– Ишь чего захотел. Хищения! – засмеялся Никифоров. – Благословенные времена… 0-Бэ-Ха-Эс-Эс… – мечтательно протянул он. – А не хочешь пять заказных убийств, два с особой жестокостью, и три изнасилования? Махнемся?
– Да ну тебя! А кто у вас этим маньяком занимается?
– Я занимался, потом передали Хабибулину. По-моему, у него до сих пор. Это же глушь полная.
– Почему полная? Чикатило все-таки нашли.
– А сколько лет он был в разработке? Годы. Маньяк – он хитрый, это тебе не сожительницу бутылкой по голове в состоянии аффекта. У этого достаточно времени, чтобы все до мелочей продумать.
Из здания ГУВД Самарин выходил с чувством омерзения и одновременно злости.
Вишь как устроился, мерзавец! Действительно, все продумал до мелочей. Сколько уже лет ходит непойманный. Дмитрий сжал кулаки. И все-таки рано или поздно – попадешься. Попался же Чикатйло. Тоже был не из самых простодушных.
И только сейчас Дмитрий вспомнил про оставшегося дома Чака. Потом подумалось о том, что завтра суббота и они, как всегда, устроят пробежку…
А там будь что будет.
Костя Сорокин сидел на кухне и боролся с нарастающей тревогой простым русским способом – пил водку. Нет, он не напился, просто тупо сидел перед черно-белой «Юностью», стоявшей на холодильнике, смотрел все подряд, не вникая в смысл передач, и потихоньку тянул рюмку за рюмкой.
В прихожей надрывался телефон, но Костя не двигался с места. Сначала он срывался на каждый звонок, надеясь, что это Марина, но это всякий раз оказывалась теща. Маргарита Васильевна то рыдала в трубку, умоляя Костю сходить в милицию, то начинала обвинять его во всех смертных грехах и договорилась до того, что он сам, мерзавец и негодяй, что-то сотворил с ее дочерью. Костя уговаривал, успокаивал, оправдывался – все было надраено.
– Говори, что ты с ней сделал?! – услышал он, сняв трубку в очередной раз.
– Говори начистоту!!
– Маргарита Васильевна, ничего я с ней не делал. Успокойтесь.
– Конечно, тебе легко успокоиться. Ты никогда не любил ее. Это же моя дочь… – Она зарыдала, и речь ее сделалась совсем несвязной. – Моя дочь….
Как я не хотела, чтобы она за тебя выходила! Чуяло мое сердце! Мерзавец!
Сволочь! Образованщина! Ты погубил ее!
Костя сжал трубку так, что побелели пальцы.
– Маргарита Васильевна, я прошу вас успокоиться.
– Конечно, ты-то спокоен! Погубил мою девочку… – В трубке послышались рыдания. – Но учти, тебе это так даром не пройдет. Мы с Александром Илларионовичем сейчас же пойдем в милицию. Ты за все ответишь!
Некоторое время слышался только плач, затем:
«Оставь меня, я все говорю правильно», сказанное кому-то рядом.
– Мерзавец! Я всегда знала, что тебе нужна была не она, а положение ее отца! В городе решил зацепиться! Ты разбил ей жизнь, а теперь и ее решил погубить!
На этом месте Костя бросил трубку.
Звонки продолжались. Костя закрыл дверь на кухню и уставился в телевизор, пытаясь сообразить, о чем же рассказывает ему Татьяна Миткова.
В какой-то момент телефон затих.
«Отрубилась, – подумал Костя. – А может быть, Марина нашлась?» Он хотел было пойти и позвонить теще, но душевных сил на это не было.
«Позвонят сами», – с надеждой подумал он.
Он сел на прежнее место, налил еще пятьдесят граммов и залпом выпил.
«Маринка, Мариночка! – в отчаянии думал он. – Хоть бы ты вернулась. Пусть не ко мне. Хоть бы ты нашлась! Какой же я был идиот. Прости меня. Я же, люблю тебя. Я никогда, понимаешь, больше никогда…»
В прихожей зазвонил телефон.
«Теща? Не буду подходить… А вдруг Марина нашлась? Подойти? А если снова теща? Давно не звонила. А вдруг это Марина?»
Костя встал и пошел в прихожую, все еще не уверенный, будет он снимать трубку или нет.
Телефон трезвонил очень настойчиво. Пять звонков, шесть, семь…
– Да, я слушаю, – сказал Костя, сняв трубку.
– Это квартира Сорокиных? – услышал он незнакомый женский голос. Сердце подпрыгнуло.
– Да, – подтвердил он. – Это квартира Сорокиных.
– А не могли бы вы попросить Марину Александровну? – вкрадчиво попросил голос.
Что-то в нем Косте очень не понравилось. Прокуренный, с хрипотцой, он мог принадлежать курящей и пьющей женщине, средних лет, без высшего образования. Но говорила она так, будто хотела выдать себя за гранд-даму. Мордюкова в роли Анны Павловны Шерер.
– Марину Александровну Сорокину, – повторил голос.
– Ее нет дома, – наконец выдавил из себя Костя.
