-- В "Золотом петушке" и окончательный расчет? -- поинтересовался Боря-киллер, видно было, что он не любит откладывать дела в долгий ящик.
-- Да, там на месте, -- подтвердил Городецкий. -- Заодно и отметим успех нашего совместного предприятия. Годится?
-- Вполне. Я думаю, мы все рассчитали верно. -- Парень был спокоен, как будто все уже было позади, и это радовало старого каталу.
-- Где тебя высадить? -- спросил он, когда они уже ехали по городу.
-- Тормозните у метро неожиданно. Тут вход прямо у дороги, я и нырну в подземку.
Так они и поступили. И люди Александра Михайловича, ехавшие следом, все-таки упустили киллера из виду -- проворный оказался хлопчик. 8
Поездка к месту завтрашней засады на Рублевском шоссе заняла почти два часа, пора было и обедать. Хорошее расположение духа всегда прибавляло Аргентинцу аппетита, и он почему-то снова повернул на Тверскую, в "Якорь". Этот ресторан и прежде, несмотря на свою неказистость, славился кухней и у него был постоянный круг клиентов, а сейчас, после реставрации, он стал еще лучше. Городецкий мог гарантировать, что это лучший рыбный ресторан столицы, а он рыбу любил, знал в ней толк. Настроение у старого игрока было куда лучше после общения с афганцем, чем все последние дни. Правда, первое впечатление было не в пользу минера, но понравилась его хватка, вопросы задавал дельные, толковые, а главное, он отличался верностью, надежностью. Городецкий-психолог хорошо знал людей и мог в этом поручиться. Жаль, что эти лучшие человеческие качества служили теперь дьяволу, но это уже судьба и совсем другой и долгий разговор.
Обедал Городецкий в "Якоре" долго и обстоятельно, спешить ему было некуда, теперь от него мало что зависело -- опять все упиралось в госпожу удачу.
В тот вечер он лег раньше обычного и встал поздно. Жена со старшей дочерью звали его с собой на открытие какой-то выставки в известной галерее "Нескучный сад", которую держала энергичная, обладающая прекрасным вкусом Ирина Туманова, но Аргентинец отказался: ему почему-то казалось, что бывший афганец может позвонить и попросить о помощи, но звонка так и не последовало. Весь день он ломал голову, как бы выведать, будет ли сегодня в Барвихе Александр Михайлович, -- о том, что сегодня там большая игра, он знал точно. После десяти вечера, когда игроки уже обычно находились в бильярдной, Аргентинец позвонил в Барвиху, трубку почему-то подняла хозяйка дома на втором этаже. Аргентинец представился, сказал ей несколько комплиментов -- в тот день, когда она впервые продемонстрировала игрокам домашнюю галерею, Городецкий оказался наиболее осведомленным из них в живописи; особенно порадовало хозяйку, что он высоко оценил главную работу в ее коллекции -- картину Эдуарда Шагеева. Поговорив с ней минут десять, Аргентинец как бы невзначай спросил, прибыл ли сегодня на игру Альберт Янович: мол, надо с ним проконсультироваться по одному вопросу и он, возможно, подъедет к ним через час. Хозяйка весело ответила: "Да, он здесь. Весь расфранченный, и, как всегда, вместе с Александром Михайловичем. Но я слышала, что они после полуночи отправляются в какой-то ночной клуб и подбивают в компанию других. Но это вряд ли им удастся, наши игроки карты на стриптиз не поменяют. Ни за что на свете..."
Все складывалось как нельзя лучше; обрадованный Аргентинец, прежде чем позвонить афганцу, открыл бутылку шампанского "Крюг" и, подняв бокал, мысленно пожелал себе удачи и лишь затем позвонил по телефону. Услышав голос минера, сказал, не скрывая радости, условленное "пора!". Потом стал потихоньку собираться в "Золотой петушок" -- давно он не ходил в ночные рестораны... Поглядывая на часы, он незаметно допил бутылку французского шампанского. В половине двенадцатого он связался с Борей-киллером вторично и, услышав от него оговоренное: "Я вас не слышу, перезвоните", -- положил трубку и отправился в хавтановский ресторан, окрыленный надеждой.
