– Я покажу вам ваши апартаменты.
– Но еще нет и девяти часов, – возмутилась Мокси.
– В Ки-Уэст время ничего не значит, – он уже поднимался по лестнице. – Часам тут верить нельзя.
За ним последовал Фредерик Муни.
– Вперед и вверх! – изрек он. Замыкая шествие, Мокси тяжело вздохнула.
Флетч указал на первую дверь справа.
– Ваша комната, мисс Муни. Надеюсь, вы останетесь довольны. Полотенца в ванной.
Она заглянула в комнату, затем посмотрела на Флетча.
– Я должна дать тебе чаевые?
– Если у вас возникнут проблемы с кондиционером, не стесняйтесь, позвоните вниз.
Флетч открыл следующую дверь.
– Это ваша комната, мистер Муни. Видите? Отличная двуспальная кровать.
– Очень хорошо, – пошатываясь, Фредерик Муни прошел в комнату. – Когда мне вставать?
– Не беспокойтесь. Мы вам позвоним.
– Лира я уже отыграл, – услышал Флетч бормотание Муни. – Должно быть, сегодня вечером будет «Ричард Третий».
Мокси все еще стояла на пороге. Даже в простеньком черном платье выглядела она очень и очень сексуально.
– Спокойной ночи, мисс Муни. Добрых вам снов.
– Спокойной ночи.
В своей комнате Флетч незамедлительно скинул мокасины, рубашку, шорты и трусы, постоял под теплой струей душа, прошел к кровати, улегся, накрывшись простыней.
И рассмеялся.
– Мне не терпится постареть, – Мокси вытянулась рядом с ним. – Стать морщинистой и толстой.
– Именно этого мы все тебе и желаем.
– Я говорю не про глубокую старость. А про тот возраст, когда имеешь полное право есть, сколько душе угодно, и не стесняться своего уродства.
– Жду не дождусь, когда же, наконец, придет этот день.
Мокси повернулась на бок. Теперь они лежали лицом к лицу, их обнаженные тела соприкасались по всей длине, за исключением животов.
– Тогда я смогу играть характерные роли.
– Роли толстух?
– Замужних женщин, матерей, монахинь, бабушек, деловых женщин. Ты понимаешь, о чем я. Женщин, которые кое-что повидали, знают, что почем, могут выразить в мимике свои переживания, отношение к происходящему.
Ветерок, врывающийся через открытые балконные двери протянувшийся вдоль всего второго этажа, приятно холодил вспотевшую кожу.
Мокси пришла к нему в комнату в чем мать родила, и, не торопясь, обошла ее по периметру, зажигая все лампы. Загорелая, без следов купальника, как и полагалось по ее роли в «Безумии летней ночи». Потом вскочила на кровать, сорвала с Флетча простыню, подпрыгнула, и всем телом упала на него.
Тот ойкнул и, перекатившись на бок, сбросил ее с себя.
– Не то что эта чертова роль в «Безумии летней ночи». Ты знаешь, как представлял себе сценарист мою героиню? Цитирую: «Очаровательная блондинка, американский стандарт <Имеется в виду определенные параметры роста, объема бедер, талии, груди.>, старше двадцати лет, такая, как Мокси Муни».
– Похоже, ты идеально подходишь для этой роли.
– Ты называешь это особенностями характера?
– Ну, ты очаровательная, блондинка, женщина. Что такое американский стандарт?
– Полагаю, ты видишь его перед собой, дорогой.
– Я ничего не вижу, кроме твоих глаз, лба, носа и скул.
– Но ощущаешь, не так ли?
– О, да. Ощущаю.
– Пощупай еще. М-м-м.
– Подожди хоть минуту.
– Нет. Не хочу.
Потом он улегся на спину, наслаждаясь прохладным ветерком.
– Есть же хорошие роли для молодых. Должны быть.
– Только не в «Безумии летней ночи». Там я тело, ни о чем не думающее, невинное, большеглазое, тупое, как дерево. Я должна лишь говорить «О!» да округлять в испуге глаза. В сценарии больше «О!», чем дырок в десяти килограммах швейцарского сыра.
– Ужасно, наверное, быть еще одной прекрасной мордашкой. Или телом.
Теперь они оба лежали на спине, касаясь друг друга лишь мизинцами на ногах.
– Перестань, Флетч. Меня воспитывали и учили не для того, чтобы я стояла, как столб, и говорила «О!». Я способна на большее. Фредди и я это знаем. Я говорю это не в оправдание тому, что произошло на съемочной площадке.
– А у меня возникло такое ощущение.
Мокси долго смотрела в потолок.
– Наверное, ты прав. О, дорогой!
– Впервые ты назвала меня «дорогой».
– Я обращаюсь не к тебе, а к потолку.
– С выражениями любви надо быть поосторожнее, Мокси. Помни, мы будем переписываться, когда ты окажешься за решеткой, а письма просматриваются цензором.