– А когда она появится?
– Этого я не знаю.
– Дело в том, что… – Голос стал еще слаще. – Одни люди нашли ее паспорт, и он теперь у меня. Я понимаю, какая это беда – потерять документ, и поэтому звоню. Просто жалко человека. Конечно, – прокуренная гранд-дама на миг замолчала, – поймите меня правильно, это стоило мне таких усилий… И потом, пришлось узнавать ваш телефон. Я даже не для себя, а просто те люди, которые нашли, они вообще сначала не хотели отдавать ваш документик.
Пока она говорила, Костя оправился от изумления.
– Короче, – прервал он словесный поток, – сколько вы хотите?
– Ну, – в голосе появились деловые нотки, – сто тысяч вам не будет много?
– Хорошо, – согласился Костя, – приходите сюда, адрес вы знаете.
На том конце замялись. В трубке послышался мужской бас, громким шепотом произнесший: «Ты че, Линка, вконец сдурела?» После этого трубку зажали ладонью.
– Вы знаете, – наконец сказала женщина, – нас бы устроило другое.
Приходите завтра утром на Ладожский вокзал. В буфете первого этажа.
– Утром – это во сколько?
– В десять часов. Я как раз осво… ой. – («Дура ты, – послышался мужской шепот, – ты еще фамилию скажи».) – В буфете первого этажа в десять часов.
– А как мне вас узнать? – спросил Костя, которому происходящее нравилось все меньше и меньше.
– Вас узнаю я, – сказала женщина, – держите в руках газету.
– Я буду в бежевой куртке и в такой же кепке, – отрезал Костя. – До свидания.
Первым импульсом было немедленно позвонить Марининым родителям, а потом в милицию. Костя взял себя в руки, прошел на кухню, налил еще пятьдесят граммов, залпом выпил и задумался.
Звонили явно какие-то пропойцы, из тех, кто роется в мусорных контейнерах.
Если с Мариной что-то случилось, они могут что-то знать… «Какой же я идиот! – Костя с силой поставил стакан на стол. – Не спросил, где они его нашли, когда… Ладно, не забыть спросить завтра. Если, конечно, их ничто не спугнет и они придут».
– Ну, Гриша, дело в шляпе. – Аникина громко чмокнула Сучкова в щетинистую щеку. – Считай, сотню заработали. Здорово я с ним говорила?
– Хоть в кино снимайся, – хмыкнул дед Григорий. – Только думать надо, что говоришь. Фильтруй базар, как нынче молодежь выражается. Кто тебя за язык тянул говорить, что на вокзале работаешь?
– Да он не понял! – махнула рукой Ангелина Степановна.
– Ладно, ты у меня молоток! – Дед Григорий обнял сожительницу за обширную талию. – Давай отметим это дело.
Оба пребывали в полной уверенности, что муж Сорокиной принял Ангелину Степановну за пожилую интеллигентную даму, если не за учительницу, то хотя бы за бухгалтера.
Чем больше Костя думал о предстоящей завтра встрече, тем больше возникало сомнений. Идти, разумеется, надо, но что дальше? Он получит паспорт, отдаст сотню, и на этом все закончится? Нет, так дело не пойдет.
«Надо из этой дряни душу вытрясти. Не так уж она проста. Номер телефона-то узнала, а он в паспорте не записан, – с внезапной злостью подумал Костя. – Значит, надо идти не одному».
Он махнул еще пятьдесят, двинулся в прихожую и набрал номер, который знал наизусть.
– Мне нужен Петр Федорович. Нет его? Говорит его племянник. Передайте, чтобы перезвонил, когда сможет. Это очень важно.
Суббота, 25 октября
Только к субботе Шакутин отошел настолько, что смог позвонить в Москву уже не Кате, а директору-распорядителю «Олеси». Разговор вышел тяжелый.
К счастью, в фирме уже все знали – от жены Кола. Он бы, наверное, умер, если бы ему самому пришлось рассказывать, что произошло.
Директор-распорядитель говорил с Шакутиным холодно, однако сообщил новость, которая в данной ситуации Кола обрадовала:
– Они штормовое предупреждение получили, стоят в Мальме на рейде. В Питере скорей всего будут не раньше среды. Так что у тебя три дня форы есть. Ну а не найдешь документы и безделушки – сам понимаешь…
Это Шакутин понимал очень хорошо. Груз стоил пятьдесят тысяч. И не деревянных, а самых настоящих баксов. Они же зеленые. А все остальное – и подумать страшно.
В десять утра в вокзальном буфете царит благолепие. Загулявшие вчера разошлись, а для сегодняшних рано. Пол уже помыли, но еще не успели затоптать, салаты не заветрились, куриные ноги свежепожарены, но посетителей нет.
Ангелина Степановна не удивилась, когда, заглянув в буфет, увидела почти полное отсутствие клиентов. Только важно стояла за прилавком буфетчица Зинаида да два здоровых парня пили пиво в отдаленном углу. Больше не наблюдалось никого – отсутствовала даже подъедала Нюшка.
