Получилось – Роза убежала на глазах у всех. Возможно, вина полицейского Мустафы была, да только в чем? В том, что он вышел купить лимонад? Так даже не успел купить. Пренебрег мерами предосторожности и не запер надежно девушку? Наверное, в этом вина есть. Так ведь Мустафа не мог предположить, что свекровь и муж выйдут из машины. Девчонка заметила их, испугалась – у нее же плохая голова – вот и дунула прочь. А тут такси на пути. Номер никто не успел рассмотреть, да и что это даст? Таксисту все равно кого везти, раз платят деньги. За руль схватился? А как же было не схватиться, когда водитель мчался на мужа девушки? В общем, Мустафа счастливо избежал серьезных неприятностей. А вот Розу они поджидали.
«Свекровь» предоставила фотографии Розы, требовала найти ее. В полиции пообещали сделать все возможное, чтобы вернуть невестку «домой».
Тем временем Ингин благополучно спрятал девушку в небольшом загородном доме. А ей стало плохо, ломило кости, подступал жар. Началась обычная ломка. Роза решила не сдаваться, знала: надо переждать. Да и кто ей предоставит наркотики? Хотя и терпела, не показывала вида, как ей плохо, боясь потерять покровителя, тем не менее становилось все труднее справляться с собой.
Мустафа приехал вечером, и тут у него и сына разгорелся спор. По всей вероятности, Ингин пенял отцу, подвергшему опасности не только свою честь полицейского, но также за то, что вовлек в это дело сына. Ничего из их разговора Роза не разобрала, кроме слова «депорт». Она вскочила, закивав головой:
– Да! Да! Депортация! Пожалуйста! Я хочу – депорт!
Мустафа и Ингин лишь с жалостью посмотрели на нее. Роза разволновалась:
– Нельзя? Почему? Я хочу домой. У меня в России мама…
С трудом объяснили, что депортировать ее могут только в дом мужа. У полиции есть ее фотографии, на границе обязательно схватят.
– Но у меня нет мужа! Это ложь! – расплакалась Роза, понимая, что из страны теперь не выбраться. А тут еще боли…
– Роза, почему они в тебя так вцепились? – спросил Ингин. – Ты что-то знаешь, чего не должна знать?
Она передернула плечами, мол, не знаю ничего. Но Роза понимала, что должна убедить их не отдавать ее. Поэтому продолжила говорить пересохшими губами, перемежая русские фразы с английскими:
– Они били. Потом… насиловали. Я подумала: если стану послушной, мне будут доверять. Я подчинилась. Помогала убирать, смеялась. Мне было плохо. Они кололи… я делала вид, что мне нравится. А я не хочу, правда, не хочу… Так вошла в доверие. Меня хвалили, давали деньги, потом отнимали. Стали выпускать. Я бегала в лавки за сигаретами и… не помню. Всегда возвращалась. Время увеличивала, когда отлучалась. Но все равно возвращалась. Однажды не вернулась… и встретила вас…
Она подняла глаза на Мустафу, проверяя: понял ли, о чем рассказывала.
– Тебе плохо, дочка? – спросил он.
Роза ушла в угол, потеряв интерес к собственной судьбе. Усевшись, принялась раскачиваться, дабы отвлечься от болей. Ингин и Мустафа переговаривались.
– Кажется, у нее ломка, – сказал сын осуждающе. – Она еще и наркоманка.
– Не надо, Ингин, ей несладко пришлось. Она говорила правду. Чтобы сделать рабыню послушной, достаточно несколько раз вколоть, ты же знаешь. Видишь, как она борется? Принеси холодного вина.
– Как хочешь, отец, но ты ввязался в скверную историю. Если узнают, что мы скрывали ее у себя… ты знаешь, что будет. Ты рискуешь, отец, очень рискуешь.
– Аллах захотел, чтобы я помог ей, значит, так тому и быть.
Ингин ушел за вином, а Мустафа присел около девушки на корточки, развернул карту Анкары:
– Где тебя держали? Вот здесь, – он ткнул пальцем в карту, – мы встретились. А откуда ты бежала? Покажи. Там еще есть девушки?
Она утвердительно кивнула и, словно от мороза, поежилась.
– Дочка, покажи место. Это плохие люди. Их место в тюрьме.
Роза собрала силы и попыталась сосредоточиться. Карта расплывалась перед глазами, бил колотун, и катился холодный пот. И все же Роза определила юг, север, восток. Она указала пальцем в северо-западный район, затем откинула голову к стене. Мустафа поднялся, в это время сын принес бутыль вина, налил в стакан и протянул Розе:
– Пей. Все пей.
У сына Мустафы с английским был полный порядок. Роза разжала непослушные пальцы, взяла стакан и поднесла ко рту. Терпкий, пряный аромат ударил в нос, она залпом выпила сухое красное вино, прислонилась к стене. Почему-то стало ломить в ключицах, нестерпимо ломить. Ингин налил второй стакан, протянул:
– Пей. – Роза отрицательно мотнула головой. Жгло в желудке, горело тело. Ингин настойчиво повторил: – Пей!
Девушка послушно выпила. И еще заставили пить. Роза плохо соображала, боли и опьянение мутили, она поднялась и, шатаясь, побрела к выходу, чувствуя тошноту. Мустафа помог выйти, придерживал за плечи, когда девушку вывернуло наизнанку. Тут же перед носом появился полный стакан вина:
– Пей!
– Не могу, – промямлила Роза, раскачиваясь. Теперь все вокруг плыло и крутилось не от наркотической недостаточности, а от сильного опьянения.
Выпить заставили. Ее рвало, но ей вновь приказывали пить. В конце концов Роза отключилась. И проспала до утра. На следующий день ломка возобновилась, ее снова заставляли пить вино до бесчувствия. Когда Ингин и Мустафа уезжали, Розу запирали, поставив железную лохань и вино в большой, литров на пять, бутыли, приказав пить, пока не свалится без памяти. Она неукоснительно выполняла требования, потому что хотела вернуться домой, к маме. Мама… Она была так далеко. Мама ждала Розу, любила ее, только к ней стремилась девушка. Мысли о маме спасли Розу, когда было нестерпимо плохо, а она, стиснув зубы, не жаловалась, лишь думала: все пройдет, надо переждать. И пила вино.
Ломка прошла в пьяном угаре, но Роза не сошла с ума от болей и, к счастью, не пристрастилась к алкоголю. В конце недели бледная, с синими кругами под глазами Роза отказалась от вина, сообщила, что ей стало лучше. Мустафа погладил ее по голове:
– Ты сильная девочка.
А утром закрыл ее в багажнике и, помолившись, повез в Стамбул.
Два часа. Роза улыбнулась, а не улыбалась она давно. Лежа на диване в полной безопасности, вдруг поняла, что ей достался ОДИН ШАНС ИЗ ТЫСЯЧИ. И шанс этот – Мустафа, образ которого останется в ее сердце навсегда. Кто знает, может, обосновавшись на новом месте, у Розы появится возможность пригласить человека, называвшего ее дочерью? Будет совсем другая встреча – полная безбрежного счастья, благодарности и любви. А уж Роза теперь никуда, никогда, ни за что не поедет. На глаза навернулись слезы, но она ясно видела седые волосы, густые усы, черные глаза, человеческие глаза…
Около восьми часов добирались до Стамбула. Там порт, там надежда на спасение. Стоило попробовать попасть на корабль, плывущий в Россию. Россия… Роза согласна была на лодку и весла, уж как-нибудь догребла бы. Ее не пугало расстояние, по карте посмотришь – так и плыть всего ничего. Но существуют границы с той и с другой стороны, существуют законы, существуют люди, карающие за нарушения законов. Все равно, пусть нищета, лишения, но в России. Пусть тюрьма, но в России, дома.
Подъехав к Стамбулу, Мустафа дал Розе одежду, какую носят большинство женщин в Турции – черный балахон, закрывший ее с головы до пят. Ждали темноты. Вечером, когда город заискрился огнями – а это потрясающее зрелище, – Мустафа привез Розу в дешевый отель на окраине. Весь следующий день она просидела в номере, не обращая внимания на старую обстановку и облезлые стены. Только по призыву муэдзина с минарета определяла время. То, что она уже не в Анкаре, радовало, но и тревожило. Как попасть на корабль без документов? И Россия большая, если приплыть в отдаленную от дома точку, как потом добираться?
– О чем это я? – говорила себе вслух Роза. – Доберусь. Пешком доберусь. Только бы попасть на тот берег, а уж там доберусь.
Вечером отправились в порт. Мустафа узнал у знакомого, работавшего в порту докером, когда отправляются ближайшие корабли в Россию. Прогулочной походкой они проходили мимо причалов, Мустафа указал на лайнер, исковеркав слово:
– Одесса.
– Это не Россия, – нахмурилась Роза.
– Новороссийск, – показал на следующий корабль.
– Да! – загорелись глаза у Розы. – Это близко.
– Тогда ждем, когда будут возвращаться из города моряки. Дочка, ты подойди к ним и попроси перевезти тебя. Вот деньги. Должно хватить.
Услышав русскую речь, Роза несмело подошла к двум матросам и молодому человеку – по одежде чином старше. Последнего и окликнула:
– Господин капитан…
– Вы меня? – удивился он, оглянувшись.
– Да, да! – волнуясь, проговорила она. – Можно с вами поговорить?
Он отошел от матросов, те остановились неподалеку, с любопытством поглядывая на девушку, так хорошо говорившую по-русски.
– Что вам угодно? – подошел он к ней. – Только я не капитан, а мичман.
