- Вы понимаете, месье следователь? Шалю услышал шарканье ног. Только что он мне уточнил, что при этом был и другой звук - мягкий, схожий с тем, что возникает, когда на тротуар падает тело. Ну-ка повтори, Шалю.
- Все правильно.
- Почти сразу же после этого кто-то двинулся в сторону улицы Республики, где расположено кафе "У почты". У меня есть и другие свидетели, ожидающие в приемной, все они посетители заведения, находившиеся там в тот момент. Было десять минут одиннадцатого, когда туда ворвался доктор Верну и молча направился к телефонной кабине. Он с кем-то переговорил, вышел и, завидя доктора Жюсьё, игравшего в карты, что-то шепнул тому на ухо. Жюсьё, обращаясь к посетителям, громко воскликнул, что только что совершено преступление, и все выбежали на улицу.
Мегрэ наблюдал за своим другом Шабо, его лицо окаменело.
- Вы схватываете, что это означает? - продолжал инспектор с какой-то агрессивной радостью, как если бы он кому-то персонально мстил. - Согласно доктору Верну, тот увидел на тротуаре почти уже остывшее тело и бросился в кафе "У почты" с намерением оповестить полицию. Если бы все так и происходило, то шаги с улицы послышались бы дважды, и Шалю, не смыкавший глаз, отметил бы это.
Шалю не состоит на криминальном учете. Он уважаемый учитель. И не имеет причин выдумывать какую-нибудь историю.
Мегрэ по-прежнему не откликался на призыв вмешаться, о чем его взглядом умолял друг. Последовало довольно длительное молчание. Видимо, стремясь хоть чем-то его оправдать, следователь черкнул несколько слов в лежавшем перед ним досье, и когда поднял голову, то не мог скрыть охватившего его напряжения.
- Вы женаты, месье Шалю? - тусклым голосом спросил он.
- Да, месье.
Было заметно, что оба настроены враждебно по отношению друг к другу. Шалю тоже был как натянутая струна, придерживался вызывающего и резкого тона. Казалось, он бросает вызов магистрату: а ну-ка попробуй, дескать, опровергнуть мои показания.
- Дети есть?
- Нет.
- Ваша жена была с вами прошлой ночью?
- В той же самой кровати.
- Спала?
- Да.
- Вы легла в одно с ней время?
- Как обычно, когда мне не нужно корпеть над домашними заданиями учеников. Вчера была пятница, и их вообще не было.
- В котором часу вы и ваша супруга отошли ко сну?
- В половине десятого, может, несколькими минутами позже.
- Вы всегда так рано ложитесь?
- Мы встаем в пять тридцать утра.
- Зачем?
- Потому что мы пользуемся предоставленной всем французам свободой пробуждаться тогда, когда им заблагорассудится.
Мегрэ с интересом наблюдавший за ним, готов был поспорить, что преподаватель занимается политикой и состоит в какой-нибудь левой партии, даже, вероятно, был её активистом. Он относится к тем людям, которые принимают участие в шествиях, выступают на митингах, бросают в почтовые ящики листовки и отказываются "проходить", когда слышат это слово от полиции.
- Значит, в девять часов тридцать минут вечера вы оба легли спать и, как я полагаю, заснули.
- Мы ещё минут десять говорили между собой.
- Это подводит нас к без двадцати десять. После чего оба погрузились в сон?
- Только жена.
- А вы?
- Я нет. Засыпаю с трудом.
- Получается, что когда вы услышали шум на тротуаре в тридцати метрах от вас, вы ещё бодрствовали?
- Именно так.
- И даже не дремали?
- Нет.
- То есть вовсе не смыкали глаз?
- Я был в состоянии, достаточно активном для того, чтобы уловить шум типа топтания на месте с последующим падением тела.
- Шел ли дождь?
- Да.
- Живет ли кто-нибудь над вами?
- Нет. У нас третий этаж.
- Тогда должны были слышать, как дождь барабанил по крыше?
- К этому привыкаешь и в конце концов не обращаешь внимания.
- Как и на шум воды, стекающей по водосточной трубе?
- Конечно.
- Получается, что те звуки, о которых вы рассказали всего лишь часть общего фонового гула?
- Но есть существенная разница между журчанием воды, шарканьем ног или стуком ударившегося оземь тела.
Но следователь не собирался отказываться от дальнейших попыток запутать свидетеля.
- И вы не поднялись с кровати любопытства ради?
- Нет.
- Почему?
- Потому что мы недалеко от кафе "У почты".
- Не понимаю.
- Вечерами перебравшие в нем люди частенько проходят мимо нашего дома и порой грохаются на тротуар...
- И остаются там лежать?
Шалю не нашелся, чем сразу же парировать этот вопрос.
