поскольку он жил один. Свою двадцатидвухлетнюю "Волгу" с литыми дисками ремонтировал сам, веселя весь двор.
Раскладывая носилки перед диваном, Мишка приветливо улыбнулся Ольге. Она опять пришла в бешенство.
– Ах ты, тварь! Тебе что, смешно? Вот я с тобой, сука, сама всё это проделаю – посмотрю, как ты посмеёшься! У меня муж – лейтенант полиции! Понял, быдло?
– Михаил просто рад видеть вас, – вступилась за своего водителя Гюльчихра, – он любит красивых женщин.
– Очень люблю, – согласился Мишка, – так это он там храпит? Лейтенант полиции? Обалдеть! Храп-то у него вполне генеральский!
Ольга презрительно промолчала.
– Это храпит мой папа, – проговорила Анфиса. Мишка скосил на неё глаза, затем поглядел с вопросом на Гюльчихру и склонился к Ольге.
– Мадам! Сейчас я вас заключу в объятия. Попрошу не сопротивляться, это вам не поможет. Постарайтесь расслабиться, и тогда получите полное удовольствие.
– Идиот! – огрызнулась Ольга, – ты что, не видишь – мне плохо!
– Вижу, моя красавица, вижу. Как раз поэтому проявляю столько терпения. Это – не самое сильное моё качество, уверяю.
Аккуратно просунув руки под Ольгу, Мишка переложил её на носилки. Он взял их спереди, Гюльчихра взялась сзади. Ей было тяжеловато.
– Я через пять минут вернусь за тобой и за саквояжем, – предупредила она Анфису, которая с изъявлениями признательности открыла входную дверь и вызвала лифт, – ты пока оденься. Паспорт её не забудь и страховой полис, а из своих документов возьми только социальную карту.
В лифте больная вдруг задала Гюльчихре вопрос:
– А ты точно знаешь, что за такие штуки дают пятнашку?
– Да, ещё как дают, – заверила Гюльчихра, а Мишка прибавил:
– Тебе, красавица, повезло!
– Это почему? – удивилась Ольга.
– Как почему? Месяц проваляешься, а потом стрясёшь с этого мента и новую шубу, и новые бриллианты, и новый джип.
– Старого-то нет, – скривила мордашку Ольга, – он жадный, знаешь какой?
– Придётся ему наступить на горло своей натуре.
Ольга задумалась. Лифт открылся, и её вынесли. На морозе она разойкалась. Водворив её в задний отсек "Скорой помощи", Гюльчихра бегом вернулась забрать Анфису и саквояж. Девушка стояла уже одетая, с белой тросточкой. Она выразила желание сесть в кабину. Мишка не возражал, Гюльчихра – тем более. Ей хотелось кое-что выяснить до конца.
– Сколько тебе лет? – спросила она Анфису, когда машина с воем сирены вылетела на Дмитровское шоссе.
– Двадцать два. А что?
– Парень есть?
– Откуда? Раньше-то был, а теперь кому я нужна?
Мишка громко хмыкнул. Он умел делать это великолепно. Щёки Анфисы слегка покрылись румянцем.
– А мама где?
– Умерла. Я её не помню.
– А отец что, постоянно пьёт?
– Да, практически.
– Кто-нибудь тебе помогает?
– Иногда Ольга – за то, что я мою полы везде каждый день. А иногда – Машка Стрельцова, моя подруга. Она меня на гитаре учит играть.
– Кто ходит за инсулином?
– Сама хожу. К счастью, поликлиника близко. А в магазин, конечно, проблема.
– Слушай, собака тебе нужна специально обученная, – подкинул идею Мишка, – с собакой будет и легче, и веселее.
Анфиса сделала жест глубокого скептицизма.
– Вряд ли! С ней слишком много проблем.
Движение было плотным. Время от времени скорость приходилось снижать почти до нуля. Мишке досаждал чёрный "Мерседес" со спецномерами, который также шёл под мигалкой. Он наседал на хвост «Скорой помощи», понуждая её уступить дорогу. Но Мишка не уступал, несмотря на кряканье.
