Буало-Нарсежак - С сердцем не в ладу

— Вот видишь, я веду себя совсем как мидинетка. Тебя это шокирует?

— По-моему, ты стараешься пересилить себя.

— Это правда, — призналась Ева.

— Так в чем дело?

Она потянула его в глубь аллеи, шедшей вдоль старых крепостных стен. Стемнело. Вдалеке за деревьями Париж освещал небо гигантскими розовыми отблесками.

— Мы должны были все рассказать Мелио, — произнесла она. — Он наверняка заметил, что я не очень-то удивилась. Старый лис.

— Не мог же я сказать ему, что разбил пластинку.

— Мы солгали, и теперь одна ложь тянет за собой другую. Одному богу известно, куда это нас заведет. Вот что меня мучит. Впервые в жизни я оказалась в такой двусмысленной ситуации.

Лепра положил руку ей на плечо.

— Мы поступили неправильно?

— Не знаю, — прошептала Ева. — Иногда мне кажется, что мы должны были все рассказать.

— Мы растерялись.

— Мы, может, и сейчас еще не пришли в себя.

Они удалялись от освещенных улиц, медленно погружаясь во мрак стволов и ветвей. Ева правильно выбрала место — здесь они были вдалеке от Фожера, от Мелио и так близко друг к другу, что даже думали об одном и том же. Лепра внезапно понял, зачем Ева придумывала эти вылазки, всегда застигавшие его врасплох. Чтобы заставить его высказаться, открыться, рассказать обо всем, что у него на душе, освободиться от душивших его сомнений. И он заговорил:

— Я убил его ради тебя. Сколько можно жить втроем? Это было унизительно для всех нас. Теперь мы с тобой должны защищаться. Возникают новые проблемы. Но мне кажется, я стал тебе ближе… Ева, пойми, пожалуйста, я хочу только одного: жить с тобой. Я буду делать все, что ты захочешь. Давать концерты, если ты так настаиваешь. Пожалуйста, ради тебя я постараюсь воспринять честолюбие такого толка. Но подумай немножко и обо мне.

— Я только о тебе и думаю, Жанно.

— Не так, как я бы хотел. Не вполне… как бы это сказать… не безраздельно… я владею твоим телом, да, но не твоими мыслями… Понимаешь?

— В общем, ты хочешь нездешней страсти и страданий.

— Не смейся, я серьезно.

— Можно смеяться и оставаться серьезным, — сказала Ева, обняв его за талию. — Вот вам, пожалуйста, предел мечтаний всех влюбленных — держать в плену любимую женщину. А? Ты бы хотел меня породить заново. Чтобы я была твоей плотью, кровью и духом. Чтобы я восхищалась тобой. Уважала тебя. Чтобы я была живой похвалой тебе. Ты мой маленький. В молодости я тоже предавалась таким нелепым грезам.

— Это не так уж нелепо.

Они замолчали, потому что заметили вдруг парочку, почти невидимую на фоне деревьев. Ева обернулась и прыснула.

— Знаешь, в общем-то, любовь — глупая штука. Особенно когда она становится обыденностью. Видишь, я не сержусь, что мне пришлось за тебя сражаться. У нас трудное будущее, но тем лучше.

— Ну-ну, — воспротивился Лепра, — это я за тебя сражаюсь.

— Давай разберемся, — не соглашалась Ева. — Разумеется, я отказала Мелио, чтобы ему досадить, это прежде всего. Кроме того, я просто не в состоянии исполнить эту песню. Но есть и другое: я отказалась, думая о тебе. Я сказала себе, что мне представляется удобный случай сделать некоторую передышку и заняться твоей карьерой. Сам по себе успех не приходит. Тут дело не столько в таланте, сколько в поддержке, в рекламе… И в то же время, если я уйду со сцены, я выбью из колеи всех этих Мелио, Брунштейнов и Маскере. Они же злятся, считают меня ничтожной певичкой. Это лучший способ защитить тебя.

— Об этом я не подумал, — признался Лепра.

Они перешли широкую улицу, уходившую куда-то далеко, в ночь… Мимо проехали двое на велосипедах.

— Помнишь слова на пластинке? — спросил Лепра. — Тебе не кажется, что в них звучит угроза? «Берегись…» — это он обращается к тебе. Предположим, Мелио получил такую же пластинку. Если ты откажешься петь, попадешь под подозрение. Тебе придется исполнить эту песню, милая. Займешься мной попозже. Время есть. Я даже не уверен, что мечтаю о карьере виртуоза. Сначала ты.

Они оба пытались завладеть друг другом под предлогом нежной заботы и понимали это. Но никогда раньше они так не любили друг друга.

— Поцелуй меня, — прошептала Ева.

Они стояли в самом центре небольшой поляны и вызывающе долго не размыкали объятий.

— Черт с ними, а? — предложила Ева. — Черт с ними со всеми.

