— А рыбы сколько! — подхватывал Казимир.
Но пора уже было возвращаться к машине, и они, быстро собравшись, бодро зашагали по таежной дороге.
Несмотря на увеличившийся груз идти было легче, все время вниз под гору.
Издалека еще заметили, что возле «уазика» никого нет. Но ждать пришлось недолго. Минут через двадцать подкатил УАЗ-фургон, и из него высыпало человек семь. Пожимая руку, Чемоданов ехидно спрашивал:
— Матвеич, а ты что, не знал про эту болотину? Как же тебя угораздило? Весь поселок смеется.
— Какой там поселок! Вся тайга уже знает, — подхватил Есаул.
— Да ладно вам, мужики, давайте машину вытаскивать, — отбивался Синегоров.
Осмотрев машину, убедились, что она прочно сидит на мостах, и выдернуть ее не так просто.
— Вот видите, не зря я домкрат захватил, — похвалился Чемоданов и вытащил из фургона тяжеленный реечный домкрат.
Подведя его под «уазик», приподняли, зацепили тросом за фургон, дружно навалились всей толпой и почти мгновенно вырвали-вытолкали его из ямы. Все возбужденно-радостно переговаривались, и только Синегоров запечалился:
— Мужики, мне и угостить вас нечем.
— Спокойно, Матвеич, ты же у нас в гостях, а не мы. Серега, доставай, — успокоил его Чемоданов.
Есаул, отчищая сапоги, все допытывался:
— Как же вас угораздило? Вы что, не знали, как ГАЗ-66 здесь врюхался?
Казимир оправдывался:
— Да знали всё, Юра просто машину хотел загнать в кусты.
— Зато ему воспоминание на всю жизнь, всю ночь по тайге шел, благо, что белые ночи. Юра, как, не страшно было?
— Сначала побаивался, а потом привык, шел да шел.
— Молодец!
— А когда еще поедем на рыбалку?
В следующий раз поехали только через месяц.
Дело было еще в эпоху заката развитого социализма, когда самодеятельная торговля называлась спекуляцией и преследовалась по закону.
Спекулянтка жила одна в своем доме на окраине поселка.
Зимой темнеет очень рано. Подъехали часов в шесть, машину оставили за забором соседнего дома и тихо подкрались к двери. Синегоров отошел в сторону, а внештатник Миша постучал в дверь. Долго никто не отзывался, а потом через дверь спросили:
— Чего надо?
Миша ответил:
— Открывай, свои, я с трассы.
Через минуту дверь открылась и тут же, пропустив Мишу, закрылась. Через пару минут Синегоров подкрался к ней и тихо потянул за ручку, но дверь не поддалась. «Вот курва, — подумал Матвеич, — как же открыть?» По радиостанции было слышно, как хозяйка пытала Мишу, кто послал да зачем. Миша косноязычно талдычил, что за водкой пришел, однако. Хозяйка, увидев широкие скулы и раскосые глаза внештатника, успокоилась наконец и, выяснив, что надо десять бутылок, достала из-под старой кровати ящик, вытащила десять бутылок, и они вместе сложили их в сумку. Миша отдал ей деньги и двинулся на выход, хозяйка пошла его провожать. Синегоров дал команду «приготовиться» и взялся за дверную ручку. Дверь приоткрылась, и показался Миша. И в это время вспыхнули автомобильные фары и заревел мотор «уазика». Выругавшись, Синегоров схватился за ручку и потянул дверь на себя. Но матерая спекулянтка оттолкнула Мишу, успев его обматерить, уцепилась со своей стороны за ручку и уже почти захлопнула дверь. Синегоров скользил по утоптанному снегу вместе с дверью, и вдруг неожиданно с его стороны как ураган налетел Гена, ухватился своими ручищами за дверь и чуть не вырвал ее вместе с косяком. Ворвавшись следом за ним в комнату, Синегоров неожиданно для себя увидел двух женщин, но одна молча сидела за столом и только таращила на них глаза, а вторая, здоровенная 55-летняя баба, трясла Мишу и что-то кричала. Посредине комнаты возвышался Гена Дьячков и, размахивая своим удостоверением, орал, что он сотрудник ОБЭП. Синегоров тут же с ходу включился в мизансцену:
— Тихо, стоять! — И потом уже тише: — Что у тебя в сумке? Водка? Где взял? Так, гражданка, водкой торгуем? Много еще у вас?
Гражданка уже молчала и только щеки раздувала. Гена заревел:
— Деньги! Где деньги?
И догадавшись, что деньги во рту, схватил спекулянтку за шею так, что она поневоле разинула рот, а он рукой вытащил комок денег. При обыске в подвале нашли 14 ящиков водки, 4 ящика шампанского и много других дефицитных в то время продуктов.
