Процесс кроветворения происходит в костном мозге, и именно там исходно развивается ОМЛ. Белые кровяные тельца или лейкоциты, которые отвечают за борьбу с инфекцией, становятся злокачественными и начинают бурно размножаться — уровень лейкоцитов при ОМЛ зачастую превышает норму в сотню раз. При этом подавляется образование красных кровяных телец или эритроцитов, больной становится бледен, развиваются слабость и вялость. Неконтролируемое размножение лейкоцитов приводит к подавлению выработки кровяных пластинок или тромбоцитов — это третий тип клеток, вырабатывающихся в костном мозге. Сосуды становятся ломкими, развиваются кровотечения, учащаются головные боли. Когда Донни Рэй впервые пришел ко мне, он жаловался на головокружение, одышку, утомляемость, повышенную температуру и ломоту в суставах.
На прошлой неделе, когда мы с доктором Кордом обсуждали предстоящее выступление в суде, я попросил его называть покойного именно Донни Рэем, а не мистером Блейком или пациентом.
— И что вы предприняли? — спрашиваю я. При этом мысленно убеждаю себя, что все идет как по маслу.
— Я провел обычную диагностическую процедуру, которая называется «биопсия костного мозга».
— Вы можете объяснить присяжным, в чем именно она заключается?
— Разумеется. В случае Донни Рэя для биопсии использовали бедренную кость. Я уложил его на живот, провел местное обезболивание, сделал крохотный надрез и ввел в него иглу крупного диаметра. Игла эта специальная и состоит из двух частей: внешняя часть — полая трубка, внутри которой помещается твердый стержень. После того, как игла проникла в костный мозг, стержень вынули наружу, а к отверстию иглы присоединили трубочку отсоса. С помощью этого отсоса я извлек небольшую порцию костномозговой жидкости. Затем мы провели обычный анализ и подсчитали количество белых и красных кровяных клеток во взятой пробе. В диагнозе «острый миелолейкоз» не было ни малейшего сомнения.
— Сколько стоит этот анализ? — спрашиваю я.
— Около тысячи долларов.
— И как расплатился Донни Рэй?
— Когда Донни Рэй впервые пришел ко мне на прием, он заполнил обычные анкеты и сказал, что застрахован медицинским полисом, выданным компанией «Прекрасный дар жизни». Мой секретарь связался с конторой «Прекрасного дара жизни», и там подтвердили, что такой полис существует. Тогда я приступил к лечению.
Я передаю ему копии соответствующих документов, и доктор Корд опознает их.
— Расплатилась ли с вами компания «Прекрасный дар жизни» за этот анализ?
— Нет. Меня уведомили, что в выплате страховой премии по нескольким причинам отказано. Полгода спустя нам пришлось списать счет. Миссис Блейк выплачивала по пятьдесят долларов в месяц.
— Как вы лечили Донни Рэя?
— Мы использовали метод химиотерапии. Донни Рэй пришел в клинику, и я ввел ему катетер в крупную вену под ключицей. Поначалу ему вводили с помощью круглосуточной капельницы в течение недели лекарство ара-Ц. Кроме того, в течение первых трех дней, он также получал идарубицин. Его иначе называют «красная смерть» из-за ярко-красного цвета и чрезвычайно высокой токсичности — он уничтожает огромное количество клеток в костном мозге. Кроме того, Донни Рэй получал аллопуринол — препарат против подагры, которая обычно развивается в результате массовой гибели кровяных клеток. Донни Рэю также постоянно делали внутривенные промывания, чтобы очищать почки от продуктов распада. И ещё ему назначили антибиотики и лекарства, подавляющие размножение грибков. В частности, от грибков он получал амфотерицин Б. Это чрезвычайно токсичный препарат, вызывающий лихорадку. После приема его у Донни Рэя температура поднялась до 40 градусов. Подъем температуры сопровождался сильнейшей дрожью — недаром амфотерицин Б называют иначе «адской трясучкой». Несмотря на это тяжелейшее лечение, Донни Рэй держался молодцом, стоически перенося все испытания.
Подобный курс химиотерапии проводится с целью уничтожить все клетки в костном мозге и попытаться создать окружение, в котором нормальные клетки размножаются быстрее, чем лейкозные.
— И это случается?
— Лишь на короткое время. И все же применяем эту схему, хотя и прекрасно осознаем неизбежность рецидива лейкемии, если, конечно, не провести трансплантацию костного мозга.
— Доктор Корд, вы можете рассказать присяжным, как проводится эта процедура?