– Я лишь хотела сказать, что фильм этот – дерьмо собачье. Сцены статичные, диалоги напыщенные, роли стереотипные. Люди бегают друг за другом под Луной.
– Такое ощущение, что от зрителей отбоя не будет.
– Мокси Муни в главной роли.
– И Джерри Литтлфорд.
– И Джерри Литтлфорд, – кивнула Мокси. – Он также способен на большее.
– Если фильм так плох, почему ты согласилась играть в нем?
– Стив сказал, что я должна. Чтобы выполнить какой-то контракт.
– Контракт, подписанный тобой?
– Мной. Или им.
– Похоже, ты многое передоверила Стиву Питерману.
– Флетч, в моем положении другого выхода нет. Нельзя одновременно творить и заниматься бизнесом. Такое просто невозможно. Некоторым удается найти хороших менеджеров, и они счастливы до конца своих дней. Я же подобрала гнилое яблоко.
– Если тебя не засадит за решетку окружной прокурор, это сделает Д-эн-эс.
– Радужную ты мне пророчишь перспективу.
– Главное, не отчаиваться.
– Хочешь, чтобы я рассказала тебе о фильме?
– Конечно. Так в чем суть?
– Героиня – девушка. Ты это понял?
– Да. Американский стандарт. Теперь я вижу.
– Маленький городок.
– Где-то в Америке.
– Совершенно верно. Ее насилует сын начальника полиции.
– Начальная сцена?
– Начальная сцена.
– По-моему, более завлекательно, чем вид Эмпайрстейт-билдинг <Одно из самых высоких зданий Нью-Йорка, символ американских небоскребов.> с птичьего полета.
– Разумеется, об этом она никому не говорит.
– Почему?
– Девушки часто не говорят о том, что их изнасиловали, мистер Флетчер.
– С чего бы это?
– Это их раздражает. Разгадку надо искать в психологии. По какой-то, только им ведомой, причине они думают, что их перестанут уважать, если окружающим станет известно об изнасиловании.
– Неужели?
– А как по-твоему?
– Понятия не имею.
– Тебя насиловали? – спросила Мокси.
– Конечно <Подробнее в романе «Сознавайтесь, Флетч!»>.
– Ты кому-нибудь рассказал?
– Нет.
– Почему?
– Эта тема крайне редко затрагивается в разговоре.
– Ты не даешь мне рассказать сюжет фильма.
– Рассказывай.
– Девушка забеременела. При этом она влюблена в молодого негра.
– Американского стандарта?
– Ты видел Джерри Литтлфорда.
– Симпатичный парень. Похож на грейхаунда. Я имею в виду борзую, а не автобус <«Грейхаунд» – известная компания, осуществляющая междугородные автобусные перевозки.>.
– Белая девушка и чернокожий парень собираются пожениться.
– Он знает, что ее накачал другой?
– Конечно. Они очень любят друг друга.
– И что из этого вышло?
– В городке узнают, что они собираются пожениться. Народу это не нравится. Негру устраивают «легкую» жизнь. А тут выясняется, что девушка беременна. И вот в одну летнюю ночь город охватывает безумие, и негра гонят по полям, лесам, болотам, к берегу океана. Там его настигают и забивают до смерти. Нет нужды говорить тебе, что смертельный удар наносит насильник – сын начальника полиции. По голове негра, прижатой к огромному валуну.
– Мозги летят во все стороны.
– Безумие летней ночи.
– Фильм этот рассчитан на самые низменные человеческие инстинкты, Мокси.
– Да перестань, Флетч. Люди уже изменились. Жена Джерри Литтлфорда – белая.
– Да, в последние годы равенство людей с разным цветом кожи узаконено. В большинстве мест.
– Ты хочешь сказать, что кое-где его по-прежнему нет?
– Да.
– Глупости это, Флетч. Я где-то прочитала, что во всей Америке не сыскать негра без примеси белой крови.
– Мы опять вернулись к изнасилованию. Не так ли? – Флетч сел, оперся спиной о деревянное изголовье.
– Я об этом даже не думала, – Мокси перекатилась на живот, уперлась локтями в постель, положила подбородок на руки. – Просто сценарий мне не понравился. Написано ужасно. Похоже, сценарист не отрывался от бутылки. И уж во всяком случае, ничего не знает о мальчиках и девочках, мужчинах и женщинах. Юге, Севере, Америке, Мире. Сцена следует за сценой, не показывая человеческих отношений.
– Мокси?
– Я еще здесь. Надеюсь, ты меня видишь.
– Я все думаю насчет автокатастрофы. О Питермане. Кто-то из репортеров задал в полицейском участке странный вопрос. Возможно ли, что некая группа пытается воспрепятствовать съемке этого фильма?
– Нет, – после короткого раздумья ответила Мокси.
– Почему нет?
– Убивать человека, чтобы сорвать съемки?
