Ознакомительная версия.
Джемма в этот момент уже успела обежать машину и, просунув морду в открытое водительское окно, рявкнула ошалевшему мужику прямо в ухо. Тот от неожиданности вытянулся в струну и вплотную прижался к сиденью.
– Джемма! – позвала Яна. – Ко мне!
Собака посмотрела на хозяйку и, видя ее широкую улыбку, которую та не могла сдержать, глядя на побелевшего мужчину, отошла от окна. Как только она это сделала, «девяносто девятая» со скрипом колес дернулась с места и полетела вперед с явным превышением положенной скорости. Тот, кто имел несчастье поравняться с удаляющейся машиной, слышал отборный мат, исходящий из уст водителя, наверное, до самого конца этого невеселого для него дня.
* * *
– Добрый вечер, Наталья Евгеньевна, можно? – учтиво произнесла Милосавская, как только открылась дверь квартиры Вершининых, и перед ней предстала мать Валерии.
– Вы? – удивленно протянула та.
– Я. А что, не ждали?
– Да нет. Неожиданно как-то… Что же вы стоите, проходите, проходите скорее!
– Да я, знаете ли, не одна. Вот, это Джемма, – Яна указала рукой на высунувшую из-за двери голову собаку.
– Ничего страшного, – подумав, ответила Вершинина, хотя по ее виду нетрудно было догадаться, что присутствие овчарки доставляет ей мало удовольствия.
Милославская переступила порог, потянув за поводок Джемму.
– Сидеть! – приказала она ей и последовала за хозяйкой.
– Ну что, Яна Борисовна? – спросила Наталья Евгеньевна, поправляя заколотые шпильками густые светло-русые волосы. – Есть что-то новое?
– Как вам сказать… – задумчиво произнесла гадалка, усаживаясь по жестовому приглашению Вершининой в старинное плетеное кресло-качалку. – А что, ваша дочь ничего обо мне не сказала?
– Н-нет, а что? – удивленно произнесла Наталья Евгеньевна и вслед за этими словами перешла на шепот. – Она сегодня из комнаты своей даже не выходит. Закрылась и сидит. Я уж не беспокою, сами понимаете, какая у нее теперь депрессия. Я ей и яблочков, и апельсинчиков, и того, и другого, но ничто ее не радует, – в глазах женщины заблестели слезы.
– Я сегодня приходила, Наталья Евгеньевна, – начала Яна, чтобы побыстрее отвлечь Вершинину от этих мыслей.
– Да? У вас новости? – оживилась женщина.
– Нет. Просто хотела поговорить с Валерией, познакомиться, узнать, не вспомнила ли она чего.
– Яна Борисовна-а! Я же вам говорила: это уже несколько раз делали и милиционеры, и психотерапевт. Неужели и вы способны только на это? Скажите, неужели у нас нет надежды? – женщина не могла скрыть ноток раздражения в своем голосе.
– Надежды никогда нельзя терять. У меня есть факт, дающий толчок дальнейшим действиям.
– Что за факт?
– Произошедшее с вашей дочерью как-то связано с телефонным разговором.
– Да? Откуда вам это известно?
Милославская вкратце, не вдаваясь в подробности, поведала женщине о двух гаданиях, которые настойчиво, хотя и завуалированно, сообщали ей об одном и том же. Вершинина была удивлена. Ничего подозрительного в телефонных разговорах дочери и даже в ее поведении, предшествующем трагедии, она не замечала.
– У меня есть предложение, вернее убедительная просьба, – покачиваясь в кресле, произнесла гадалка.
– Какое?
– Может быть, это покажется вам нескромным, но мне нужно просмотреть записную книжку вашей дочери. Я должна проверить всех адресатов.
– Не зна…
В этот момент дверь соседней смежной комнаты открылась, и из нее вышла Валерия. Она была так же бледна, волосы ее растрепались, запутались, очевидно, от долгого пребывания в постели.
– Пожалуйста, – сказала она и протянула Милославской маленький блокнотик в кожаном переплете темно-бордового цвета, – невольно я подслушала ваш разговор. Возьмите блокнот. Только пусть мама обо всем рассказывает, она прекрасно знает всех моих приятелей.
Дверь также неожиданно закрылась, как и открылась, и девушка исчезла за ней. Впрочем, Яна не сочла это за невежливость, так как поведение Валерии было вполне объяснимыми и понятным. Главное – она сделала шаг к сотрудничеству, и это являлось первой удачей на начатом пути.
Гадалка, сразу принявшая записную книжку, молча стояла у двери комнаты.
– Вот видите, – прошептала Наталья Евгеньевна.
– Ничего, все нормально.
– Я боялась, что она будет против. А перечить ей сейчас я не в силах.