- Раз вы говорили о "топании", то, как я полагаю, вам показалось, что на улице находилось несколько человек, во всяком случае не менее двух?
- Сие очевидно.
- Но только один удалился в сторону улицы Республики. Так?
- Считаю, да.
- Поскольку имело место преступление, то в момент шарканья ног в тридцати метрах от вашего дома стояли, как минимум, два человека. Вы следите за моей мыслью?
- Не так уж это трудно.
- И вы ясно слышали, что ушел оттуда только один?
- Я уже говорил об этом.
- А когда вы осознали, что они приближаются? Вместе ли они шли? От улицы Республики или со стороны Марсового поля?
Шабирон пожал плечами. А Эмиль раздумывал, его взгляд ужесточился.
- Я не слышал, как они подходили.
- Ну не воображаете же вы, что они долгое время торчали под дождем, причем один дожидался, когда ему будет сподручнее прихлопнуть другого?
Учитель сжал кулаки.
- И это все, что вы нашли в ответ на мое заявление? - процедил он сквозь зубы.
- Не понимаю, о чем вы.
- Вас смущает, что задевают кого-то из вашего круга. Но ваш вопрос несостоятелен. Я не обязательно слышу всякого, кто шныряет по улице, точнее не обращаю на это внимания.
- И все же...
- Может, позволите мне сначала закончить вместо того, чтобы впутывать меня в это дело? До того как не раздалось это топтание, у меня не было оснований придавать какое-либо значение тому, что происходит снаружи. И напротив, после этого, я насторожился.
- И вы утверждаете, что с момента, когда тело упало на тротуар и до той минуты, как несколько человек прибежали из кафе "У почты", никто больше по улице не проходил?
- Никаких больше шагов не раздавалось.
- Вы отдаете себе отчет в важности вашего сообщения?
- Я не собирался инициативно делать каких-либо заявлений. Но пришел инспектор и стал задавать мне вопросы.
- До беседы с ним вы не представляли себе значения того, что вы излагаете сейчас как свидетель?
- Я и понятия не имел о показаниях доктора Верну.
- А от кого вы от них узнали? Никто не вызывал доктора Верну на допрос.
- Скажем так, я не ведал о том, что он рассказал.
- Вас об этом проинформировал инспектор?
- Да.
- Вы поняли?
- Разумеется.
- И я предполагаю, что вы были рады возможности произвести такой фурор? Вы ненавидите семейство Верну?
- Их и всех тех, кто похож на них.
- А в ваших речах вы особо заостряли внимание на Верну?
- Бывало и так.
Следователь повернулся к инспектору и очень холодно осведомился:
- Жена подтверждает слова супруга?
- Частично. Я не доставил её сюда потому, что она хлопочет по хозяйству, но могу это сделать хоть сейчас. Они действительно легли спать в половине десятого. Она уверена в этом, поскольку заводила будильник, как всегда делает это по вечерам. Они немного поговорили. Потом жена заснула и очнулась только тогда, когда почувствовала, что мужа рядом не было. Она увидела, что тот стоит у окна. В этот момент часы показывали десять с четвертью, и вокруг тела стояли люди.
- Кто-нибудь из четы Шалю спускался вниз?
- Нет.
- Им не было интересно выяснить, что там происходит?
- Приоткрыв окно, они услышали, что убит Гобийяр.
Шабо по-прежнему избегал смотреть на Мегрэ и выглядел обескураженным. Он как-то неубедительно задал ещё несколько вопросов.
- Другие лица, проживающие на этой улице, подтверждают то, что поведал нам месье Шалю?
- До настоящего времени нет.
- А вы их всех опросили?
- Только тех, кого застал сегодня утром дома. Некоторые уже ушли на работу. Два-три человека ходили вчера в кино и ни о чем не осведомлены.
Шабо взглянул теперь на учителя.
- Вы лично знакомы с доктором Верну?
- Я никогда с ним не разговаривал, если ваш вопрос подразумевает это. Но на улицах, как и все горожане, частенько встречал его. Знаю, что он из себя представляет.
- Вы к нему не питаете какой-либо особой враждебности?
- Я уже ответил вам насчет этого.
- А к суду вы, случаем, не привлекались?
- Меня раз двадцать, не менее, задерживали в ходе политических манифестаций, но всегда, продержав ночь в кутузке и, понятно, допросив с пристрастием, выпускали.
- Я говорю не о том.
- Понимаю, что это вас не интересует.
- Вы настаиваете на вашем теперешнем заявлении?
- Да, если даже оно вам не по вкусу.
- Речь не обо мне.
- Но о ваших друзьях.
- Вы настолько уверены в том, что услышали вчера вечером, что, не колеблясь, готовы послать кого-то на эшафот или на каторжные работы?