В "Золотом петушке" стоял шум, гвалт, разноязыкий говор -- ползала иностранцев: немцев и японцев. Судя по броским театральным проспектам, лежавшим на каждом столике и у тех, и у других, приехали они после спектаклей с намерением продолжить "культурную программу". Гуляющих немцев Аргентинец видел не раз, они в этом смысле очень похожи на нас: шумны, заводятся с пол-оборота, не знают удержу, и, не в пример иным европейцам, по-русски щедры и сентиментальны. Японцев в такой массе, да еще в ночном ресторане, он никогда не видел, а те чинные обеды в советское время, когда они группами трапезничали в "Пекине", в счет не шли: и время было другое, и страна не та, и японцы теперь стали иные. Тоглар после возвращения из Франции рассказывал, что в Париже во всех дорогих и знаменитых магазинах, где продают эксклюзивные вещи -- будь то одежда или обувь, меха, аксессуары, ювелирные изделия и даже антиквариат, -- до девяноста процентов покупателей японцы. А в бутиках Терри Моглера, Кензо, Сони Рикель, Пако Рабана, Живанши иногда выстраиваются очереди сплошь из японок и японцев. И теперь Аргентинец смотрел на наших курильских соседей глазами Тоглара и видел, что все они изысканно одеты, и мужчины, и женщины, полыхают бриллиантами, сверкают дорогими часами и редчайшими изумрудами -- богатая страна, богатые граждане.
Аргентинец хотел увидеться с Хавтаном и поблагодарить его за киллера и за помощь вообще, но хозяина в ресторане не оказалось; метрдотель объяснил, что Леонид Андреевич улетел с друзьями в Карелию поохотиться на кабанов, там уже, оказывается, недели две лежит снег.
С эстрады объявили, что через десять минут начинается программа варьете, в которой должна была принять участие и знаменитая группа "На-На". В зале приглушили яркий свет, и Аргентинец поспешил за столик в ту половину зала, где гуляли японцы, и сделал заказ на двоих: минер должен был появиться в разгар эстрадной программы, через час-полтора.
Обслужили Аргентинца без проволочек, чтобы не беспокоить клиента во время представления. Все закуски, над которыми колдовал Петрович, выглядели так привлекательно -- тот всегда старался делать их с сюрпризом, с секретом, -- что у Городецкого разыгрался аппетит, впрочем, это он связывал с приподнятым настроением. Он чувствовал, что на сей раз фортуна не должна отвернуться от него, и даже поймал себя на мысли, что всю дорогу к "Золотому петушку" пытался что-то напевать и насвистывать -- такого давно с ним не случалось. И в тот момент, когда в зале, погасив свет, зажгли лампы на столах и ярко вспыхнула огнями на возвышении эстрада, Аркадий Ильич налил стопку водочки кристалловского завода и, пожелав себе и минеру Боре удачи, с удовольствием выпил. Первая рюмка согрела душу, -- то ли от великолепных и продуманных под водку закусок, то ли от настроения, но он уже давно не испытывал такого удовольствия и снова налил себе рюмочку.
Он не боялся сегодня напиться, хотя и был за рулем. Хавтан оказался сущим гением, -- может, оттого к нему валит народ, -- он предложил посетителям услугу, возможно, первый в мире, жаль, что не запатентовал как ноу-хау. А услуга заключалась в следующем: любой клиент на машине, перебравший в "Золотом петушке", мог рассчитывать на профессионального водителя, который доставит хозяина на его машине прямо домой. Обычно в ресторане всегда дежурили подле швейцара два-три шофера, но если понадобится, он мог вызвать любого из состоявших у него на договоре по телефону. Такой сервис не додумался предложить ни один ресторан мира -- ай да Хавтан, ай да "синий"! А еще говорят, что русские лишены коммерческой жилки. Помощью такого водителя и собирался сегодня воспользоваться Городецкий.
Уже вовсю шло представление, и время от времени Аркадий Ильич поднимал голову от тарелок и заглядывался на эстраду. Там старались: контрактная система и хавтановские порядки не давали возможности халтурить, рассчитывать только на заказы оркестру, тут тоже действовали гладиаторские правила: пой и пляши, не можешь -- освободи место тому, кто сделает это лучше тебя. Впрочем, если бы Аргентинец получше был знаком с современной эстрадой или почаще смотрел телевизор, то сегодня у Хавтана узнал бы много примелькавшихся лиц: время быстро смешало концертные и ресторанные подмостки -- так, между прочим, заведено во всем мире. Увлеченный то ли музыкой, то ли разносолами, Аргентинец на время забывал о киллере, бывший афганец должен был появиться с минуты на минуту, если, конечно, Александр Михайлович не задержался в Барвихе или не передумал посетить ночной клуб. За результат Городецкий не волновался, чувствовал, что за дело взялся профессионал -- с миной ему и в самом деле было куда сподручнее, чем с автоматом. В какой-то момент, когда он увлеченно, вместе с японцами, аплодировал молодой певице с прекрасно поставленным голосом очень приятного тембра, Аргентинец почувствовал, что кто-то вроде подсел к нему с затемненной стороны. Полагая, что это наваждение от долгого ожидания афганца, он повернулся; чутье, нюх не подвели его -- за столом сидел... улыбающийся Александр Михайлович.
