Ознакомительная версия.
— Ну пожалуйста, — молю я. — Вы не понимаете… Если я не смогу забрать мальчиков, мой первый рабочий день будет выглядеть… м-м-м… не слишком удачным.
Мои руки бессильно свисают по бокам. На самом деле они чешутся ударить старого дурня.
— Мне очень жаль, — упорствует он. — Это не моя проблема. А теперь я должен попросить вас удалиться.
В приступе безрассудства я кидаюсь к мальчикам и хватаю их за руки. Тащу детей, и они, не говоря ни слова, покорно следуют за мной. «Молодцы, парни!» — мысленно хвалю я их за то, что они не поднимают лишнего шума во время нашего бегства. Увы, за моей спиной уже вовсю голосит учитель:
— Остановитесь! Воровка! Похищение!
Я слышу, как он спотыкается о стулья, пускаясь в погоню за нами, но в его возрасте догнать нас просто невозможно. Пока учитель оглушительно зовет своего помощника и звонит, вызывая подмогу, я благополучно смываюсь с Ноа и Оскаром.
Вскоре мы уже направляемся к парку, и мне приходится напомнить себе, что похищать чужих детей не принято.
Разумеется, позже мы смеемся над этим, и Клаудия — полностью на моей стороне.
— Бестолковая секретарша! Я написала ей письмо. Отправила по электронной почте. Попросила довести до сведения коллектива. Даже переговорила с миссис Калвер до того, как вы приступили к работе. Утром вы познакомились с учительницей. Господи! — Клаудия только что вернулась домой с работы. Бросила ключи, сумку и туфли в прихожей. — Кто-нибудь мог решить, что вы похитили детей.
Я и похитила.
— Именно это сказал какой-то противный старик, когда я демонстративно вышла оттуда с детьми, — иронично улыбаюсь в ответ.
— Они тут же позвонили мне. Думаю, нам не стоит обвинять их в том, что они выполняют свою работу.
И Клаудия смеется — запрокинув голову, заливается прекрасным смехом, обнажая белые зубы. У нее очень красивая шея.
Позже, когда мальчики помылись, послушали книжку на ночь и легли в свои кровати, измотанные и счастливые, со свежим мятным дыханием, я прихожу в свою спальню и включаю ноутбук. Спешно печатаю электронное письмо и кликаю, чтобы отправить.
Потом принимаюсь распаковывать оставшиеся вещи. Футболки и топы кладу в один ящик, нижнее белье — в другой, все убираю довольно неряшливо. Размышляю о тягостной задаче снова собирать все это каждый пятничный вечер. Просто смешно. Клаудия хочет, чтобы я уходила на уик-энды, — могу понять, что им хочется побыть в семейном кругу, — но, если честно, не могу позволить себе это. Она вот-вот родит.
Я хватаю свой ноутбук и делаю кое-какие заметки. Когда пишу «дата родов», палец ударяет не по той клавише, и выходит «дата смерти» — die date вместо due date. Грызу сломанный ноготь. В конце концов, с компьютером, все еще лежащим у меня на коленях, я засыпаю прямо в одежде.
* * *
Просыпаюсь позже с затекшей шеей. Часы у кровати мерцают, показывая два двадцать ночи. Я разгибаюсь, вытягиваюсь и быстро сбрасываю с себя одежду. Полностью обнаженная, я внимательно смотрю на свое тело в зеркале во весь рост. Что и говорить, кожа да кости. Мои тощие бедра вваливаются, а моему плоскому, почти впалому животу наверняка позавидовали бы многие женщины. Я не могу даже на мгновение представить себя беременной.
Расс Гудол оказался худым нервным человеком. Если бы он был собакой, подумала Лоррейн, то только борзой. Даже просто находясь с ним в одной комнате, инспектор Фишер нервничала, а это случалось с ней крайне редко. За эти годы — в особенности недавние — она научилась излучать спокойствие и безмятежность, нарушить которые не мог даже Адам. Ни его подъемы в несусветную рань и десятимильные пробежки, ни то, как он подсчитывал точное количество чернослива и взвешивал мюсли на завтрак, ни его навязчивая идея пить ровно восемь бутылок минеральной воды в день, точно так же, как и обычные тридцать минут медитации (он славился тем, что занимался этим даже на месте преступления), не могли пошатнуть ее крепкий, основательный центр тяжести. Рассу Гудолу, несмотря на его тщедушную фигуру и тонкие ярко-рыжие волосы, удалось поколебать ее спокойствие своей неустойчивой аурой.
— Вы ведь отправляли ей открытку с пожеланием удачи, — твердо стояла на своем Лоррейн. Имя Расс не такое и редкое, но достаточно необычное для того, чтобы Салли-Энн знала двух его обладателей.
— Я уже сказал вам, что не знаю никакую Салли-Энн.
