— Отлично! — прервал Питер оду, которую миссис Руддл посвятила огромному радиоприемнику («если ветер в нашу сторону, он говорит очень громко»). — А сейчас, миссис Руддл, все, что нам нужно, — это поесть и согреться. Не могли бы вы принести еще парочку свечей? И пусть Берт поможет Бантеру принести еду из машины. И мы могли бы разжечь камин.
— Разжечь камин? — нахмурилась миссис Руддл. — Погашаете, сэр, то есть милорд, я не уверена, что во всем доме найдется хоть один уголек. Мистер Ноукс здесь никогда не топил. Он говорил, что это слишком дорого. Готовит он на плите, там же и сидит прохладными вечерами. Я уж и не припомню, когда мы в последний раз в это время топили. Кажется, четыре года назад, когда здесь жила молодая пара. Тогда рано похолодало, но что-то случилось с дымоходом. Может, птичье гнездо? А мистер Ноукс не хочет его чистить, говорит, что это целая куча денег. И потом, уголь. Для плиты он не нужен, это я точно знаю. Может быть, есть в прачечной, но там уже давно никто ничего не стирал, — уверенно заключила она.
— Я могу принести немного угля из дома, ма, — предложил Берт.
— Правильно, Берт, — согласилась мать. — Наш Берт очень умный парень. Принеси, Берт. И еще захвати свечи. Иди через заднюю дверь. И, слушай, Берт, закрой дверь в подвал, а то так дует, просто беда. И еще, Берт, я, кажется, забыла сахар. Возьми в буфете и можешь насыпать в карман. На кухне должен быть чай, но мистер Ноукс никогда не покупал сахар. А миледи, может быть, захочет.
В это время неутомимый Бантер, безуспешно перерыв всю кухню в поисках свечей, наткнулся на парочку подходящих медных подсвечников и яростно очищал их от нагара. По брезгливому выражению его лица все должны были понять, что для него чистота и порядок — важнейшие на свете вещи даже в самые тяжелые времена.
— А если ее сиятельство согласится пойти со мной, — сказала миссис Руддл, приоткрывая дверь, — я покажу вам спальни. Они очень красивые, но две из них открывают, только когда приезжают гости. Осторожно, миледи, здесь ступеньки. Сюда. Господи, я все время забываю, что вы и сами прекрасно знаете этот дом. Я переменю постель, как только принесем свечи, хотя на ней никто и не спал с прошлой среды. Простыни совсем свежие. Одеяла нормальные. Если вы не страдаете от ревматизма… Сейчас ведь все леди и джентльмены болеют ревматизмом… Вам будет тепло. Хотя кровать уже очень старая, мисс… мэм… миледи. Мистер Ноукс хотел ее продать, но джентльмен, который пришел на нее посмотреть, сказал, что это старый хлам, и не дал мистеру Ноуксу ту цену, которую он просил. Когда мы с Руддлом обвенчались, я ему сказала: или я буду спать на кровати с медными набалдашниками, или вообще ничего не будет. Представьте себе, мэм, я-таки спала на кровати с медными набалдашниками.
— Вам повезло, — сказала Харриет, когда они вошли в пустую спальню с голой кроватью. Ковры были скатаны и свалены в углу. Оттуда шел сильный запах нафталина.
— Вот и спальня, миледи, — сказала миссис Руддл. — Не слишком роскошно, но вполне прилично. И занавески в полном порядке… там в комоде сложены. Мы их выстирали и сложили туда с мисс Твиттертон. И, пожалуйста, миледи, если вам и вашему лорду понадобится помощь, зовите меня и Берта. Мы всегда готовы вам помочь. Я так и сказала мистеру Бантеру. А там, — миссис Руддл открыла соседнюю дверь, — спальня мистера Ноукса. Там полно всякого хлама. Мистер Ноукс не разрешал ничего выбрасывать.
— Такое впечатление, что он ничего с собой не взял, когда уезжал, — удивилась Харриет: на кровати лежала старая ночная сорочка, а на туалетном столике — бритвенные принадлежности.
— Да, миледи. У него все есть в Броксфорде. Поэтому он никогда ничего с собой не берет. Он часто бывает в Броксфорде, он там сейчас радиоприемники продает. Но я что-то разболталась. Сейчас я переменю белье и вытру пыль. Может быть, нагреть воды, миледи? И еще, совсем забыла, — тон миссис Руддл говорил о том, что то, что она собиралась сказать, Всегда производило сильное впечатление на колеблющихся квартиросъемщиков, — там, внизу, лестница. И знаете, миледи, все самое современное. Мистер Ноукс установил, как только сюда въехал.
— Ванная? — с надеждой спросила Харриет.
— Н-нет, миледи, не совсем ванная, — ответила миссис Руддл так, будто там было нечто гораздо лучше, — но все остальное самое современное. Вы сами увидите. Нужно только заливать воду в бак, утром и вечером.
