Кульбицкий к вечеру так и не пришел в хорошее расположение духа. Утро для него началось самым препоганейшим образом — похмелье, ломота в голове и в мошонке после ночных излишеств.
Приехав в офис, он что-то буркнул Катерине, подавшей ему почту и прессу, но, уже войдя в кабинет, обернулся и бросил: «Принеси кофе и лимон».
Первым делом, достав из бара бутылку, налил себе рюмку и с отвращением выпил. Сел за стол и только собрался почитать, как пошли косяком посетители. Одни требовали отдать деньги, другие просили дать. И то и другое в этой ситуации он сделать не мог. Нужны были срочные финансовые вливания.
Он позвонил сначала Палтусову и без предисловий грубо заявил:
— Если завтра не принесешь 10 тысяч баксов, мои свидетели пойдут к следователю — и пеняй на себя.
Положил трубку на стол, побарабанил пальцами и набрал номер «Мамонта»:
— Здравствуйте, это Кульбицкий. Сегодня должна быть выплачена страховка, вы там не забыли? Как? Как на неделю, с ума, что ли, посходили? Если после обеда не заплатите, я заявлю через суд еще и моральный ущерб, и упущенную выгоду, тогда сумма удвоится — у меня хорошие адвокаты!
Затем набрал номер в Петербурге.
— Привет, ты там что, блядуешь дни и ночи напролет? Почему я ничего не знаю о делах? Да ты что, охренел? Еще максимум неделю, и я жду деньги, вернее, получаю… Давай тряси их. Ничего не хочу знать. Звони. Пока!
Он грязно выругался, подошел к бару и хватанул еще рюмашку. Состояние вроде бы улучшалось, но вот дела шли хуже некуда. Одна радость — отдохнуть вечерком на дачке с Леночкой.
Кульбицкий едва дождался шести часов, сел в машину и велел отвезти его на дачу.
* * *
Заслышав звук хлопнувшей двери, Елена выбежала на крыльцо, просияла, вытянула ручки и губки навстречу. Алексей, как добрый молодец, подхватил ее и закружил на руках в поцелуе. Пока машина, разворачиваясь, выезжала в обратный путь, счастливые влюбленные не отрывались друг от друга.
— Милая, наконец-то мы вместе! Что за проклятая жизнь и работа — ни минутки лишнего времени на любимое и единственное в мире существо.
Он вдохновенно врал, и Елена отвечала ему не менее вдохновенно:
— Ничего, дорогой, как только ты заработаешь все деньги на свете, мы станем неразлучны, правда?
— Угу, это произойдет не сегодня-завтра!
— Ура, вот мы и отпразднуем сейчас наступающее светлое будущее. Прошу к столу! — И она распахнула дверь на кухню.
Стол, рассчитанный явно человек на шесть, ломился от яств. Голодный и злой, Кульбицкий мгновенно согрелся душой, увидев запотевшие бутылки, жаркое, салаты, соленья, варенья… Быстро налив по фужеру шампанского, он произнес:
— Ну, любимая, за годовщину нашей помолвки! — И залпом осушил емкость. Поковырялся в салате, но тут же положил себе в тарелку большую свиную отбивную и под это дело напузырил в рюмку водки.
Елена с доброй материнской улыбкой наблюдала, как насыщается Кульбицкий, пока тот не перевел дух.
— Ты что-то хочешь у меня спросить?
— Ну, как ты вчера разобрался с новой партией товаров, из-за которых мы не смогли увидеться?
— Представляешь, сахар пришел влажный, а некоторые консервы без сертификата и с истекшим сроком… Мотались полночи по станциям и складам. Жуть!
— Я догадываюсь, милый, как тяжело тебе было! Так тяжело, что без «Эстеллы» ты не пришел бы в себя.
Кульбицкий перестал жевать, опустил рюмку на стол и уставился на Елену:
— Ты о чем говоришь, любимая, я тебя что-то не понимаю? На солнце сегодня долго грелась, а?
— Я про твой ночной отдых.
— Ну да, я без задних ног приполз домой с работы, послушал на сон грядущий Гайдна…
— Вивальди.
— А, точно! Вивальди! Откуда ты знаешь?
— Любящее сердце читает твои тайны. Я вот тут на досуге вернейший способ гадания открыла, и пока ты кушаешь, мы немного проясним кое-что.
Елена извлекла кости, которыми я научила ее пользоваться.
— Итак, что мне ждать от планируемого замужества?
17+34+3.
«Если вы тоскуете о новом круге ада — выходите за него замуж».
Кульбицкий глотнул еще водки и пробормотал:
— Что за бред сивой кобылы?
— Это, дорогой, чистая правда. Спросим Судьбу, что ожидает тебя.
29+13+4.
«Будущее не сулит вам ничего хорошего».
— Видишь, надо было поосторожней общаться с «Эстеллой», мало ли какие нынче болезни бродят.
— Я никак не врублюсь, Елена, к чему ты клонишь и о какой Стелле ведешь речь?
— Да ты не волнуйся, любимый, ешь и пей. Скоро пойдем на террасу пить кофе с ликером, или чай с вареньем, или шампанское с поцелуями. А почему ты не спросишь, выкопала ли я заветную бутылочку?
