– А я на твое, – буркнул Паша.
– Лилька не пускает, – вздохнул Марат. – Шансов у меня нет.
Она забрала у Паши карточку, хихикнула:
– Послушайте, как он ее называл: «Котеночек мой шелковый. Цыпуля. Лапа, лапуля, лапонька. Мышка-норушка. Кисонька, кисуля...» Я б, как первая жена, удавилась. О, вот интересно! Груди Изольды он называл «мои малышки», кстати, у нее седьмой номер бюста. Но его лексика во время ссор ни с чем не сравнима. «Чуня. Чучундра. Жиртрест». Почему-то «Оклахома» и «Барахолка». Видимо, особые ассоциации возникали, когда он злился. Паша, выучи наизусть и действуй. Наша мышка-норушка весом сто пятнадцать кг при росте метр шестьдесят четыре попивает, по вечерам часто заходит в бары.
– Ммм! – страдальчески протянул Паша. – Я чувствую себя жертвой.
– Ну, мне пора, я побежала...
– Куда? – подскочил Алик.
– У меня есть еще обязанность клиентов принимать, не можем же мы заниматься только плановыми призраками. Нам нужно всех обласкать и помочь.
Алик двинул за ней в комнату с угрозами:
– Только попробуй ввязаться во вчерашнюю бойню, я тебя... я тебя...
Лиля подступила к нему, встав нос к носу, и коварно улыбнулась:
– Ничего ты мне не сделаешь. И потом, с чего ты взял, что я ввяжусь? У меня мозги на месте.
Он сжал губы, кулаки тоже и процедил, негодуя:
– Мозги у тебя на месте, но вывернутые наизнанку. Повторяю: не лезь. Я как вижу, что ты думу думаешь, а глаз останавливается, как у крокодила перед добычей, мне становится не по себе. Призраков, куда ни шло, нет, а убийцы есть. Помни об этом.
Лиля чмокнула его в уголок губ и обнадежила:
– Не волнуйся, будем работать с призраками.
Но она солгала ему. Лилия поехала выяснять, кому принадлежат номера машин. Это же ничего не значит, просто узнает и все... может быть.
Заведующую кадрами Валерьян Юрьевич вызвал на дом, заказав для нее по телефону такси. Он уединился с ней в кабинете, тщательно закрыв двери, и попросил об услуге, а просьбы с его стороны воспринимались всеми без исключений как приказ. Сорокалетняя Ирина, женщина приятная, мать троих детей, типичная наседка, но главное – исполнительная и аккуратная, работала у него давно, ей он доверял, тем не менее не объяснил причину столь странной просьбы.
– Я... – потерялась она, – посмотрю, если есть место в регистрационном журнале...
– Нет, Ириша, задним числом, со всеми полномочиями. Напиши заявление сама и сейчас, подпись сегодня будет.
– Ну... ну, хорошо. – По-другому она не осмелилась бы поступить, но беспокойство взяло верх, Ирина робко попыталась внести ясность: – А почему...
– Ириша, так надо, – не дослушал он. – Запомни: что бы тебя ни удивило, как бы ни разворачивались события, молчи. Я так захотел – вот твой ответ всем коршунам. И о нашем договоре никому ни слова, никогда.
– Обижаете, Валерьян Юрьевич.
– Вот и ладно. Я знаю, что на тебя можно положиться.
Далее Валерьян Юрьевич начал подготовку к грандиозному, авантюрному и хитроумному плану. Действовал тайком, ни одного звонка в присутствии домашних не сделал, вообще при них вел себя так, словно расстрел его автомобиля ему до лампочки.
Приехали из милиции, писали протокол, выясняя, каким образом в его джипе оказались посторонние люди, будто он виноват, что их застрелили.
– Тормоза полетели, – объяснял Валерьян Юрьевич довольно спокойно. – Я торопился попасть домой, а Толкунов и Блюмер, которых я пригласил на новоселье, обещали доставить джип вместе с собой, как только закончат работу.
Следователь по фамилии Береговой задал глупейший вопрос:
– Кого вы сами подозреваете? Кто сделал на вас заказ? Надеюсь, вам понятно, кому предназначались пули? А убийц было как минимум двое, пули и гильзы от двух автоматов.
Валерьян Юрьевич развел руками, а что он мог сказать?
Минуло два дня, настал миг выйти наружу. Состояние ужаса перед смертью вряд ли удастся описать, разве что гению. Валерьян Юрьевич далеко не гений, да и вообще к литературе не имеет отношения, он даже читал редко, но четко уловил в себе перемены перед выходом из дома – ему нужно было съездить в банк. Уловил и анализировал, что с ним происходит, облекая в слова свое состояние. А его просто мутило от страха, и, еще не выехав из дома, он видел за каждым деревом убийц, сладковатый комок подкатывал к горлу, тем временем внутри образовывалась пустота, как будто его уже не стало. Не верилось, что пуля может перенести в подлинную пустоту, а не виртуальную, но, как показывает практика, это реально, поэтому его мыслящий аппарат настроился на единственную волну – на спасение. Зато домашние ограничились сочувствием и несколькими бездарными советами, на том их озабоченность закончилась, видимо они думали, что он бессмертный.
Имея запасной автомобиль, Валерьян Юрьевич не рискнул сесть за руль, вызвал такси, просил машину побольше, иначе не поместится, приехала «Волга». Втискиваясь в салон, он вдруг услышал:
– Лерик, ты куда?
Валерьян Юрьевич взглянул вверх – жена уперлась руками о балюстраду, была готова слететь вниз без крыльев и парашюта. Она боится, его убьют. Точнее, боится, что без него ее погонят метлой, не выдав выходного пособия.
– Проветрюсь, – ответил он, усаживаясь рядом с водителем.
– Лерик, тебе опасно выезжать!
– Чему быть – того не миновать, – крикнул он в открытое окно и отдал команду водителю, ощупывая пистолет в кармане пиджака: – В банк на Спартаковскую.
Лиля делила людей на полезных и мусор, соответственно с полезными поддерживала знакомство, мусор отметала в сторону, даже чай пить не садилась, не желая понапрасну тратить время. Полезный Кеша запаздывал, она допивала вторую чашку кофе и доедала пирожное, глядя в окно, откуда открывался обзор на парковку у кафе. Лиля не психовала, что уже полчаса прождала, все эти нервные бзики свойственны неврастеничкам, к коим она себя не причисляла. Лиля отлично владела собой, любому мужику даст сто очков вперед, именно потому, что к слабому полу отношения не имеет (между прочим, и не мужичка), ей удалось установить в группе матриархат в разумных пределах.
Приехал-таки! Кеша припарковал иномарку, интересно, откуда у заурядного мента классная машина? Но ехидная мысль мелькнула и унеслась, Лиле важно, смог ли Кеша добыть сведения. Он плюхнулся на стул, повел носом:
– Кофе балуешься? А я не пью, сердце от кофе тарахтит.
– Привез? – спросила Лиля.
Кеша достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист, Лиля хотела схватить, но Кеша отвел руку назад:
– Подожди. Один из интересующих тебя номеров принадлежит очень крупному дяденьке, на которого было на днях покушение.
– Правда? – округлила глаза Лилия. – На джип покушались?
– Откуда тебе известно? – подался он к ней.
– Пф! – фыркнула Лиля. – Вот не надо на меня смотреть, будто это я устроила покушение. Чересчур крутой джип, таких в городе мало, а покушаются только на крутые тачки, вот и вся песня. За мной ездил этот джип, номер которого я тебе продиктовала, провожал до дома после работы. Нет, не приставал, но что у него на уме? Такие себе позволяют все. Номер я запомнила, собиралась жене джипа настучать, чтоб отстал от меня. Так его... грохнули, да? А я хотела поиметь с жены за сведения...
– Не торопись с женой состыковываться, – отдавая лист, сказал Кеша. – У джипа бабок вагон и маленькая тележка, с него ты больше поимеешь, раз он запал на тебя. Рыбный магнат, дорогуша, провожал тебя домой, если не врешь.
– На фиг мне врать? Но его же пиф-паф?
– Не получилось, не было его в джипе.
– Тогда мне повезло.
– Это точно. У нас как говорят: сумка рыбы – сумка денег, но, по слухам, он скряга. А второй номер?
– Ай, – отмахнулась Лиля, читая фамилии. – Это так... Задел мою машину и смылся, гад. Ремонт мне обошелся в десять штук! Квитанции есть, пусть оплатит.
– Как же, оплатит! Не смеши.
– Плохо меня знаешь, – заулыбалась Лиля, не отрывая глаз от листа. – А не получится... попытка – не пытка, так ведь? Кеша, ты и адреса написал? Умница. Держи премию.
Она положила сто пятьдесят евро на стол, Кеша выпятил губу:
– Это еще что? Я же по-дружески.
– А я по-деловому. Ты затратил время, силы, воспользовался служебным положением. Может, мне еще придется к тебе обратиться, ты должен знать, что имеешь дело с порядочной женщиной.
Он смахнул деньги – чего ж не взять, раз дают? – попрощался и вышел из кафе. Лиля помахала ему, когда Кеша выезжал с парковки, после опустила глаза в лист, лежащий на столе.
– Значит, жив... Вот теперь есть о чем подумать.
Ужин. Как в санатории – по часам, подавала Степановна, которой Светлана велит одеваться в белый фартук с рюшами и чепец, а зовет Зиной, будто бабка ей ровесница. Быстро люди усваивают барские замашки, не понимая, что становятся смешными, изображая аристократов, и глупыми, когда под мантией аристократизма проглядывает дешевка, а еще точнее – плебейство. Валерьян Юрьевич не выносил всего наносного и фальшивого, ненавидел притворство, ценил либо за ум, либо за умение работать не покладая рук. Но его тягу к простоте никто не понимал и не принимал, поэтому он замкнулся. Сейчас положение Валерьяна Юрьевича осложнилось, потому что в минуту смертельной опасности он фактически остался один, не веря ни собственным детям, ни тем более их вторым половинам.
