Он не любил заранее просчитывать ходы предстоящего сражения — все равно на деле ситуация зачастую разворачивается по каким-то смехотворным, непредсказуемым законам, как смерть булгаковского Берлиоза на облитых подсолнечным маслом трамвайных рельсах. И теперь, вызывая в воображении возможные исходы операции, Игорь точно знал лишь одно: если понадобится, он заслонит Виту от пули.
В сущности, это самая эффектная смерть для такого человека, как он, но, к сожалению, не в правилах большой игры. Такое ещё может случиться в сценарии гангстерского фильма, но никак не в жизни, где побеждает издевательская, враждующая с романтическими порывами пошлость.
Однажды Игорю пришлось расстрелять безоружного противника. Дерзкий, осатанелый бандит, не щадивший ни детей, ни стариков, должен был плевать в лицо своего палача и умереть с проклятиями на устах. А вместо этого он ползал на коленях, цепляясь за ноги Игоря, в слезах и отвратительной вони. Совсем не просто убить напустившего в штаны от страха. «Возможно, это самое человечное проявление зверя за всю его жизнь», — подумал растерянный мститель, и попросил судьбу лишь об одном — уберечь его от постыдной смерти.
— Не сомневаюсь, все русские будут на лопатках. — Войдя в номер Виты, Хью отступил на шаг, любуясь девушкой.
— Главное, они станут гадать, сколько человек обслуги привезла с собой я и почему мой парикмахер выбрал такую прическу для ответственного события. — Тряхнув только что высушенными феном волосами, Вита подмигнула Бранту. Она не только отказалась везти в Москву персонального визажиста и парикмахера, но даже не сделала попытки заполучить аналогичных специалистов у русских — просто не захотела контактов с незнакомыми людьми и затрат порядка тысячи долларов из кармана хозяев встречи.
— Ты все их жалеешь, «бедные русские». И целый час сама возишься с волосами вместо того, чтобы подремать в кресле под ветерком фена.
— Конечно, бедные. У них строится первый хоспис! И так много калек, нищих, бездомных! Бортник успел шепнуть мне, что делается в здешних больницах, роддомах… — Вита помрачнела и строго погрозила пальцем Бранту. — Они бедные. И никакой зловредный дядюшка Хью не остановит меня от пожертвований. Хотя бы на детский дом или больницу.
— Черт! Да они лодыри и попрошайки. Предпочитают стоять с протянутой рукой, вместо того, чтобы налаживать свою жизнь. Работать! Разве это так трудно — просто хорошо работать?!
— «Они», «они»! Они — разные. А мне жаль ту женщину, с ввалившимися глазами. Помнишь, как тень на больничной подушке. И даже улыбалась провалившимися, иссохшими губами, а совсем недавно, кажется, была красивой… Ой, как же это жутко знать, что твой мозг сжирает опухоль… Зажмурившись, Вита сжала виски тонкими руками, обтянутыми длинными, выше локтя, черными перчатками.
— Довольно нагнетать мрак! и так за окном мерзость. Правда, кухня у русских оказалась не так уж плоха, как обещали. Может, и насчет мафии слегка преувеличивают? — хмыкнул в бородку Брант.
— Как и мои достоинства. Я постараюсь выглядеть поскромнее, чтобы не спровоцировать новые дифирамбы.
— Зря волнуешься, их уже давно сочинили. А это платье, по-моему, достаточно эффектно. Лишь бы обошлось без прогулок по лесу и сквозняков. Здесь везде разгуливает ветер.
На черном длинном платье без рукавов отсутствовали какие-либо украшения, кроме крупной белой розы, пристегнутой на перекрещении широких полос, образующих лиф. Два треугольника кожи — у шеи и над пупком выглядели вполне невинно и в то же время роскошно. Казалось, что кроме собственного под платьем Виты ничего нет
… Таявший в Москве снег здесь, за городом, покрывал все аккуратным, искрящимся в свете фонарей покровом. Аллея между высоких елок, ведущих прямо к ярко освещенному подъезду дворца застелена ковровой дорожкой, на которую из лимузина ступили туфельки Виты.
Их ждали — две шеренги выстроившихся вдоль дорожки людей закричали приветствия, бросая в гостью пригоршни конфетти, витые ленты серпантина, живые цветы. Грянул оркестр. Из дворца двинулись навстречу дорогим гостям ответственные лица во фраках, с атласными перевязями через плечо. Появились откуда ни возьмись официанты с подносами, и первые брызги шампанского сверкнули в серебристом от легкой метели воздухе.
Рядом с Витой появился господин, взяв на себя перевод речей и поздравлений. С этого момента Вита полностью перешла на «автопилот». Она радостно улыбалась, изящно отвечала на любезности, вовремя поворачивалась к камерам, делала и говорила именно то, что ожидали от неё организаторы. Без преувеличенного заигрывания с толпой, суеты и растерянности, Вита стала идеальной королевой бала, словно несколько раз репетировала весь ритуал.