— Понимаю, — ответила Харриет. — Отлично. — Она выглянула в окно. — Интересно, чемоданы уже принесли?
— Я сбегаю, посмотрю, — с готовностью отозвалась миссис Руддл, пройдя по комнате и бесцеремонно собрав вещи мистера Ноукса в большой передник. Напоследок она прихватила с туалетного столика ночной колпак. — Не успеете оглянуться, как все уже будет доставлено.
Багаж принес Бантер. Он выглядел немного расстроенным и уставшим, и Харриет виновато ему улыбнулась.
— Спасибо, Бантер. Боюсь, что у тебя со мной много хлопот. А его сиятельство…
— Его сиятельство внизу с молодым человеком, которого зовут Берт. Они пытаются расчистить сарай, чтобы поставить туда машину. — Он взглянул на Харриет, и его суровый взгляд немного смягчился. — Он поет французские песни, мэм. И, насколько мне известно, это значит, что у его сиятельства отличное настроение. Мне пришло в голову, миледи, что, если вы и его сиятельство захотите устроить спальню здесь, гардеробную его сиятельства можно устроить в соседней комнате. Тогда у вас, миледи, в этой комнате будет больше места. Позвольте, я все устрою.
Он подошел к большому шкафу, открыл дверцы и скептически осмотрел одежду мистера Ноукса. Покачав головой, он снял все с крючков и вешалок и на вытянутых руках вынес из комнаты прочь. Через пять минут он уже очистил комод и застелил полки «Морнинг Пост», которую неожиданно извлек из объемистого кармана. Из другого кармана Бантер достал две новенькие восковые свечи и вставил в подсвечники по обеим сторонам зеркала. Он вышвырнул желтый обмылок мистера Ноукса, забрал и вынес его полотенца и кувшин для умывания и через секунду вернулся с белоснежными новыми полотенцами, девственно чистым куском ароматного мыла, завернутого в целлофан, маленьким чайничком и спиртовкой. Поднеся спичку к фитилю, он сообщил, что миссис Руддл уже поставила огромный котел с водой на плиту, и вода, как ему кажется, через полчаса уже должна закипеть, что внизу какие-то проблемы с камином и что он оставил чемодан его сиятельства в гостиной и должен за ним приглядывать.
У Харриет не было ни сил, ни желания переодеваться. Комната благодаря стараниям Бантера сразу стала намного уютнее, но все-таки здесь было очень холодно. Она стояла и думала, что Питеру было бы гораздо приятнее провести эту ночь в каюте шикарного лайнера или роскошном номере гостиницы «Континенталь» где-нибудь на Ривьере. Она надеялась, что после изнурительной борьбы с сараем он сможет найти что-нибудь, чтобы они могли согреться и съесть свой запоздалый свадебный ужин хотя бы в относительном комфорте.
Питер Вимси тоже надеялся. Сарай был забит кучей ненужных вещей, но, к сожалению, среди них было мало деревянных: сломанные велосипедные рамы и рваные камеры, обрывки конской упряжи, разбитые каминные решетки и гнутые кипятильники. Но погода была ненадежная, и он не мог позволить себе давить «миссис Мердт» (его девятый «даймлер» с таким именем) под открытым небом на всю ночь. Он вспомнил о пристрастии миледи к стогам сена в полях и засвистел легкомысленную французскую песенку. Но время от времени свист прерывался: Питер раздумывал, почему роскошные каюты и шикарные номера в «Континентале» нравятся ей меньше.
Часы на городской церкви пробили без четверти одиннадцать, когда он наконец устроил «миссис Мердль» на ночь и вошел в дом, сметая с рукава паутину. Как только Питер переступил через порог, его окутало облако черного дыма, мешая дышать и застилая глаза. Закашлявшись, он бросился в кухню и увидел, что скоро им вообще негде будет спать. В гостиной плавал чисто лондонский смог. Питер разглядел серые тени, которые суетились вокруг камина, как мрачные призраки ночи. Он прокричал: «Привет!» и опять закашлялся. Из клубов густого черного дыма к нему выбралась фигура, в которой он с трудом узнал ту, которую утром обещал любить, почитать и защищать. Из ее глаз ручьями текли слезы. Он схватил ее за руку, и несколько минут они кашляли дуэтом.
— О, Питер! — с трудом проговорила Харриет. — Кажется, все трубы забиты.
Открыли окна, и сильный сквозняк понес дым по всему дому. Из дымного коридора появился пошатывающийся Бантер, изумленный, но все еще пытающийся держать себя в руках. Он успел открыть в доме все двери. Харриет выскочила в коридор и, жадно глотая свежий, чистый воздух, упала в кресло, чтобы хоть немного прийти в себя. Когда Харриет опять обрела способность дышать и видеть, она попыталась вернуться в гостиную. В дверях она столкнулась с Питером.
