— Вот симпатичные-то как раз и не положительные, — усмехнулась Света.
— Это ты брось. Не умничай. Нам, молодым и красивым женщинам, умничать ни к чему. Кто много думает, быстро стареет и покрывается морщинами, как под жарким солнцем.
— А на севере покрываются лаком?
— Не знаю, я там не загорала.
Болтая, подруги свернули в антикварный магазин и, сразу позабыв о предмете своего спора, стали разглядывать разные искусные вещички: фарфоровые статуэтки, бронзовые табакерки, веера из слоновой кости. Отдельно висели картины, среди которых опытный специалист мгновенно выделил бы городские пейзажные наброски Добужинского, несколько кубических полотен Филла и даже одну маленькую романтическую работу Мелендеса. Но конечно же самые ценные картины находились не в зале, а в кабинете хозяина магазина, а также на его загородной даче. Он и сам вышел на минутку, в своем желтом пиджаке похожий на огненную шаровую молнию, стал присматриваться к посетителям. Но ничего любопытного для себя не обнаружил. Следом появилась элегантная хорошенькая брюнетка в брючном костюме, давшая какое-то указание продавщице. Так судьба впервые представила подругам Олега и Полину, с которыми столь неосторожно столкнулся накануне Сергей Днищев.
Сам же он теперь, разочарованный, возвращался к своему другу-фотографу, его питону и унизительному позированию.
— А где маска Брежнева? — заорал на него Гена Черепков.
— Тип один подхватил на память, — отмахнулся Сергей. — Угомонись. Скоро ты сможешь купить себе целый музей восковых фигур, если будешь меня слушаться.
— Ага. Скорее нас самих воском зальют.
— Невелика беда. Молчи и слушай. У меня вызрел гениальный план.
Но слушать его приготовился лишь питон Гоша, потому что его хозяин занялся перезарядкой «полароида».
— Так вот, — нисколько не смущаясь этим обстоятельством, продолжил Сергей. — Прежде всего нам нужен начальный капитал — тысяч пятьдесят долларов. Лучше сто. Но это я постараюсь раздобыть в ближайшее время.
— А что потом? — наконец-то стал проявлять интерес Гена.
— Потом… — Сергей выдержал паузу, как хороший актер. — Потом мы пойдем в Мавзолей и похитим мумию Ленина.
Черепков смачно сплюнул на землю и полез в карман за сигаретами.
— Я всегда знал, что ты идиот, — обстоятельно доложил он. — Зачем нас только свела судьба в пионерском лагере двадцать лет назад? Ума не приложу. Может быть, чтобы мне труднее жилось на белом свете?
— Наоборот. Чтобы ты не заблудился в потемках. Ладно, продолжаю. Видишь ли, мой юный друг, тело нужно предать земле, а то не по-людски выходит, не по-христиански. Кроме того, рано или поздно это сделают без нас. А так мы избавим Россию от висящего над ней рока, поскольку гений и сейчас живее всех живых. Но мы не станем хоронить мумию. Мы загоним ее американцам. Они и так скупили у нас все, что только можно. Остался Ленин. Купят за любую цену, потому что дураки. И тогда он будет выпускать свои бессмертные флюиды уже там, где-нибудь на Потомаке. Поглядим тогда, что произойдет с Америкой лет этак через двадцать. Срок вполне достаточный, чтобы перевернуть у них все вверх тормашками.
— За что ты так не любишь Америку? — усмехнулся Гена.
— А что, заметно? Нет, повелитель питонов, я ее по-своему обожаю, готов проглотить и выплюнуть. Впрочем, она не баба, чтобы ее любить. И это не относится к делу.
— Все твое дело — бредовое.
— Согласен. Но мы ведь и живем сейчас как в бреду. Мы галлюцинируем, смотримся в кривые и разбитые зеркала и дышим зарином. Так что все в порядке. Моя идея — в духе времени.
— Ладно, надевай маску Ельцина, работать пора.
— Погоди. Сначала ответь: ты со мной?
— А как ты собираешься провернуть всю эту… операцию?
— Это уже другой вопрос, отдельный. Не волнуйся — в лучших большевистских традициях: взять Мавзолей штурмом, на броневике. Ленину мой замысел понравился бы. Может быть, захватить заодно из Кремлевской стены чью-нибудь урну? Какого-нибудь Куйбышева или Вышинского на худой конец?
— Не остри, говори серьезно.
— Под покровом ночи. Когда город спит и видит тревожные сны. Мы спустимся с неба, подобно ангелам, на воздушном шаре в виде летающей тарелки, одетые в космические комбинезоны, с факелами в руках и…
— И прямиком отправимся в Кащенко, — перебил друга Гена.
Умный питон согласно кивнул головой, обвив плечи хозяина. Сергей перестал улыбаться, глаза его стали более серьезными, в них даже появилась какая-то задумчивая печаль. Он почему-то достал изготовленное Черепковым удостоверение и понюхал его.