— Народу жрать нечего, а она, крыса, с базы всё стаскала и жирует, — ворчал Гена, брезгливо распрямляя и считая изъятые деньги.
— Это она программу Явлинского «500 дней» выполняла, — отозвался Синегоров.
Вторая женщина, оказавшаяся дальней родственницей спекулянтки, случайно попавшая в гости, сначала возмущалась действиями оперативников, но затем, увидев огромное количество продуктов, резко изменила свое отношение и осуждающе поглядывала на родственницу.
Только под утро оперативники закончили свою работу.
Проезжая заброшенный таежный поселок Буюнду, в котором раньше размещалась колония-поселение, оперативники как всегда зашли к Сан Санычу. Сан Саныч проживал здесь уже несколько лет, раньше свиней сторожил, а вот сейчас неизвестно что. Дом его никогда не пустовал. То оленеводы, то водители, то охотники. Постоянно на плите кипели два чайника и большая кастрюля с водой.
Так и сейчас, услышав шум мотора. Сан Саныч степенно, в сопровождении дворняжки вышел из дома, поздоровался и пригласил всех к себе.
В комнате за столом пил чай бригадир оленеводов Егор. Увидев Синегорова, заулыбался, встал и за руку поздоровался с вошедшими. Витек сразу выложил на стол продукты и стал заваривать свежий чай. Разговор, как обычно, пошел о том, кто проезжал, когда, куда, кто где стоит, чем занимается, где оленеводы. В тайге человек далеко виден, куда бы ни забился, в какую глушь, все равно кто-нибудь видел, кому-то сказал. В городе легче затеряться, чем в колымской тайге.
Из другой комнаты медленно, как сомнамбула, вышел худой мужик в майке и трико, тихо поздоровался, налил себе чаю и так, стоя, стал пить медленными глотками.
— Садись, места хватит, — предложил Паша, показывая на табуретку. Сан Саныч, доливая чайник, посмотрел на мужика и участливо сказал:
— Гриша теперь долго не сядет.
— А что такое?
Гриша повернулся к ним спиной, осторожно чуть приспустил трико: на заднице живого места не было, всё покрыто коричневой коркой.
— Ни хрена себе, — удивился Паша.
Витек поперхнулся чаем и поспешно отвернулся.
— Как это тебя угораздило?
Гриша повернулся, поддернул осторожно трико и приподнял майку: грудь и живот напоминали запекшийся кусок мяса. Опустив майку, Гриша поведал свою историю.
Возвращаясь на своей машине с рыбалки, он остановился здесь на ночь. Утром нагрел полную кастрюлю воды. Пока грелась, он выходил из дома пару раз. А когда наливал кастрюлю, немного разлил воды и наступил в эту лужу своими валенками. Валенки, когда выходил и возился возле машины, конечно обледенели. Зайдя в обледеневших валенках, Гриша поднял с плиты кастрюлю с кипятком, повернулся, и… валенки поехали, как по льду, Гриша задом сел на раскаленную плиту, кастрюлю опрокинул на себя. Связи нет, везти нельзя, он ни сесть ни лечь не мог. Спасли эвены, которые, на Гришино счастье, в это время жили в одном из домиков. Полмесяца Вася с Моникой мазали его медвежьим жиром, и вот поджило.
— Да-а, с такими ожогами и в больнице не все выживают. Это сколько же процентов кожи обожжено? — сказал Матвеич.
— Гриша, а прибор-то как? — не преминул поинтересоваться Паша.
— Нормально, то есть вообще не обжег и сам не пойму, как.
— Каких только чудес не бывает на белом свете, — заключил Матвеич.
Оставив Сан Санычу часть продуктов, оперативники покинули Буюнду.
На девятом километре на наледи «Урал» проломил лед и ухнул прямо в яму по самый бампер.
— Всё, приехали, — констатировал Синегоров, глядя на Пашу. Тот виновато засуетился:
— Сейчас выскочим.
— Куда ты свернул? Не видел следы КАМАЗов, что ли? — возмутился Витька.
— Боялся провалиться, вот чуток и свернул, хотел же как лучше.
— В суде будешь оправдываться.
Вылезли на лед и заскучали: без посторонней помощи не выбраться.
Продолбили весь лед вокруг машины, но она уперлась с обеих сторон в землю — и ни туда ни сюда.
— Матвеич, на Буюнде же машина Гришина — можно попробовать дернуть, — в конце концов не выдержал Пашка.
— А кто пойдет? Мне же придется, — помолчав, отозвался Синегоров. — Ты все-таки пытайся раскачать «Урал», Витька до утра ходить будет, ну ладно, я часа за два доберусь.
И Синегоров тут же, не мешкая, побежал обратно в поселок. Девять километров преодолел за полтора часа. Ввалился в дом и объяснил удивленным мужикам ситуацию. Гриша сразу «обрадовал»:
