а только вечером…
– Конечно! Потому что Короводский перед отъездом включил реле, которое выключило электричество в коттедже около полуночи. При этом отключился и свет, и вентилятор, и инвалид Скорпионов решил, что его соседка легла спать.
– Вы не знаете Копыто! – подал голос Короводский. – Это его идея… это страшный человек! Если бы я не заплатил ему денег, он мог бы… мог бы… У меня не было выхода. Этот старый людоед, отец Маргариты… Он все так оформил, что она, даже если бы и захотела, не смогла бы забрать деньги из фирмы. Но она бы не захотела… Что ей с того, что меня могли убить?
– Зачем же вы связались с уголовником? – спросил Стуков.
– Гражданин Короводский играет в казино, – протокольным голосом произнес капитан Мехреньгин и добавил не так сухо: – Мне сообщил об этом сосед, сын того свидетеля, Скорпионова. Он как-то видел Короводского в «Олимпии», тот проиграл большую сумму.
Дверь архива распахнулась, и в комнату заглянул подполковник.
– Что это вы тут в темноте делаете? – спросил он подозрительно. – И какая зараза мой вентилятор сперла? У меня в кабинете и так дышать невозможно…
– Извините, Игорь Олегович! – Мехреньгин вытянулся, как на параде. – Здесь ваш вентилятор! Он нам для дела понадобился, для следственного эксперимента!
– Ну и как эксперимент? – грозно осведомился подполковник. – Успешно?
– Успешно! Гражданин Короводский уже дает признательные показания!
– Ну, молодцы! Ну орлы! – подполковник Лось был растроган. – Ну, обрадовали… Мехреньгин! Благодарность тебе в приказе будет!
– Да я не один старался, – ответил благородный капитан Мехреньгин. – Мы всем коллективом… Вон, Кузина отличилась…
– Достойная растет смена! – Игорь Олегович похлопал Галю по плечу и ушел.
Валентин подошел к окну. На улице бушевала весна. Солнце светило так ярко, как маяк на мысе Доброй Надежды, лужи просыхали на глазах, почки на деревьях лопались с явственным треском, все живое торопилось поскорее вырасти и расцвести.
– Валентин Иваныч! – сказала Галя. – Вы такой умный!
– Да ладно, – заскромничал Мехреньгин. – Слушай, а что мы с тобой тут сидим? Рабочий день кончился, пойдем куда-нибудь… В кафе посидим, погуляем…
– Я не могу, – глаза у Гали сияли так ярко, что вполне могли соперничать с весенним солнцем, – меня Женя ждет.
«Вот так, – думал капитан Мехреньгин после Галиного ухода, – как по работе – так я самый умный, а как на свидание идти – так с Жекой… Ну да ладно, пойду домой, высплюсь, мне отгул полагается…»
Анна Ивановна поставила на пол две тяжеленные сумки, перевела дух и протянула палец к кнопке вызова лифта. Однако лифт не работал – кнопка горела красным светом.
Анна Ивановна прислушалась и поглядела наверх. Сверху раздавалось равномерное хлопанье автоматических дверей. Лифт застрял на третьем этаже – что-то мешало ему закрыться.
Капитана Мехреньгина разбудил телефонный звонок. Спросонья он никак не мог найти трубку и очухался, только когда услышал голос Васи Стукова, который нынче дежурил.
– Валентин, за тобой убийство Матренина по какому адресу числится? Сиреневый бульвар, дом одиннадцать? – орал Вася.
– Ну, – прохрипел Мехреньгин.
– Так я тебя обрадовать хочу! По тому адресу снова труп. Наши ездили – все то же самое, никто ничего не видел, никто ничего не знает! Маньяк, что ли, там орудует?
– Мама дорогая! – выдохнул Мехреньгин, сон с него слетел полностью. – А Лось что?
– А он сказал, что тебя вообще на фиг уволит! – злорадно сообщил Вася.
Убийцу с Сиреневого Бульвара так и не нашли. Капитану Мехреньгину объявили строгий выговор.
Жека Сапунов женился на практикантке. Весна прошла быстро.
Анна Данилова
Отель с привидениями
1
Июль 2008 года
Титреенгёль, Турция
– Послушай, никто же ничего не узнает… Оставим Сережу воспитателю, а сами – в турецкую баню… Там мальчик работает, турок, разумеется… Он тебя так будет ублажать, так ублажать…
– Маша, мне не надо, чтобы какой-то там мальчик-турок ублажал меня…
– Да он же тебя мыть будет, дурочка, а ты что подумала? Катя, не упускай такой шанс… Пока Миша твой делает вид, что отправился на яхте ловить тунца… Ты вообще представляешь себе, какого размера бывает тунец? Как кит! Это же так – рекламный трюк…
– Честно говоря, мне все равно, кого он ловит: тунца или скумбрию… Я приехала сюда лениться, понимаешь? Есть, плавать и спать, спать…
– Ба, да у тебя, красавица, глаза закрываются… Еще же только утро! Ой, смотри, какие кошки турецкие, тощие… Их что, не кормят, что ли?
Катя, ее подруга Маша и малыш Сережа сидели за столиком на зеленой веранде огромного ресторана турецкого отеля неподалеку от городка Титреенгёль, завтракали. Прохладный воздух, льющийся из холла отеля, делал пребывание в этом ресторане на открытом воздухе приятным, даже не хотелось выходить на залитую солнцем террасу… Хотя оттуда до моря – рукой подать… А там – по горло в зеленой воде, в прохладе, в соленой упругой благодати…