– Понимаю, – гадалка немного помолчала и продолжила: – Ну что ж, за работу?
– Идемте на кухню, за чаем и поговорим, – Вершинина встала и стараясь ступать как можно мягче отправилась на кухню.
Последовала за ней и Милославская. Кухня у Вершининых была маленькая. На ней всего-то и умещалось небольшой квадратный обеденный столик, две табуретки да вдоль стены пара шкафов. Наталья Евгеньевна, полная и неповоротливая, с трудом протиснулась между обеденным столом и одним из шкафов и со вздохом облегчения села. Затем она стала сидя разливать чай, который, по-видимому, ею был недавно вскипячен и еще не остыл.
Милославская в это время уже просматривала блокнот Валерии. Он содержал не так уж и много записей, поэтому работа над ними должна была уложиться в оставшиеся часы этого вечера. Некоторые адреса, по всей видимости, девушка внесла в свою книжку уже давно. Гадалка приметила это без особого труда, так как свежие пометки по цвету пасты ручки, нажиму и прочим нюансам заметно отличались от тех, которые Вершинина сделала ранее или очень давно. Многие из последних она, вероятно, за ненадобностью вычеркнула.
– Скажите, Наталья Евгеньевна, это единственный блокнот вашей дочери, и вообще имела ли она привычку заносить в него номера телефонов и адреса приятелей, знакомых? – обратилась Яна к хозяйке, когда та сообщила, что чай готов.
– Конечно, – с особой выразительностью ответила Вершинина-старшая, – Лера вообще с ним не расставалась, носила везде с собой, даже в ВУЗ. Носила, потому что постоянно возникала необходимость им воспользоваться.
Это окончательно убедило Милославскую в правильности выбранных шагов. Она стала задавать Наталье Евгеньевне вопросы относительно каждой записи, содержащейся в книжке. Вершинина, судя по всему, не ограничивала свободы Валерии, но, тем не менее, она была прекрасно осведомлена о всех ее дружеских или просто приятельских связях, знала, что это за люди, что они из себя представляют, чем занимаются. В ее ответах чувствовалась необыкновенно теплая атмосфера взаимоотношений между матерью и дочерью.
Среди хозяев адресов были, конечно, те, о ком Наталья Евгеньевна не могла отозваться положительно, но при этом ни один из них не подходил на роль жестокого извращенного убийцы. Тем более, среди знакомых парней Валерии, тех, чьи номера здесь присутствовали, не оказалось ни одного, кто бы имел собственную автомашину. Под руководством Милославской Вершинина-старшая перебрала все возможные варианты причастности этих лиц к случившемуся, но ничего, всерьез заслуживающего внимания, не нашлось.
Валерия по-прежнему находилась в своей комнате, а женщины вели интенсивную работу. Наталье Евгеньевне пришлось заново подогревать чай, поскольку недопитый прежний совсем остыл: единомышленницы настолько увлекались аналитической беседой, что напрочь забывали обо всем остальном.
– У меня к вам просьба, – произнесла, наконец, Милославская.
– В чем она заключается?
– Понимаете, это дело несколько щекотливое. Обработка только Лериного блокнота недостаточна… – Яна на минуту замолчала. – Я имею в виду Ирину. Нужно проверить и ее записную книжку, вдруг там найдется зацепка. Вы могли бы посодействовать в этом?
– Как именно? – нерешительно произнесла Вершинина.
– Спросить у них блокнот. Понимаете, я посторонний для них человек. И, когда у людей такое горе, тревожить их совсем незнакомой женщине настоящее кощунство, тем более, придется всколыхнуть самое больное, сыпать соль на рану.
– М-да… – понимающе промычала Вершинина. – Это, конечно, так.
– Вы им ближе, и вас объединяет общая беда. Вас они поймут, – Яна делала особое логическое ударение на слове «вас».
– Да-да, конечно, – Наталья Евгеньевна утвердительно закивала головой.
– Как вы думаете, они согласятся нам помочь? – поинтересовалась гадалка.
– Думаю, да. Тем более, о вас я им говорила, мою затею Черненко приняли с одобрением. Если мне тяжело осознавать, что преступник ушел безнаказанным, то представьте, каково им.
Милославская тяжело вздохнула и задумалась.
– Наталья Евгеньевна, это лучше сделать прямо сейчас. Едем? – помолчав, проговорила Яна.
– Сейчас? Ну конечно. Да. Да. Я согласна, – женщина стала торопливо выбираться из-за стола, по-видимому осознав, что быстрое раскрытие преступления в ее же интересах.
Вообще, она во время этого разговора с гадалкой как-то ожила, приободрилась. По-видимому, энергичность, серьезность в отношении к работе, безупречная логика Яны обнадеживали ее.
Ознакомительная версия.