— Черт с ними! — повторил Лепра.

Они искренне рассмеялись и пошли, держась за руки, словно деревенские молодожены. Теперь их игра состояла в том, чтобы, не дай бог, не обнаружить своих тайных мыслей. Они вышли на улицу, к сверкающей огнями станции метро.

— Последний отель с левой стороны, — сказала Ева. — Предупреждаю тебя, репутация у него не безупречная. Но зато чисто.

Странная женщина — для нее нравственность сводилась к чистоте.

Лепра щедро дал на чай, чтобы не указывать на карточке фамилию своей спутницы, и они отправились в кафе поужинать. Там резались в карты, утопая в дыму «Голуаз».

— И что тебя сюда тянет? — поинтересовался Лепра. — Никак не пойму.

— Я тоже не понимаю, — сказала Ева. — Это очень сложно. Мой муж тоже не понимал. Извини. Я заговорила о нем только потому, что он, возможно, как никто другой, способен был ощутить это. Но я часто думаю: может, просто-напросто мужчины недостаточно умны?

К ним устало подошел лысый официант.

— И все-таки, — настаивал Лепра, — мне кажется, есть какое-то объяснение. Тут движение, жизнь, шум…

— Не в этом дело…

— Смена обстановки.

— Нет, тут другое… Эти люди играют в карты, пытаются обрести свое маленькое счастье… Я чувствую, чего им не хватает, ради чего они собираются вместе. И мне кажется, что я могу дать им это. Они как заблудившиеся дети.

— Значит, я прав, что хочу писать песни?

— Этого недостаточно.

Ева почти не ела, только пила и все время курила. Ее взгляд перебегал от игровых автоматов к игрокам в белот.

— Нет, этого недостаточно, — продолжала она. — Спеть для них — это уже что-то. Надо бы сделать нечто большее… Не знаю что. Принести что-то вроде жертвы… но не вынужденную жертву…

К ним подошел клошар, продающий арахис. Ева купила два пакетика, очистила несколько орешков и положила их в рот.

— В общем, — тревожно подытожил Лепра, — мужчины тебе недостаточно.

Они снова увязли в бесплодном споре, длившемся уже более полугода. Но Лепра не забывал, что убил Фожера, может быть, потому, что Ева никогда не отвечала толком на его вопросы. Он упрямо настаивал:

— Ты бы хотела любить всех мужчин в одном, и чтобы этот человек был бесконечно изменчив. Тебе следовало бы выйти замуж именно за такого.

Она сняла очки и посмотрела на Лепра почти с материнской нежностью.

— Мне не хочется причинять тебе боль, Жанно. Что ты себя терзаешь? Мы ведь счастливы с тобой. Так в чем дело?

Они встали из-за стола и поднялись в номер. Ева открыла окно. Где-то вдалеке играла музыка. Они узнали одну из мелодий Фожера. Лепра затворил ставни. Но мелодия проникала сквозь стены. Они слушали, не произнося ни слова.

— А представляешь, какой успех был бы у той песни?

— Замолчи!

Аккордеон звучал все мягче, поэтичнее, и казалось, что это поет чей-то далекий голос. Они уже не думали о своем решении послать все к чертям, забыть. Они слушали Фожера. Лепра сел на кровать.

— Лучше договорись с Мелио. Тебе нельзя уходить со сцены. Вспомни, что ты мне только что сказала: тебе нужна публика.

— Это ничего не изменит, — заметила Ева. — Кто-то догадывается о том, что случилось на самом деле. Может быть, и Мелио.

Аккордеонист томно выводил «Наш дом». Ева скинула платье.

— Слишком уж они обрадуются, если им удастся уничтожить меня.

— Но если ты откажешься, сама же будешь на меня сердиться.

Она погасила верхний свет. Теперь от них остались только тени, сплетающиеся в темноте. Они скользнули в постель, нашли друг друга и застыли. Фожер продолжал жить там, в ночи, где время от времени проносились редкие машины.

— Назови мне самых близких друзей твоего мужа.

— У него было не так много друзей. В основном приятели, деловые знакомые.

— Мелио, Брунштейн, Блеш. Кто еще?

— Вроде все. Еще у него есть брат в Лионе. Гамар, продюсер. Впрочем, я уверена, что он был с ним не так уж близок. Знаменитости не нуждаются в друзьях.

Аккордеон смолк. Поставили другую пластинку, и Ева узнала свой голос. Она пела «Ты без меня».

— Жалко будет, если ты все бросишь, — сказал Лепра.

Ева задумалась.

— Ты правда так считаешь?

— Прошу тебя.

— Я позвоню завтра Мелио.

Лепра обнял ее. Они уже не слышали музыки.

Утром они взяли такси и вернулись в город. Ева попросила Лепра подняться вместе с ней. Она хотела позвонить в его присутствии. Лепра взял отводную трубку. На том конце провода тут же раздался голос Мелио.