Ознакомительная версия.
— Так Вы ещё и уголовник! — возмутилась жертва карманника. — Как Вы посмели?
— Не гони волну, начальник! Судя по тому, что ты в это захолустье перебрался без семьи, да ещё на старости лет — ты тоже не ангел с крылышками.
— Да я… да мне здесь… — растерянно заблеял Калмыков.
— Ага, я понял! — с серьёзным выражением лица перебил его Тушкан. — Вы это село в сорок четвёртом освобождали и здесь Вас настигла фашистская пуля. И с тех самых пор Вы раз в двадцать, нет — раз в тридцать лет, приезжаете сюда почтить память однополчан. Так?
В ответ Климент Михайлович только икнул. Типичный с виду уголовник обладал логическим мышлением, и это ещё больше испугало Калмыкова.
— Хватит врать! — продолжил Тушкан, незаметно для себя перейдя на обличительную тональность.
— Что-то я плохо представляю Вас в составе маршевой роты. Такие, как Вы, обычно ударно трудились в тылу… на руководящих должностях, за что и получали усиленный паёк. Я угадал?
Климент Михайлович икнул ещё раз.
— Можете не отвечать. Мне не нужны подробности вашей героической биографии. Более того, я предлагаю Вам создать временный союз на паритетных условиях. Назовём его «Союз труда и прослойки»! Я имел в виду прослойку интеллигенции.
— Идите Вы ко всем чертям со своим союзом! — прошипел Калмыков и испуганно завертел головой. — Знать ничего не знаю! И вообще я в Житном потому, что мне здесь очень нравиться!
— Особенно удобства во дворе, — поддакнул Тушкан. — И особенно в рождественские морозы. Очень полезно для вашей старческой простаты!
— Что Вы от меня хотите? — заскулил бывший управленец.
— Взаимопонимания! Простого человеческого взаимопонимания!
— И никакого криминала. — вставил Калмыков.
— Это я Вам обещаю! — заверил его Тушкан, но при этом почему-то отвёл глаза в сторону.
— И какие планы у нашего союза? — вяло поинтересовался типичный представитель прослойки.
— План один: выживание в этом жестоком мире! — авторитетно заявил Тушкан, и, зажав ноздрю большим пальцем, высморкался на украинскую территорию. — У Вас ведь должны остаться какие-то сбережения или нужные связи?
— Предлагаете создать фирму «Рога и копыта»?
— Можно и фирму, — согласился новоявленный комбинатор, вытирая пальцы о полы пальто. — Но если фирму, то только не здесь! Я, честно говоря, не решил, что делать, но какие-то телодвижения совершать необходимо. В самом деле, не доживать же в этом убогом местечке свой век! Не для этого меня мама родила.
«И меня тоже, — мысленно добавил Калмыков. — Действительно, надо что-то делать! Не сидеть же на месте и не ждать, когда тебя отыщут люди Мостового. Интересно, кого он зарядил по факту моего исчезновения? Наверное, Лещинского — профессионал в полном смысле слова. Такой и на том свете отыщет, но всё равно следы попутать надо. Глядишь, и он на старости лет даст промашку, и я поживу лишний годочек. А Суслов, видать, большой пройдоха, к тому же умён, и, вероятно, имеет связи в криминальном мире. Такой в моём положении может пригодиться».
— Вы что-то сказали? — перебил его размышления новоявленный партнёр.
— Я говорю, что надо бы отметить нашу встречу и выпить за успех нашего безнадёжного предприятия.
— Не такое уж оно и безнадёжное! — возразил Тушкан. — Вот увидите, что у таких деловых людей, как мы с вами, всё будет тип-топ! А выпить действительно не грех. Пошли ко мне!
— А как на это посмотрит ваша квартирная хозяйка?
— Вот увидите, она мне поперёк слова не скажет. Я её балбеса Ваську по всей школьной программе консультирую, так что я у неё в авторитете.
— Откуда столь обширные познания?
— К Вашему сведенью, партнёр, хочу заметить, что у меня, кроме погашенной судимости, имеется и незаконченное высшее образование! Хоть и незаконченное, но высшее. Кстати, а Вы по какому профилю Родине служили?
— Я экономист. Последняя моя должность — заместитель начальника Управления в одном крупном министерстве.
— Солидно звучит! — согласился Тушкан. — Надо подумать, куда Ваши познания в нашей ситуации применить можно.
— Подумать надо! — в тон ему ответил Калмыков. — Однако предлагаю это сделать завтра, а сегодня, в связи с наметившейся пьянкой, объявляю выходной!