— Пахнет кожей, типографской краской и чуть-чуть жасмином, — произнес он. — Этот запах и сыграет в нашем деле главную роль… Да, Гена, план у меня конечно же немного иной. И касается он, возможно, совсем другого мавзолея. Но об этом ты узнаешь в следующий раз.
Глава десятая
ОБЪЕКТ ПРИСТАЛЬНОГО ВНИМАНИЯ
Пока Света и Мила разглядывали антикварные статуэтки, а Сергей Днищев жарился под горячим солнцем с питоном на шее, элегантная жена хозяина магазина, оставшись в кабинете одна, достала из сумочки вчерашнюю бумажку с номером телефона. Только что ее муж, Олег Кожухов, отбыл по своим коммерческим делам и должен появиться дома лишь поздно вечером. Самое подходящее время позвонить… Но Полина все еще колебалась, как бы проверяя себя: правильный ли выбор она сделала? Она не хотела ошибиться, поскольку на карту было поставлено очень многое. Практически вся ее жизнь. Но, осторожная и расчетливая с детства, похожая на изящную желтоглазую пантеру, она редко ошибалась, зная, когда и где совершить нужный прыжок, чтобы настичь выбранную жертву. Похоже, что вчерашний обаятельный сумасброд, даже чуточку балбес, как нельзя лучше подходит для той роли, которую она ему наметила. Словно настырный мотылек, он сам прилетел на огонь ее глаз. А раз так, то другого случая можно и не искать.
Тонкими пальцами Полина коснулась кнопок на телефоне, быстро набрала номер. Если бы она знала, что предмет ее мыслей стоит лишь в нескольких десятках метров от дверей магазина, с клоунской маской на лице и питоном на шее, занятый уточнением плана, в котором определенная роль принадлежит ей! Они оба как бы искали друг друга в темной комнате, не догадываясь о том, что и сами являются объектом охоты… Послушав длинные гудки, она повесила трубку, решив перезвонить часика через два.
Полина Кожухова, в девичестве Фильтрович, двадцати четырех лет от роду, кроме незаурядно привлекательных внешних данных обладала еще и практичным умом, и почти мужской способностью идти к своей цели, перешагивая через нравственные преграды. Рано, весьма рано почувствовала она все неоценимые достоинства женских прелестей и как легко с их помощью можно управлять мужчинами. В двенадцать лет, просто из любопытства, она вкусила ласки одного настырного десятиклассника, после чего подумала, что больше никогда и никому не будет отдаваться «за так». Приятное надо совмещать с полезным. И подарки потекли к ней рекой. В числе ее любовников через некоторое время оказался классный руководитель — учитель истории, а чуть позже и директор школы. Они как-то сами притягивались к ней, словно скрепки к магниту, ей даже не надо было шевелить тонкой черной бровью — настолько сильный сексуальный жар источала ее аура. Надо ли говорить, что Полина окончила школу с золотой медалью?
Родители смотрели на ее «шалости» сквозь пальцы, а многочисленные поклонники умудрялись улаживать между собой «территориальный вопрос», оставаясь каждый в пределах своих границ. Но Полину нельзя было назвать просто распутницей. В груди ее горел неугасимый огонь коварства и любви, жажда наслаждения и измены, желание вырвать у жизни ту долю, которая ей причитается по праву, а заодно прихватить и чужую. Еще лучше — несколько.
Она считала это оправданным и естественным, поскольку все вокруг, начиная с ее родителей, самоутверждались с помощью обмана или предательства. А в последние годы вся «эта страна» будто сошла с ума и мошенничество вообще стало нормой жизни; те же, кто пытался жить иначе, вызывали лишь брезгливый смех и чувство сожаления. Пришло время негодяев, великих и маленьких, умных и глупых, жестоких и благородных. За редким исключением, крали и обманывали все. Президент клялся на Конституции, а позже расстреливал ее из танков, обещая народу скорое благоденствие и водя его за нос. Народ обманывал президента, угрюмо расползаясь по щелям и не веря никому из политиков. Политики и депутаты обманывали друг друга, потому что больше обманывать уже было некого. Чиновники и бизнесмены тащили из страны все, словно напавшие на обезлюдевший город мародеры. А мертвые пытались ухватить живых и утянуть их за собой в могилу.
Полина Фильтрович решила поступать в МГИМО и благодаря своим обширным связям поступила-таки, но проучилась лишь один курс, после чего сменила фамилию на Григоренко, став супругой убеленного сединами профессора. Дальнейшее пребывание в стенах учебного заведения показалось ей лишней тратой времени. Но хоть она и стала «профессоршей», материальных благ это прибавило не так уж много: наука и культура в сей демократический период резко покатились в выгребную яму, где им, собственно, и определено место в истинно цивилизованных странах мирового сообщества. Полина поняла, что сделала ложный ход, схватившись вместо ферзя за пешку. На ее счастье, Алексей Фомич Григоренко оказался таким лапочкой, что через полгода, на исходе своих шестидесяти лет, оставил ее молодой вдовой. Правда, в четырехкомнатной квартире.