– Хер тебе, – проговорил он, бросая взгляд в зеркало, – у себя в кабинете будешь орать, а здесь по башке получишь!
– Миша, не связывайся, не надо! – увещевала водителя Гюльчихра. Но Мишка связался. Как только сзади вдруг раздалось через мегафон: "Тебе что, мудак, башку продырявить?", он, поглядев, пристёгнуты ли его пассажирки, ударил по тормозам. Это произошло уже на подъезде к Улице 1905 года. Цепкие тормоза "Мерседеса" предотвратили удар. Он остановился в метре от «Скорой помощи», проскользнув пару метров юзом. То, что произошло потом, вошло в новостную сводку многих интернет-медиа. Опустив стекло, Мишка быстро вынул из-под сиденья короткую, но тяжёлую монтировку и высунул руку с нею наружу.
– Ты обалдел?– воскликнула Гюльчихра, – нас сейчас пристрелят!
Она ошиблась. Реакции не последовало. Улыбнувшись, Мишка убрал монтировку, поднял стекло и возобновил путь. "Мерседес" свернул в ближайший проулок.
– Вы молодец! – вскричала Анфиса, без объяснений поняв, что произошло, – вы просто герой!
– Я просто мужик.
"Скорая" уже двигалась по Садовому кольцу к Сухаревской. Спросив разрешения у двух дам, Мишка закурил.
– Неужели стал бы махаться с охраной? – полюбопытствовала, следя за ним, Гюльчихра.
– Если бы полезли – конечно, стал бы. Я, впрочем, знал, что они не сунутся.
– Почему?
– Во-первых, Скорая помощь. А во-вторых – монтировка.
– Так ведь у них пистолеты наверняка!
– Они могли их использовать либо для того, чтобы запугать – а я бы не испугался, либо для защиты – а я на них не напал. За всё остальное их бы под суд отдали.
– А интересно, чей это "Мерседес"?
– Госдумовский. Только депутатские холуи через мегафоны орут. Другие пока себе такого не позволяют.
– Как вы логичны! – вновь подала голосок Анфиса, – у вас – железная логика. Вы, я думаю, сможете мне помочь.
Гюльчихра уставилась на неё, а Мишка едва взглянул – он в это мгновение выходил на встречную для обгона. Даже не завершив манёвр, он спросил:
– Помочь тебе? В чём?
– Я очень боюсь, – сказала Анфиса, – меня надо убедить, что бояться нечего, потому что иначе я просто сойду с ума!
«Скорая» вернулась на свою полосу.
– И чего ты боишься? – спросил водитель.
– Три дня назад ко мне приходила ночью жёлтая женщина. Она трогала меня за нос. Тут, конечно, напрашивается вопрос – каким образом я её увидела, эту женщину? Вот не знаю. Все те, кому я рассказывала об этом, внезапно вспомнили, что и их той ночью трогали за носы, однако они никого не видели. А я видела! Абсолютно ясно и точно.
Машина уже въезжала на территорию "Склифа".
– Ну так чего ты боишься? – повторил Мишка, – психиатрической клиники?
– Нет, психушки я не боюсь. Я была бы рада, если бы мне доказали, что я рехнулась и жёлтой женщины не было. Но боюсь, что это не так.
Глава непронумерованная
В которой ничего и не происходит, кроме самого главного
Гюльчихра вечером не смогла забрать Анфису из "Склифа", как обещала. Она отправила за ней свою бывшую напарницу, Асю, хотя и знала, что та потащит слепую в храм. Так оно и вышло. Идя с Анфисой к метро, эмоциональная и активная Ася после расспросов о самочувствии поинтересовалась, верит ли она в Бога. Был уже восьмой час. Машины, поток которых будто увяз в реагентной грязи, напоминали стадо коров, пришедших на водопой. Пешеходы также двигались медленно, обходя огромные лужи. Анфиса шла по бордюру, обстукивая его своей белой тростью. В ботинках Аси, которая была вынуждена идти прямо по химическому болоту, чавкали реагенты. Она придерживала незрячую за рукав.
– Я в Бога не верю, – дала Анфиса резкий ответ, – но я ему благодарна.
Ася от удивления зачерпнула ботиночком столько химии, что та