— Пьянка, уважаемый Климент Михайлович, это когда после литра самогонки тракторист Тимошка рессорой от трактора «Беларусь» по двору гостей гоняет! А у нас с Вами культурное времяпровождение. Осторожней! В коровью «лепёшку» не наступите! Удивительное бескультурье кругом!
Через щели в старом хлеву хряку Борьке было хорошо видно, как на сопредельной украинской территории в калитку подворья Василия Криворотько одновременно бочком втиснулись два абсолютно разных человека. Между ними не было ничего общего, и роднила их только беда, а точнее — страх смерти, который давно поселился в душе каждого из них. Впрочем, хряку Борьке было всё равно, и, проводив равнодушным взглядом исчезнувшие в доме две человеческие фигурки, он улёгся на соломенную подстилку, удовлетворённо хрюкнул, и в ожидании обеденных помоев блаженно смежил веки.
23 час. 15 мин. 10 ноября 20** года,
г. Москва, ночной клуб «Сбитый лётчик»
В тот вечер Москва привычно полыхала холодным режущим взгляд неоном. Герман неуютно поёжился: неон напомнил ему слепящий безжалостный свет осветительных ракет.
В памяти всплыла осенняя ночь в окрестностях предгорья, промёрзшая полоска земли с редкой щетиной пожухлых кукурузных стеблей на окраине затаившегося во тьме чеченского села, и гроздья осветительных ракет, которые боевики щедро запускали в небо вплоть до рассвета. В ту ночь он долго лежал в борозде, вжимаясь всем телом в мёрзлые комья, ежеминутно рискуя быть обнаруженным и расстрелянным неуловимым снайпером.
Это был честный поединок: снайпер искал его, он искал снайпера. Неуловимый боевик каждую ночь выходил на кровавую охоту и успевал сделать два-три результативных выстрела, после чего миномётчики добросовестно обрабатывали «квадрат», откуда шла стрельба, надеясь, что уж в этот раз похоронили стрелка раз и навсегда. Но приходила ночь, снова звучал выстрел и очередной «федерал» падал на дно неглубокого окопа с простреленной головой.
Тем временем война приняла затяжной позиционный характер. Поговаривали, что это очень раздражало Президента, поэтому прямо из кремлёвских кабинетов в район боевых действий был направлен его представитель с каким-то секретным заданием, которое было призвано если не изменить ход боевых действий, то хотя бы на время склонить чашу весов в сторону федеральных войск. Никто не знал, что это за чиновник и каковы его полномочия, но однажды студёной ноябрьской ночью Герман в расположении спецназа мельком увидел молодого мужчину в полевой форме без знаков различия. Незнакомца охраняла натасканная четвёрка спецназовцев, которые излишней сентиментальностью не страдали, и могли открыть огонь без предупреждения, если считали, что охраняемому «объекту» грозит опасность.
В тот момент он даже не догадывался, что столкнулся с «офицером для особо деликатных поручений». Именно так назвал его Шмель — старлей Шульженко, когда они, пряча в ладонях огонёк сигареты, осторожно курили на дне окопа. Шмель трепаться не любил, поэтому если и говорил о чём-то, то этому можно было верить сразу и безоговорочно.
Через пару дней, точнее, ночей, укрытый маскировочной сетью Герман лежал в окопе, и, стараясь не вертеть головой, пытался рассмотреть в бинокль передний край противника. В это время за спиной послышался шум, топот ног и приглушённый разговор. Герман хотел цыкнуть на нарушителей, но в это время в ночной темноте на сопредельной стороне вдруг вспыхнул огонёк и сухо треснул выстрел. Кто-то вскрикнул и прямо за его спиной повалился на дно окопа. Спецназовец из охраны выматерился сквозь зубы и стал отдавать торопливые распоряжения. Герман сполз на дно окопа и увидел, как, прислонившись спиной к стенке окопа и закусив губу, сидит тот самый «офицер для особо деликатных поручений». Был он молод и ничем не напоминал вельможного сановника, облечённого высоким доверием. Пуля снайпера оцарапала ему правый висок и теперь по чисто выбритой щеке текла тонкая струйка крови. Спецназовец торопливо разорвал пакет и пытался приложить бинт к ране, но представитель президента досадно морщился и твердил: «Да не дави ты! Больно же!» и при этом пытался убрать голову.
— Чего зенки таращишь? — прошипел спецназовец, заметив, что Герман к происходящему проявляет интерес.
— Или ты кого-то запомнить хочешь? — угрожающим тоном поинтересовался его напарник.
— Варан! — позвал неизвестно откуда появившийся старлей Шульженко. — Срочно возвращайтесь в расположение подразделения.
Ознакомительная версия.
