Ознакомительная версия.
Такое возможно?
Вполне, если...
На этом ее оправдывающие Баскакова мысли оборвались, потому что она нос к носу столкнулась с ним в собственной прихожей. Захар Валентинович подпирал стену ее коридора, как раз ту, где висело большое красивое панно, подаренное ей Виктором к годовщине их свадьбы.
– Привет, – буркнул он совершенно без эмоций, протянул руку, хватая за пакет, в который она вцепилась – попробуй, отбери, – втянул ее через порог в квартиру, захлопнул дверь, запоздало пробормотав: – Входи, чего ты...
Орать во все горло – помогите? Смысл был? Вряд ли. Его умелые руки мгновенно прекратят ее ор метким выстрелом в сердце. И она помрет, как Мишаня, – мгновенно и почти не мучаясь.
Так, а она ведь совсем недавно думала, что Баскаков такая же жертва, как и она. Чего тогда орать? Может, он поговорить пришел? Кстати, а как он попал в квартиру?
– Моим ребятам открыть все три твоих замка – раз плюнуть, – проговорил он, широко шагая в ее кухню, отобрав-таки у нее пакет. – Кричать тоже не советую.
– Не собиралась, – фыркнула Даша в его спину.
Что она чувствовала сейчас, глядя ему в затылок? Господи, да ничего, конечно же, ничего! Потому что боялась что-либо чувствовать. Слишком смелым мог оказаться полет фантазий, додумалась же только что до его невиновности. Так дай волю, додумается еще до чего-нибудь. До того, например, что он очень хотел ее увидеть, потому и здесь.
Баскаков прошелся по ее кухне. Швырнул пакет с ее покупками на стол, указательным пальцем ткнул в стул, на котором она сидела часом раньше, творя зарисовки. Кстати, их не оказалось на столе. Исчезли все три стопочки!
Коротко приказал:
– Сядь!
Она, как дура, послушно села. Прямо, как на отдыхе тогда. Он властвует и распоряжается, она подчиняется, молчит и... плачет. Опять ведь глаза на мокром месте, еле сил хватает сдерживаться.
– Ты его не убивала, я так понял, – проговорил он после краткой паузы.
– Нет, – она глянула на него с ненавистью. – Что-то еще?
– Тогда кто это сделал?
– Ты!
Как-то так легко получилось сказать ему «ты», хотя до этого всегда строго держала вежливую «выкающую» дистанцию, играющую ей в помощь. Потому что игра теперь у них велась на одном поле, да? Причем они невольно оказались в одной команде, в одном окопе?
Он уже знает обо всем? Конечно! Он же успел прочесть ее писанину. Она написала про фотографии, присланные анонимом в милицию. К тому же у него наверняка информаторы имелись повсюду. Как же, интересно, с такой агентурной сетью ему удалось угодить в ловушку? Или все бред и в ловушке по-прежнему она?
– А зачем мне это? – спросил он равнодушно.
– Чтобы подставить меня.
– Так бездарно?
Она промолчала, потому что согласна была с ним целиком и полностью. И согласие это возникло буквально полчаса назад.
– Как поживаешь, Даша?
Баскаков подошел к ней почти вплотную, навис над ней, опершись одной рукой в стол, а второй настырно поднимая ее упирающийся подбородок.
Она видела лишь его мягкие светлые замшевые туфли, светлые брюки и слышала дыхание. Ровное, без намека на волнение.
– Посмотри на меня, Даша! – попросил он дружелюбно.
– Не хочу!
– Почему? Боишься?
– Не хочу, и все! – Ей удалось вырваться из его пальцев и отскочить в сторону. – Чего тебе нужно, Захар? Зачем ты здесь? У меня и без того проблемы!
– Наблюдал следы твоих проблем, – произнес он с усмешкой и двинул подбородком в сторону спальни. – Кажется, его зовут Витя.
Она покраснела так, что, казалось, кожа сейчас на щеках лопнет. И сказать, главное, нечего. Понятно, Баскаков осмотрел ее квартиру, пока дожидался ее возвращения. Обнаружил в спальне развороченную кровать и...
Так, а откуда он знает про Виктора? Давно наблюдал за ее квартирой? Как давно? И он ли один?
– Да что же это такое, а!!! – воскликнула Даша и со злостью принялась потрошить брошенный Захаром на стол пакет. – Куда ни пойди, всюду глаза и уши! Шагу уже ступить невозможно, чтобы не наткнуться на наблюдающего! Квартира моя... Моя собственная квартира уже мне не принадлежит, здесь слоняется всяк, кто захочет!
– А ты кому принадлежишь, Даша?
Он неслышно подошел к ней сзади, остановился сантиметрах в трех за ее спиной и принялся шумно обдувать ей шею.
– Чья ты, Даша?