— Ох, я кретин со склерозом! — Алексей хлопнул себя по лбу ладонью, заодно убив случайного комара. — Так что же, бутылочка уже здесь?
— Вот она! — Елена торжественно извлекла из саквояжа коллекционный напиток. — Когда будем пить?
— Я предлагаю после купания, в постели, дорогая!
— Ах, как это будет романтично!
Ужин близился к завершению. Кульбицкий уже изрядно нагрузился едой и питьем, явно благодушествуя.
— Леш, а что там слышно с твоим пропавшим пистолетом?
— Ищут. Менты копаются, девку тут по случаю одну нанял, детективщица. Обещает вернуть вещицу.
— Что еще за девка, изменщик проклятый?!
— Перестань, на нее без слез не глянешь: кривая, горбатая, хромая, половины зубов нет, ходит в ярко-зеленой кофте.
Елена поперхнулась коктейлем.
— Ну ты, совесть имей, не завирайся!
— А чего ты ревнуешь? Обычная потаскушка, возомнившая из себя сыщика. За штуку баксов готова тебе хоть золото партии отыскать или там Янтарную комнату.
— И что, есть надежды найти этот пистолет?
— А зачем искать. Тьфу, язык пьяный… я хотел сказать, что надежда умирает последней.
— Я видела на днях Палтусова, он говорит, что ты сам же у себя пистолет и стибрил, а его шантажируешь…
— Вот козел! — Кульбицкий так саданул кулаком по столу, что попадали бутылки.
— Так это правда, Леш?
— Леночка, забудь про это дело и давай пойдем купаться, вон уже луну видно в сумерках. Люди всякую чепуху болтают, а ты слушаешь. Только не надевай купальник, будем как тогда, голенькими плескаться.
…На берегу речки никого из дачников не было, и Кульбицкий попытался воплотить наяву свое кабинетное виденье с обнаженной Еленой. Но та воспротивилась:
— Алексей, не надо здесь. Давай в чистой постели, с заветной бутылочкой.
— Ну, как хочешь, — он бултыхнулся в воду, понырял, пофыркал, вылез на берег.
Вернувшись, они пошли на террасу, где оба закурили, прихлебывая кофе с ликером. Наступившая ночь была на редкость теплой и лунной. В чаще леса иногда раздавалось уханье филина.
— Леночка, если все будет хорошо, через месяц поедем с тобой в Англию на недельку-другую?
— Ты же знаешь, милый, как я люблю заграницу!
— Значит, решено. А потом и обвенчаемся.
Он ожидал бурной счастливой реакции. Однако Елена молча допила кофе, поставила чашку на столик и спокойно спросила:
— А блядей своих в церковь свидетельницами возьмешь?
Кульбицкий так и подскочил над креслом и завопил:
— Каких блядей, что на тебя сегодня нашло, да я ни одной шлюхи в жизни в глаза не видел!
— И в «Эстеллу» никогда не ездил?
— Не знаю, я тебе говорю, никаких Эстелл, — он почти орал, и от его благодушия не осталось и следа.
— А мне вот рассказали про двух молоденьких сучек, которые тебя вчера облизывали. Партия товара! Гад ты последний!
— Кто тебе мог рассказать такое? Стой! — Его, кажется, осенило.
Но тут вдруг из глубины дачи донесся протяжный нечеловеческий вой. Кульбицкий вскочил, как ужаленный, и бросился с террасы в дом. Елена побежала за ним. Он прислушивался — вой явно шел с кухни. Алексей помчался на первый этаж — но на кухне никого не было. Однако крик послышался снова, и на этот раз стало ясно, что звук доносился из погреба.
Кульбицкий нагнулся, чтобы отодвинуть запор и поднять крышку, но вдруг услышал резкий приказ:
— Стоять! Руки за голову, иначе стреляю! — Кульбицкий медленно распрямился, и в глазах его отразились попеременно удивление и страх.
* * *
Я стояла в дверях кухни, целясь бизнесмену в переносицу.
— Добрый, добрый вечер, дорогой полуклиент! — радостным тоном воскликнула я. — Какая счастливая и неожиданная встреча! Позволь полюбопытствовать, что ты собирался отыскать в погребе?
— Т-ты откуда в-взялась? — он никак не мог взять себя в руки. — Там кто-то кричит, — он показал пальцем вниз.
— Я приехала в гости к Елене и вижу, ты зачем-то полез куда не следует. Поэтому давай-ка пойдем в комнату и поговорим. — Я повела стволом газового пистолета в сторону.
Кульбицкий покорно пошел впереди меня, явно сломленный и уничтоженный неожиданно сложившейся ситуацией, не собираясь оказывать никакого сопротивления. Об этом красноречиво свидетельствовала его сгорбившаяся спина и опущенная голова. Однако я по прежнему опыту знала, что не следует недооценивать врага, пока он не обезврежен. Потому и была начеку. Мы расположились в комнате с камином, который ввиду жары, естественно, не топился. Алексей обреченно упал в кресло, а я встала напротив, не опуская руки с пистолетом. Вслед за нами в комнату вошла Елена. В руках она зачем-то держала заветную бутылочку. Кульбицкий тяжело посмотрел на подругу и глухо произнес:
