Мила Бояджиева - Ядовитый цветок (= Маски любви)

Дастин решил, что по-своему любит эту женщину и пустился в отчаянные приключения. Теперь он мог сказать: "Ах, ну что тебе за дело до этих шлюшек, детка. Они не дают мне прохода, а потом ещё сами распускают слухи, потому что знают, как я люблю тебя". Он не уставал доказывать свою преданность патронессе, с увлечением посвящая её ролям репортажи. Под пером Мориса дарование актрисы заблистало новыми красками, а её личность приобрела ореол экстравагантной пикантности. На богемных вечеринках и солидных банкетах, куда Клер выводила Дастина, он не терял случая обронить невзначай: "Да, я люблю эту необыкновенную женщину".

Их связь продолжалась четвертый год. Огромный срок для голливудских быстротечных романов. Как-то Дастин узнал, что Клер, уехав к мужу в Нью-Йорк, вернулась с "секретарем" - черноглазым спортсменом латинских кровей. "Секретарь", исполняя по совместительству обязанности телохранителя, завладел сердцем и постелью Клер, начавшей устраивать ему актерскую карьеру.

Сделав обиженный вид, Дастин облегченно вздохнул. Он взгрустнул о потерянной любви лишь во время инцидента с судебным процессом. Вмешательство Клер Ривз могло бы помочь ему. Но звезда умчалась в Испанию на съемки нового сериала. Чуть позже Дастину удалось узнать, что Клер была прекрасно осведомлена о его неудаче, но не пошевелила и пальцем, чтобы спасти его. Потом Дастину рассказали, что Клер беззаботно и легко, как всегда, доверила "подружкам" свою "тайну" - юный красавчик Морис оказался импотентом! Растерянный Дастин понял, что далеко не так хитер, как воображал, и что ему отнюдь не удалось приручить "великолепную Клер Ривз".

...В тот неудачный день, когда Дастин, заглянув в пустой холодильник, назвал себя слабаком, на вилле Клер Ривз должна была состояться грандиозная вечеринка по случаю завершения работы в мини-сериале совместного американо-испанского производства под названием "Месть игуаны".

Глядя в ослепительно улыбающееся лицо Клер, сфотографированной под руку со своим мужем и в обрамлении "приближенных особ", сред которых нагло ухмылялся смуглый "секретарь", Дастин почувствовал, что его загнали в угол, вынуждая показать коготки. Он тщательно разорвал фото на мелкие куски и с наслаждением спустил обрывки в унитаз. Затем распахнул свой гардероб и порадовался, что ещё не заложил великолепный смокинг от самого Гарднери, приобретенный в лучшие времена для сопровождения Клер.

Тщательно одевшись, Дастин не без удовольствия изучил свое отражение. Затем грациозно присел на подлокотник кресла и щелкнул золотой зажигалкой с монограммой, выдаваемой за фамильную. Неторопливо закури, Дастин продолжал рассматривать себя в зеркальной дверце старомодного шкафа. "А эта визгливая потаскуха не зря величала меня Нарциссом", - подмигнул он себе, небрежно откидывая назад шелковистую русую прядь.

Общение с собственным отражением всегда поднимало настроение Дастина. В отрочестве ему не требовалось картинок с голыми красотками, чтобы распалить воображение. Дастин возбуждался, разглядывая себя.

Позже, глядя в свои зеленые, чуть вытянутые к вискам широко поставленные глаза, он внушал себе мысли о славе и фантастическим финансовом процветании. Потом это стало своеобразным ритуалом - отваживаясь на решительный ход, Дастин черпал силы в своей неординарной красоте.

Самым завораживающим в его облике было сочетание видимой хрупкости и потаенной силы, наивности и скрытого цинизма. "Кто он - ангел или дьявол" спрашивали себя покоренные им женщины, но так и не могли найти ответа, обожая именно эту головокружительную двойственность, отраженную в самом внешнем облике. У Дастина были прямые шелковистые светлые волосы и смоляные брови в дополнение к черным, густым девичьим ресницам. Его большой рот мог казаться нежным и властным, а изящные, быстрые руки - принадлежать пианисту, фокуснику или изощренному маньяку-убийце.

- Что, заперли тебя, драгоценнейший, на этом вонючем чердаке? Забросали счетами, облили дерьмом, наказали презрением... Ха! - Дастин рассмеялся, подмечая, как прекрасно выглядит его чуть закинутая голова и сверкнувшие ровные зубы. - Вставайте, сэр, вас ждут великие дела! Скорее великие подлости. Это звучит куда увлекательней. - Дастин положил во внутренний карман небольшой конверт и портмоне с оставшимся, весьма скромным, капиталом.

По пути к вилле Клер Ривз он приобрел на все деньги шикарный букет мелких орхидей и, оторвав одну, сунул к себе в петлицу.

Владения Ривз на склоне каньона Бенедикт представляли собой ансамбль затейливых сооружений в восточном духе, где жилые помещения сочетались с внутренними двориками, спрятанными под стеклянные купола или прикрытые вьющимися растениями. Бассейны, гроты, фонтаны были страстью и гордостью Клер. Она любила рассказывать о том, что её "дурашка-муж" обожает калифорнийское гнездышко, где чувствует себя султаном. Было общеизвестно, что нью-йоркский магнат всегда путешествует с собственным штатом прислуги, в который входят две представительницы медперсонала и впечатляющая шестипудовая мулатка-делопроизводитель. Клер нравилось изображать главную жену в "гареме" и то, что её Дик отнюдь не скупится оплачивать её капризы. "Мои гонорары целиком поглощает содержание двора - двести тысяч в месяц едва хватает, чтобы свести концы с концами. Семь ртов в этом доме, включая шофера, специалиста по водным сооружениям, плюс обслуга звезды - от агента по рекламе до спортивного гуру... Ну, и всякие побрякушки - шпильки-булавки тоже чего-то стоят". - Она задорно подмигивала Дастину, отнеся его в разряд "побрякушек". Подъезжая сейчас к её дому, он покрылся холодной испариной от ярости, вспомнив, как покорно сносил унижения, изображая паиньку. Настал момент отыграться, "словить свой кайф". Дастин представил, как зальется фальшивым, рассыпчатым смехом Клер, бросив взгляд на фотографии. "Ее сладкий мальчик" не терял время даром, собирая "любовное досье" на свою героиню. Ему посчастливилось схватить удачные кадры: Клер с известным чернокожим боксером, схватившиеся в весьма живописном "бою", Клер на загородном ранчо с тренером по верховой езде: ворох свежего сена в конюшне целомудренно скрыл от объектива обнаженный зад кавалера, в то время как вывалившийся из тугого "мексиканского" корсажа бюст дамы и её взметенные к потолку ноги в розовых чулках не оставляли сомнений в характере их встречи. Были здесь и эпизоды в бирюзовой спальне, предусмотрительно запечатленные Дастином "на память" о днях счастливой любви...

Он прибыл в самый разгар вечеринки. У ворот парка, освещенных как на Рождество, собрались несколько десятков автомобилей. Сообщив хорошо знавшему его охраннику, что прибыл по личному приглашению хозяйки, Дастин двинулся в центр празднества, ища глазами Клер. Убранство дома и парка свидетельствовало о том, что банкет проводится по высшему разряду. Длинные столы накрыты в специально приспособленном для этого "дворике". Здесь имелось возвышение для оркестра, а над сводами, увитыми плющом, мог по необходимости натягиваться полотняный тент, превращая дворик в огромный зал. На лужайке перед домом, окруженной подсвеченными кустами олеандров, серебристыми елями и оливковыми деревьями, бил фонтанчик с вином. Среди гостей сновали официанты с подносами, разнося спиртное и прохладительные напитки. Сентябрь едва начался, прогретый воздух дышал августовским жаром, позволив дамам предельно обнажиться. Десятка два девиц - начинающие актрисы и проститутки в широких поясах, называемых мини-юбками, крутились вокруг голливудских знаменитостей, несколько пар с излишним энтузиазмом изображали возле площадки с оркестром аргентинское танго, кое-кто возлежал в траве, поставив бокалы на мраморный бортик бурлящего розовой светящейся водой бассейна.

Небрежно поздоровавшись с несколькими знакомыми, Дастин целеустремленно направился к беседке, откуда раздавался знакомый всем американцам смех. Круглое сооружение в стиле "исторической помпезности 30-х годов с колоннами и решетчатым куполом, Клер называла "шатром Клеопатры". Поверхность колонн и мраморных плит покрывали барельефы оргий, стилизованные под рисунки гробниц фараонов. На возвышении в центре овального зала располагалось "ложе страсти", вдоль стен стояло множество банкеток, покрытых персидскими коврами. Безвкусная, дорогостоящая эклектика не смущала Клер. "Мне хотелось бы собрать здесь вещи, удобные и приспособленные для любви. Плевать, к какой эпохе относились придумавшие их развратники", - сформулировала она идею своему дизайнеру, у которого, видимо, представления о разврате сформировались под влиянием голливудских фильмов из древней истории, в которых и целовались-то герои лишь раз - под занавес.

"Значит, сегодня изображаем бордель, а не прием в Виндзорском дворце", - сообразил Дастин, увидев возлежащую на ложе Клер. Длинное платье из тончайшего трикотажа, имитирующего змеиную кожу, было одето на голое тело, позволяя оценить удачную работу врачей. Перед съемками в испанском мини-сериале Клер провела неделю в клинике, "поднакачав" селиконом бюст и согнав жировые наслоения на животе и бедрах. Кроме того, как поговаривали, она удалила два нижних ребра, чтобы сделать полнеющую талию девственно-стройной. Для сорока двух лет выглядела Клер потрясающе. Даже самые пристальные и въедливые наблюдатели не дали бы роскошной брюнетке тридцати. Конечно же, Клер не раз делала подтяжку, о чем свидетельствовала не только гладкость кожи и обильные смоляные пряди, спущенные на лоб и виски с высоко поднятого шиньона. Дастину к тому же было известно, что время от времени Клер пользовалась линзами интенсивного бирюзового цвета, чтобы подчеркнуть необыкновенную яркость глаз.