— Разумеется. Это совсем не сложно. После того, как больному проводят курс химиотерапии, подобный тому, который я только что описал, и в том случае, если в результате счастливого стечения обстоятельств удается подыскать генетически совместимого донора, то мы берем у такого донора костный мозг и внутривенно вводим его реципиенту. Смысл этой процедуры в том, чтобы полностью заменить злокачественные клетки костного мозга здоровыми.
— И Рон Блейк был для Донни Рэя генетически совместимым донором?
— На все сто процентов. Они ведь однояйцовые близнецы, а это просто идеальное сочетание. Тем более, что мы провели анализы и убедились в полном совпадении. Успех был обеспечен.
Драммонд вскакивает.
— Я протестую! Свидетель домысливает. Доктор не может утверждать наверняка, что операция прошла бы успешно.
— Протест отклонен. Приберегите аргументы для перекрестного допроса.
Я задаю ещё несколько уточняющих вопросов о процедуре трансплантации, сам же, пока Корд отвечает, пристально наблюдаю за присяжными. Они внимательно слушают, но я уже понимаю, что допрос пора сворачивать.
— Вы не можете вспомнить хотя бы примерную дату, когда вы были уже полностью готовы к проведению операции?
Доктор Корд сверяется со своими записями, хотя ответ знает и так.
— В августе девяносто первого года. Полтора года назад.
— Трансплантация костного мозга повышает вероятность выздоровления от заболевания острым лейкозом?
— Разумеется.
— На сколько?
— Больные выздоравливают в восьмидесяти-девяноста процентах случаев.
— А каковы шансы на выздоровление без трансплантации?
— Они равны нулю.
— Я отпускаю свидетеля.
Первый час, время ланча. Киплер объявляет перерыв до половины второго. Дек вызывается принести сандвичи из деликатесной лавки, а мы с Кордом готовимся к следующему раунду поединка. Доктору не терпится сцепиться с Драммондом.
* * *
Я так никогда и не узнаю, услугами скольких экспертов-медиков пользовался Драммонд при подготовке к процессу. Он не обязан разглашать такие сведения. В числе возможных свидетелей в его списке фигурирует лишь один специалист. Доктор Корд многократно подчеркивал, что трансплантация костного мозга используется в качестве главного метода терапии настолько широко, что только полный шарлатан способен утверждать обратное. В подтверждение своих слов доктор предоставил мне целую гору литературы — статей, брошюр и пухлых томов, — убедительно доказывающих, что трансплантация костного мозга — единственно эффективный способ при лечении острого лейкоза.
Судя по всему, Драммонд пришел к такому же выводу. Сам он не врач, да и стоит на заведомо проигрышных позициях, поэтому лезть на рожон и ссориться с Кордом он не решается. Схватка их скоротечна. Драммонд упирает на то обстоятельство, что число больных острым лейкозом, которым трансплантируют костный мозг, ничтожно мало в сравнении с больными, которые такого лечения не получают. Да, соглашается Корд, их менее пяти процентов, но это объясняется исключительно тем, что трудно подобрать совместимого донора. Всего же в Соединенных Штатах ежегодно совершается примерно семь тысяч трансплантаций.
У тех счастливчиков, которым удалось подобрать подходящих доноров, шансов на благополучный исход гораздо больше. Донни Рэй находился в числе таких счастливчиков. У него был идеально совместимый донор.
Когда Драммонд, задав всего несколько вопросов, выдыхается, Корд выглядит почти разочарованным. У меня вопросов к свидетелю нет, и доктора Корда отпускают.
Следующий мой шаг довольно скользкий — я собираюсь возвестить, кого именно из исполнительных директоров хочу вызвать в качестве следующего свидетеля. Утром Драммонд спросил меня об этом, но я ответил, что ещё не решил, с кого начать. Драммонд наябедничал на меня Киплеру, но судья сказал, что я не обязан ничего говорить до того, как приму окончательное решения. Сейчас ответственные работники «Прекрасного дара жизни» томятся в комнате для свидетелей; они ждут и — бесятся от неведения.
— Мистер Эверетт Лафкин, — провозглашаю я.
Судебный пристав покидает зал, а за столом адвокатов ответчика тут же закипает деятельность, а точнее, на мой взгляд — её имитация. Происходит обмен документами, шуршат бумаги, перемещаются папки.
Лафкин входит в зал, ошалело, точно его только что вывели из зимней спячки, оглядывается по сторонам, поправляет галстук и следует за приставом по проходу. Кидает нервный взгляд налево, где расположилась группа поддержки, и проходит к месту для дачи свидетельских показаний.