Ее поздравляли нарядные дети, подносили дары серьезные юнкера в каких-то театральных мундирах, приветствовали отпрыски дворянских родов, представители театральной общественности. Опустив на колени спокойные руки, увенчанная сверкающей короной, Виталия восседала в похожем на трон кресле все с той же милой улыбкой, готовая поддержать предложенную игру — открыть танцы, поднести дар воспитанникам интерната, попасть в кадр с московскими знаменитостями.
«Кукла. Красивая кукла, — думают все эти разглядывающие её люди, мужчины и женщины», — догадался Игорь. — «Ведь она желанна и недоступна, а следовательно, чтобы не мучаться от этого противоречия, обычный человек должен лишить её души».
Лесникову хотелось поймать взгляд Виты, но её темные глаза скользили мимо, не замечая преобразившегося гида. Лишь его голос неизменно возникал рядом, когда требовалось перевести что-либо, но это был голос не стоящего внимания автомата. «Что она чувствует — в центре завистливого любопытства и безнадежного вожделения? Одна среди незнакомых, ненужных ей людей? Залетная пташка из страны вечных грез, неувядаемого благополучия, бесконечной весны. Подарки, подарки, подарки… Избалованное дитя преуспевающего бизнесмена, любимая маменькина дочка — избранница фортуны, победительница, выросшая в фамильном особняке под картинами Веласкеса и Тицианта, как образно выражаются журналисты, подчеркивающие породу мисс Джордан, её несомненные прирожденные достоинства. Это и видно — королевские повадки в крови у девушки. Покоряющая простота и высшая элегантность». — Размышлял наблюдательный Лесников, отметив про себя, что никогда не сумел бы сыграть женщину. Во всяком случае, такую. Вот она сказала милый комплимент нарядной малышке с навитыми длинными локонами, вот с улыбкой приняла комплимент представительного господина и его сиятельной свиты, состоящей из представителей творческой интеллигенции. А потом одарила вниманием известного политика и приняла приглашение на тур вальса.
Центр зала мгновенно освободился для представительной пары. Не ожидавший такого внимания мужчина сбился с движения, но королеву тут же подхватил статный кавалер из числа специально намеченных для неё партнеров. Они танцевали легко и были похожи на идеальных влюбленных. Голова Виты изящно откинута, в смеющихся глазах играла радость Наташи Ростовой, вальсировавшей с князем Андреем. Не одно женское сердце сразило в эти минуты обидное сопоставление «я — она». Она, несомненно, жила ярче, красивее, увлекательней, на том дальнем берегу, до которого не дотянуться, имя которому — Сказка.
Никто не заметил, что, привычно исполняя бальный ритуал, мисс Джордан отправилась в дальнее путешествие. Ее мысли снова посетили тот день, который она тщетно старалась забыть.
… Ранняя весна в Северной Каролине. На лужайке у красного кирпичного здания с вывеской «Муниципальный приют для круглых сирот» появились мелкие желтые цветочки. Две девочки лет семи заняты строительством кукольного городка с клумбами и сквериками. Они не заметили, как директриса мисс Джеки Арнаути в сопровождении незнакомых мужчины и женщины наблюдают за их игрой. Подойдя к девочкам, они приветливо заговорили с ними.
— Что это у тебя, малышка? — спросил склонившись над белокурой худышкой представительный джентльмен.
— Это замок для Нэнси, — живо ответила девочка, показывая мужчине куклу. — А вы кто?
— Я очень добрый и сильный дядя. Меня зовут Стив. Хочешь посмотреть на свой парк сверху? — быстро подняв девочку, он посадил её к себе на плечо. Ой, какая легонькая!
— Опусти ребенка, милый. Она испачкает ногами твой пиджак, — заметила рыжеволосая женщина. Возвращенная на землю девочка едва не расплакалась, но удержалась и крепко сжала кулачок. ей так захотелось сунуть свою ладошку в крепкую пятерню Стива и уйти с ним далеко-далеко. Но рыжей леди наверняка не понравится эта затея. Вита думала о госте всю ночь и ждала его.
Через несколько дней их — Виту и её подружку Жозефину — круглолицую, крепенькую латиноамериканку с медовой кожей и смоляными ресницами привели в кабинет директрисы, одев в нарядные платья. Мистер Стив и его супруга ждали девочек. Они долго все вместе о чем-то беседовали, смеялись, ели привезенные гостями фрукты и сладости. Вита даже сидела на коленях у Стива, впервые за всю жизнь чувствуя себя по-настоящему счастливой и защищенной. А потом её увела воспитательница и объяснила:
