Яковлев, скрестив руки на груди, наблюдал не столько за мучительной казнью, сколько за выражением лиц обреченных. Они пытались отвернуться, это не получалось, можно было только зажмуриться. Но даже зажать уши, чтобы не слышать этих отвратительных звуков, им не позволяли путы. Ничего, пацаны, он ведь сейчас еще и орать начнет... Насколько Яковлев знал Серегу, был уверен: если Лекарь обещал вопли - будут непременно.
Серега меж тем деловито сунул внутрь крючок, покопался и выволок наружу трубу перламутрово-сизого цвета. Кишки выдернет, понял Яковлев. Затем Серега привязал куском шпагата кишечник к крюку лебедки, отошел и включил ее механизм. Вот тут смертник заорал. Нет, когда кишки только полезли наружу из окровавленной раны, он завыл, как умирающий волк, но вскоре вопль перешел чуть ли не в ультразвук. Даже Яковлеву стало нехорошо. А Серега уже забыл про умирающего. Он медленно вышагивал вдоль шеренги выбирал следующего.
Кое-что стало ясным уже сейчас. Кто-то посерел от ужаса, у кого-то лицо перекосилось от дикого ужаса. А один трясся, но выглядел не в пример лучше остальных. Серега остановился возле молодого, ткнул пальцем ему в грудь:
- Ты.
Яковлев подумал - зря, надо было спокойного брать. Подозрительно это, когда человек, готовясь в такой жуткой смерти, мало волнуется. Но Сереге видней, что делать и как добиться результата. Парень содрогнулся, физиономия исказилась.
- Чтоб тебя... Я все равно ничего не знаю. И не знал никогда.
- Тогда зачем тебе жить? Дураков без тебя полно.
В Серегин адрес раздалась такая тирада, которой позавидовал бы боцман из анекдота. Что называется, в три этажа с подземельями и чердаками.
Первый подопытный кролик умер через двадцать минут, залив кровью весь пол вокруг себя. Труп с выдранным кишечником отвязали от столба, отволокли в сторону. Намеченную Серегой жертву подтащили к "эшафоту". Он сопротивлялся, отчаянно вырывался, ругался и старался достать Серегу носком ботинка. Серега сделал знак помощникам, чтобы они пока держали его, не привязывая. Встал перед парнем, выразительно поигрывая скальпелем. Тот замолчал, откинул голову назад, прислонившись к столбу. Из его закрытых глаз текли слезы - если умирать, то не так...
- Не нравится он мне, - громко заявил Серега. - Давайте сюда второго слева.
Ага, вот чего на самом деле добивался Серега - означенный клиент как раз и был чересчур невозмутимым. Но сейчас он заверещал, как раненый поросенок. Вырвался, упал на пол, а бежать не мог - ноги связаны, поэтому просто покатился, не переставая визжать. Он катался по полу, Яковлев спокойно подошел и с размаху врезал ногой в живот. Молодец Серега, дал ему надежду на отсрочку и в последний момент отнял ее, морально сломав жертву.
- Адрес! - рявкнул Яковлев.
- Не... не... не знаю...
- К столбу!
- Нет! Нет...
Помощники Сереги поставили его на ноги, подтащили к столбу, прикрутили. Серега, не торопясь, разрезал на нем одежду, провел лезвием по наметившемуся брюшку... И адрес был назван.
- Вот и чудненько, - сказал Яковлев. - А чтобы исключить возможность ошибки, ты останешься привязанным, пока твой босс не приедет. И если ты "ошибся", то я от себя лично прибавлю тебе пару предсмертных испытаний.
Отойдя, Яковлев посмотрел на часы. Три ночи. Запас времени есть...
* * *
Белому снился самый кошмарный сон в его жизни. Будто он поссорился с женой, и она выгнала его из дома. Зачем-то он поехал к теще. А у той что-то вроде званого вечера: в гостиной накрыт стол, вокруг расселись родственники, причем не только жены, но и его собственные. Даже дочь - и та была. Не успел он даже рта раскрыть, как теща отправила его мыть руки перед едой. Как маленького ребенка. Он покорно пошел в ванную, тщательно вымыл руки, умылся с мылом, на всякий случай вычистил зубы и уши. Потом побрился. Повернулся к двери, на которой висело большое зеркало и остолбенел: на нем была какая-то немыслимая пижама! Между тем, он хорошо помнил, что заходил в ванную, будучи одетым в двойку и при галстуке. Он протер глаза, оглядел себя уже не в зеркале, а так. Точно, пижама. Розового цвета в голубую розочку. Белый растерялся: нельзя же выходить к гостям в таком виде. Теща забеспокоилась: куда зять пропал? Бесцеремонно выволокла его из ванной. Белый удивился: его теща всегда была тактичной, а тут превратилась в грубую базарную бабу. Вырвался, забежал обратно, сунул голову под струю ледяной воды. Глянул в зеркало и обомлел: на нем опять была его двойка, и волосы были сухими. Он пожал плечами, завернул кран и вышел наружу, время от времени проверяя: не трансформировался ли опять приличный костюм в уродливое ночное одеяние?
Коридор оказался ужасно длинным, и до гостиной Белый добирался несколько минут. Дошел, оглянулся и испытал приступ животной паники: из ванной выскочил он сам, в розовой пижаме, с мокрыми волосами и безумными глазами. Постоял, озираясь, и внезапно бросился на себя же! Белый-в-пижаме изо всех сил старался задушить Белого-в-костюме! Сам себя... На его крики из гостиной выглянули дочь и жена (она-то что здесь делала?), совместными усилиями вытолкали розовую пижаму за входную дверь. Пижама взвыла от возмущения, принялась колотить в дверь кулаками, а Белый почувствовал нарастающий суеверный ужас: этого второго Белого ни в коем случае нельзя пускать в квартиру. А он ломился, дверь ходила ходуном, в разные стороны разлетались щепки...
Он проснулся в холодном поту. Слава богу, дома. Рядом мирно спала жена. Белый поднялся, пошел на кухню - выпить стакан воды. Заглянул в комнату дочери - Люда спала, как младенец. Он не помнил случая, когда бы она просыпалась по ночам. Впрочем, когда он вышел из заключения, ей уже исполнилось четыре года. Но отца признала сразу, не шугалась его и не пыталась назвать дядей. За десять лет, которые прошли после освобождения, они ни разу не конфликтовали. С женой, бывало, ссорился, а с дочкой никогда. Четырнадцать лет, скоро замуж выдавать... Присмотреть бы ей кого-нибудь типа Финиста - Белому больше нравился старший сын Ученого. Такой молодой, но богатый и солидный. Самое главное, куда более спокойный, чем Цезарь.
Глотнув холодной воды, Белый пошел досыпать. Около входной двери остановился, сердце сжалось от дурного предчувствия. Поежился - слишком яркими были воспоминания. Так и казалось, что вот-вот дверь задрожит под градом ударов разъяренной пижамы... Задумавшись, положил руку на дверную ручку.
Взрывной волной его отшвырнуло в конец коридора, шарахнуло о стену, и Белый потерял сознание...
* * *
Илью трясло крупной дрожью. Вот такого он себе даже представить не мог. Каковы садисты... А ведь знал, что хреново кончится, что беляевская братва - это вам не дворовая банда. И Лехе сколько говорил, только без толку.
Он не смог уснуть после того, что случилось ночью. Два мертвых тела в лесу, равнодушные палачи, пьяный Леха, осознание своей собственной незавидной участи - это все сейчас казалось очень далеким прошлым.
Утром они никуда не поехали. По отрывочным фразам Лехи он догадался, что вечером будут брать Цезаря, того самого неприятного клиента. Пахан принял к сведению опасения, поэтому на задание выезжали все десять человек, подчиненные Лехе, плюс пятерка из запаса. А что хуже всего - брать его собирались вместе с девчонкой. Кто-то шибко умный предположил, что это будет проще. Илья ничего не сказал, но подумал, что тогда их шансы на удачу сводятся к нулю. Если ему девчонка до фени, то он бросит ее как отвлекающий фактор, а сам удерет. А если нужна... Тогда он будет драться куда более жестко.
Так оно и вышло. Илью не взяли в первый "эшелон", и он имел возможность издалека наблюдать за развитием событий. Видел, как Цезарь полоснул ножом по горлу Пашке, тот рухнул в снег, захлебнувшись собственной кровью. Видел, как он прикрыл собой убегавшую девчонку. Для бегства самого Ильи этот момент казался наилучшим, но что-то удержало его на месте.
А потом Илье приказали прижать машину Цезаря сбоку. Он так и сделал, в азарте подчинившись распоряжению Лехи. И лишь тогда, когда ловушка для Цезаря захлопнулась, неожиданно для всех помешал его поймать. Просто ударил по тормозам. Задняя машина врезалась в него, а Цезарь ушел...
Будь у Лехи хоть секунда лишняя, Илье бы не жить. Но Леха уже сообразил, чем пахнет такой оборот. Он вылетел из машины, уже заботясь только о спасении собственной шкуры, и пустился наутек. Илья тоже не стал задерживаться. Выскочил, бросил лишь один взгляд вперед - и его скрутила рвота. Никогда раньше не видел размазанного по машине человека...
Таким его и взяли - опершимся руками о капот машины, неудержимо блюющим на снег, забрызганный кровью. Более-менее пришел в себя Илья только в ангаре. И понял, что из огня попал в полымя. Кем он был для беляевских? Одним из бандитов, покусившихся на жизнь их бригадира. И никто не станет разбираться, что, в сущности, именно он их Цезарю жизнь и спас, вовремя затормозив...