Кажется, этот вопрос ей сегодня уже задавали. Бывший муж, изменявший ей в браке направо и налево, вдруг с чего-то озаботился ее принадлежностью кому-то. Но тут еще можно было сделать скидку на его всколыхнувшиеся чувства – хотя верилось с трудом. На то, что, помыкавшись по чужим койкам, он сравнил, понял, осознал. Неспроста же сказал, что она лучшая.
С натяжкой, но скидку на все это можно было сделать.
Этому-то что за печаль?! Она не забыла, она все помнит!
– Тебе-то что? – выпалила она со злостью и неосторожно повернулась к нему лицом.
Ой, не надо было этого делать! Ой, забыла, глупая, как и что она чувствует, глядя в упор в его насмешливые глазищи цвета самой опасной трясины.
На рабочем месте, отгороженная от него Уголовным кодексом, метром дешевой фанеры ее стола, горой бумаг, папок, не знала, как вести себя, что говорить и как ставить вопросы, чтобы не попасть впросак. Но худо-бедно справлялась. Или заставляла себя думать, что справляется.
А здесь? Здесь-то ничего их не разделяло сейчас, ничего! Тонкая ткань майки за полторы сотни, купленная по дороге на пляж. Куцые джинсовые шорты. Да ее злое самообладание, от которого почти уже не осталось ничего...
Он засунул руки в карманы брюк и стоял не двигаясь. Просто смотрел. Смотрел, почти не мигая, и все! Смотрел тяжело и без выражения. Это было еще хуже, чем постоянная ухмылка, от которой ей всегда хотелось выбежать из своего кабинета, рвануть к туалету, умыть лицо и проверить подмышки на форменной рубашке, нет ли там мокрых разводов.
– Паскуда... – прошептала она вдруг, вспомнив Нелькин захлебывающийся восторг в его адрес. – Какая же ты паскуда, Баскаков!
И он тут же отступил и двинулся тяжелой поступью из кухни прочь. Уже у открытой входной двери сказал негромко, но так, чтобы она слышала:
– Я должен извиниться перед вами, Дарья Дмитриевна, я был не прав.
И ушел, хлопнув дверью так, что она вздрогнула. Ухитриться же надо было, дверь обычно закрывалась бесшумно.
– Сражает наповал, паскуда, – простонала она, сползая по дверце шкафа на пол. – Нелька была права, сражает наповал... Бумаги забрал...
Он их не забирал. Свои зарисовки Даша обнаружила в гостиной, куда забрела, бродя бесцельно по квартире. Они так же аккуратно были разложены на стопочки на маленьком стеклянном столике возле углового дивана, но в них кое-что добавили.
Например, возле пункта про присланные в милицию анонимом фотографии господин Баскаков поставил жирный вопрос и написал печатными буквами – кто? Вопрос хороший и интересующий не его одного, между прочим.
Стопка с названием «Марина» вообще была испещрена вопросительными знаками и краткими замечаниями, надо полагать, должными направить ее – Дашу – в нужном направлении.
Это возмущало, злило и раздражало одновременно.
Оказывается, они с господином Баскаковым мыслят практически одинаково. Вот, например, он решил, что начать она должна с риелторской конторы, которой принадлежала квартира под номером тридцать восемь. А она как раз завтра туда и собиралась.
Потом он засыпал ее своими заметками-пометками о больнице, где работала Марина. Там надлежало выяснить всю правду про ее рабочий график и про две внеплановые операции в день убийства Михаила. Были они, не были. Кто врет, если врет вообще.
Следом Даша должна была получить распечатку всех телефонных звонков Марины в тот трагический день, а также в дни, предшествующие убийству, и в последующие несколько дней.
Ну а уж потом, после всей этой работы, ей следовало поехать к родителям Михаила и попробовать вызволить из добровольного заточения Марину с тем, чтобы вытрясти из нее всю правду, опираясь на имеющиеся уже у Даши факты.
Нормально?!
На стопке «Некто» Баскаков поставил жирный крест и написал с угла на угол крупно: вряд ли.
– Да пошел ты! – рассвирепела Даша и пустила всю свою писанину веером по комнате. – Без тебя знаю, что делать!
Ушел, ухитрившись хлопнуть бесшумной дверью так, будто с притолокой ее вместе вынес. Извинился. Кстати, а за что?
Вариантов оказалось множество, но она остановилась на том, что Баскаков извинился за наглое вторжение в ее квартиру. За осмотр всех комнат, включая спальню со следами пылкой встречи бывших супругов. Ну и за то, что влез в ее бумаги и оставил свои пометки на полях.
Другие варианты были нехорошими и постыдными даже.
Взять хотя бы тот, что Баскаков извинился за то, что подставил Дашу, уложив ее оглушенной рядом с трупом Миши, да еще и пистолет ей в руки вложил. Разве тут извинениями пахнет?! Тут...
Тут ему просто башку надобно снести за такое! Нет, господин Баскаков, такие дела извинениями не списываются.
Ознакомительная версия.
