Репортеры хранили почтительное молчание, пока Тед шел к краю тротуара. Ларри Пост, друг Теда по колледжу и давний его водитель, ждал, открыв заднюю дверцу машины.
После того как Джош ушел, Зан поднялась к себе, тщательно заперла за собой дверь квартиры, быстро сняла всю одежду и закуталась в старый теплый купальный халат, который надевала по утрам, встав с постели. Автоответчик мигал, говоря о полученном сообщении. Зан подошла к телефону и выключила его. Остаток вечера она просидела в кресле в спальне, где зажгла только одну лампочку — ту, что освещала фотографию Мэтью. Ее глаза жадно изучали каждую черточку детского лица.
Растрепанные волосы песочного цвета, которые, возможно, теперь подстрижены как-то по-другому. Легкий красноватый оттенок на макушке. Стал ли он теперь полностью и окончательно рыжим?
«Мэтью всегда был таким ласковым ребенком, солнечным, приветливым к незнакомцам, не в пример другим детям. Обычно в трехлетнем возрасте малыши довольно застенчивы. Папа всегда был экстравертом, — думала Зан. — Мама тоже. Что же со мной-то произошло? Многие месяцы после их гибели слились в нечто неразличимое. Теперь мне говорят, что это я вытащила Мэтью из коляски в тот день…»
— Я ли? — вслух прошептала мать, и вся чудовищность этого вопроса вдруг обрушилась на нее.
Она через силу включила логику и спросила себя:
— Но если я его забрала тогда, то что с ним сделала?
Ответа у нее не нашлось.
«Я никогда не причинила бы ему вреда, — сказала себе Зан. — Пальцем его не тронула бы. Даже когда я выговаривала ему, если он вел себя плохо, мое сердце таяло при виде малыша, с несчастным выражением лица сидевшего в маленьком креслице…
Прав ли Тед? Неужели я погрязла в жалости к себе и хочу, чтобы все меня жалели? Не хотел ли он сказать, что я принадлежу к тем сумасшедшим мамашам, которые злятся на собственных детей просто потому, что хотят внимания к самим себе?»
Зан думала, что чувство онемения, ощущение, что от боли она проваливается внутрь самой себя, больше никогда не повторится. Такое случилось с ней там, в римском аэропорту, в тот день, когда она позвонила Теду через несколько минут после того, как узнала о гибели родителей. Ноги вдруг подогнулись под ней… Зан ничего не могла сказать людям, столпившимся вокруг нее, вызывавшим «скорую», несшим ее на носилках, доставившим в госпиталь, но слышала каждое их слово. Просто при этом она не могла открыть глаза, пошевелить губами или поднять руку. Морланд как будто оказалась в запечатанной комнате и не знала, как оттуда выбраться, объяснить всем, что она пока еще здесь…
Зан осознавала, что это начинается снова, откинулась на спинку мягкого кресла и закрыла глаза.
Милосердная пустота охватила ее, пока она шептала снова и снова:
— Мэтью… Мэтью… Мэтью…
Что именно Глория сказала тому старому священнику? Это был вопрос, преследовавший его день и ночь. Она начала ломаться именно теперь, в такое критическое время, когда все уже подходило к главному моменту. Его планы, вынашиваемые в течение двух лет, готовы были осуществиться, и тут Глория вдруг ринулась в исповедальню.
Он родился католиком и знал, что все сказанное ею надежно запечатано тайной исповеди. Старый священник будет молчать. Но он не был уверен в том, что сама Глория — католичка. Если нет и она зашла туда просто для небольшого сердечного разговора, то нельзя исключать, что старик сочтет вполне возможным сказать кому-нибудь, что у Зан есть двойник, выдающий себя за нее…
Если такое случится, копы могут начать копать, и тогда очень скоро все кончится…
Старый священник.
Район, где он живет, окрестности Западной Тридцать первой улицы, — тихое местечко. Но ведь шальные пули в наши дни попадают в людей в любой части города. Одной больше, одной меньше…
Ему следовало бы самому позаботиться об этом. Он не должен оставлять в живых еще одного человека, благодаря которому его можно связать с исчезновением Мэтью Карпентера. Лучше всего было бы вернуться в ту церковь и постараться выяснить, когда именно тот старик выслушивает исповеди. Должно же там быть какое-то расписание.
Но на это понадобится время.
«Может быть, никто не увидит в этом ничего странного, если я просто позвоню туда и спрошу, когда отец О'Брайен в следующий раз будет принимать кающихся грешников, — подумал он. — Я уверен, есть люди, которые предпочитают каждый раз иметь дело с одним и тем же исповедником. Кроме того, не могу же я просто сидеть на месте и ждать, когда он отправится к копам».
Решение созрело. Он позвонил в церковь, и ему сказали, что часы работы отца О'Брайена — с понедельника по пятницу с четырех до шести вечера в течение двух следующих недель.
«Похоже, пора и мне отправиться на исповедь», — подумал он.
Еще до того как он нанял Глорию присматривать за ребенком, ему было известно, что она — непревзойденный мастер грима. Девушка рассказывала, что иногда гримировала себя и своих друзей под каких-нибудь знаменитостей и они дурачили всех подряд. Глория говорила, что потом они здорово веселились, читая на шестой странице «Пост» о том, что якобы те знаменитости, которых они изображали, замечены за тихим ужином в каком-то совершенно неожиданном месте, где звезды любезно раздавали автографы.
— Ты просто не поверишь, как часто нам даже счет не подавали! — хихикала она.
Теперь же он думал:
«Когда мы с ней встречаемся в городе, я всегда надеваю парик, который она подобрала для меня. В нем, в плаще и в темных очках меня бы даже лучшие друзья не узнали».
Он громко рассмеялся. В юности ему очень нравилось участвовать в театральных постановках. Его любимой ролью был Томас Бекет в «Убийстве в соборе» [4].
После разговора с репортерами перед «Временами года» Карпентер на обратном пути включил свой телефон и нашел фотографии особы, которая вынимала Мэтью из коляски. Выглядела она точь-в-точь как Зан. Пораженный Тед рассматривал снимки, пока не доехал до своего дома в недавно вошедшем в моду районе Митпэкинг, в нижней части Манхэттена. Потом некоторое время размышлял, стоит ли ему ехать в кафе «Лола» на встречу с Мелиссой. Как это будет выглядеть со стороны, если он только что узнал о снимках, на которых бывшая жена крадет его ребенка?
Тед позвонил в полицейский участок Центрального парка, и некий детектив объяснил ему, что на определение того, не являются ли снимки фотомонтажом, уйдет не меньше двадцати четырех часов.
«Мне хотя бы есть что им ответить, если папарацци начнут меня об этом спрашивать», — думал Тед, когда переоделся и возвращался в машину.
Репортеров, толпившихся перед популярным кафе, сдерживали бархатные канаты. Один из вышибал, дежуривших у входа, открыл и придержал дверцу машины.
Тед быстро прошел к входу, но там остановился, потому как не мог не услышать вопроса, прозвучавшего очень громко:
— Вы уже видели те фотографии?
— Да, видел и сразу же связался с полицией, — огрызнулся Тед. — Уверен, все это грубая фальшивка.
В кафе он взял себя в руки, осознавая, что опоздал на встречу с Мелиссой на добрых полчаса. Карпентер был совершенно уверен, что найдет ее в крайне дурном настроении, но Мелисса сидела за большим столом в компании пяти старых друзей из оркестра, с которым когда-то выступала как солистка. Она явно наслаждалась их лестью. Тед был знаком со всеми и порадовался их присутствию. Если бы Мелисса ждала его в одиночестве, то ему не поздоровилось бы.
Мелисса в качестве приветствия воскликнула:
— Эй, а о тебе сейчас пишут и говорят больше, чем обо мне!
Эта ее шутка вызвала бурное веселье людей, сидевших рядом.
Тед наклонился к Мелиссе и поцеловал ее в губы.
— Что будете заказывать, мистер Карпентер? — спросил официант, возникший рядом.
На столе в ведерке со льдом уже красовались две бутылки самого дорогого шампанского.
«Не хочу я этого проклятого шампанского, — думал Тед, садясь рядом с Мелиссой. — От него всегда жуткая головная боль…»
— Джин с мартини, — сказал он официанту.
«Только одну порцию, — пообещал себе Карпентер. — Но один глоточек мне необходим. Как еще я могу вести себя здесь и сейчас, если, может быть, начался совершенно новый этап поисков моего сына?»
Он нежно обнял Мелиссу за плечи и не сводил с нее глаз, тем самым помогая разным внештатным корреспондентам хоть что-то заработать. Они ведь получали плату за то, что поставляли сведения тем, кто заполнял газетные колонки. Тед прекрасно понимал, что его пассия желает завтра прочесть в газетах что-нибудь вроде: «Широко известная актриса Мелисса Найт разорвала отношения с рок-певцом Лейфом Эриксоном и теперь крутит безумный роман с генератором рекламных идей и пиарщиком Тедом Карпентером. Они вчера вечером нежничали в кафе «Лола», не скрывая своих отношений».