— Вы указаны в качестве ближайшего родственника в медицинских документах, относящихся к ее беременности. Медицинский центр «Уиллоу-Парк» подтвердил, что именно вы — тот самый Рассел Гудол, которого она записала в свою карту. Кроме того, вы — пациент отделения хирургии.
— Они не должны были раскрывать подобную информацию. Это нарушение конфиденциальности.
— Только не в том случае, когда им предъявлено соответствующее предписание суда. — Лоррейн старалась дышать так неглубоко, как только может, чтобы не упасть ненароком в обморок. В комнате нестерпимо воняло — это была тошнотворная смесь запаха тела, прогорклого жира с грязной сковороды, стоявшей на единственной конфорке газовой плиты, и сигаретного дыма. Родители Салли-Энн, должно быть, не пришли в восторг, когда она впервые привела домой этого субъекта. Впрочем, странным образом спальня, в которой обитал Расс, расположенная на верхнем этаже большого студенческого общежития (хотя Гудол заверил, что студентом не является), была невероятно аккуратной. Настолько, что ее нельзя было назвать просто «чистой».
— Не возражаете, если я открою окно? — спросила Лоррейн.
Расс пожал плечами и принялся наблюдать за упорной борьбой детектива с оконной рамой. В конечном счете капризная рама уступила решительным усилиям и скользнула вверх. Лоррейн высунулась наружу и сделала глубокий вдох, втянув в легкие свежий воздух.
— Итак, нам всем станет гораздо проще, если вы признаетесь, что знакомы с Салли-Энн. В таком случае вы сможете помочь, рассказав все, что мне нужно знать. — Она стала всматриваться в мусор, разбросанный по плоской крыше под окном. Неужели Гудол швырял туда всякий хлам?
— Зачем? — спросил он и закурил. Гудол сидел на кровати скованно и прямо, сжав свои тощие и с виду хрупкие ноги в коленях. Его шея и плечи тряслись, заставляя голову дрожать и раскачиваться, будто уродливый потный цветок. — Что случилось?
— Мне очень жаль. — Лоррейн отвернулась от окна. А она-то думала, что Гудол все знает. — Салли-Энн мертва.
— И тут он стал плакать. Даже рыдать. Прямо надрывался. — Лоррейн вгрызлась в булочку с сосиской, пока Адам ковырялся в покупном салате с чечевицей и фасолью с таким видом, будто тот был радиоактивным. Обычно муж готовил все сам. — Как ты можешь есть это дерьмо?
— Наверное, то же самое мне стоит спросить у тебя? — не остался в долгу Адам.
Они остановились у скамейки. Утренняя корочка льда растаяла на солнце, наконец-то выглянувшем из-за туч. Было морозно — слишком холодно для того, чтобы поглощать ланч на улице, — но они хотели побыть на свежем воздухе, на какой-нибудь нейтральной территории, чтобы спокойно обсудить дело. С момента начала расследования прошло двадцать четыре часа, а они нисколько не продвинулись в работе. Вместе с группой специалистов каждый из них несколько раз возвращался на место происшествия, расспрашивал соседей, проводил допросы. Лоррейн все еще улавливала вонь омерзительной комнаты Расса Гудола, исходившую от ворсинок ее пальто. Инспектор подумала, что по дороге домой нужно не забыть купить «Фибриз», средство для удаления запаха.
— Да, так вот, немного успокоившись, Гудол согласился нам помочь. Не сомневаюсь, никто не смог бы так искусно притвориться, изображая реакцию на новости, которые я ему сообщила. Я искренне верю, что он ничего не знал о ее смерти.
Адам вскинул брови, и пластмассовая вилка зависла на полпути к его рту.
— Притворюсь, что не слышал твоего предположения, — заметил муж и вернулся к своему салату.
— Его реакция была по-настоящему неподдельной. Гудол сказал, что был отцом ребенка Салли-Энн, и согласился предоставить образец ДНК.
— Но они не жили вместе. — Слова Адама прозвучали скорее как утверждение, а не как вопрос.
— Нет. Соседи говорят, он часто навещал Салли-Энн. — Лоррейн смахнула крошки с брюк. — По всей видимости, родители Салли-Энн были категорически против их отношений и не знали, что Гудол — отец ребенка их дочери. Поверь мне, Адам, если бы одна из наших девочек привела кого-то вроде него домой, ты бы вышвырнул его вон.
— Ты снова слишком много додумываешь. Дождись результатов ДНК-теста прежде, чем мы приклеим на него ярлык отца. Так или иначе, мы еще не знаем, кто же был настоящей целью нападения. Мать или ребенок.
— Или оба, — подхватила Лоррейн, с аппетитом поглощая остатки ланча. — И с чего бы ему не быть отцом? Именно так Салли-Энн указала в своей медицинской карте.
Ознакомительная версия.
