Он вызвал начальника службы безопасности, бывшего майора милиции Румянцева — именно он порекомендовал приставить к Илоне своего протеже и чуть ли не родственника, бывшего боксера, двадцатипятилетнего Михаила Васнецова. Идея была простая: ему вменялось в обязанности исполнять роль не столько телохранителя, сколько опекуна, следовать за нею, не особенно досаждая. От него требовалось всегда знать, где и с кем находится дочь шефа, предупреждать об опасности, защищать в случае необходимости, но чаще всего его функции сводились к тому, чтобы в конце концов доставить свою подопечную по домашнему адресу. Сегодня, если верить жене, Илона явилась домой в сопровождении одного лишь Румянцева. Тогда где этот бездельник телохранитель, которому он платит деньги?
Вошел Румянцев, поздоровался, сел, сложив крупные руки на столе и склонив голову, как бы внутренне сгруппировавшись.
— Не понимаю, что происходит, — неожиданно для самого себя на визгливых тонах начал Костецкий. — Вы мне обещали, что ваш подопечный будет присматривать за моей дочерью? Где он сам, позвольте вас спросить?
— Я уже в курсе, — глухо пробормотал Румянцев.
«Он уже в курсе — надо же, — мысленно передразнил Румянцева Костецкий. — Очень мне от этого полегчало… Привыкли в милиции дурака валять и ни за что не отвечать».
Костецкий был несправедлив к майору — тот был хорошим профессионалом и дело свое знал. Вот только то, чем он занимался в фирме «Квик», язык не поворачивался назвать профессиональными обязанностями. Ходить по пятам за взбалмошной бездельницей, у которой есть все, чего она ни пожелает, не хватает только острых ощущений, — не слишком увлекательное и благородное занятие. Будь он ее отцом — быстро привел бы в чувство с меньшими затратами. Впрочем, он служака и обязан не обсуждать, а выполнять приказы, а потому нашел для этих целей как будто серьезного парня, который раньше занимался боксом. Получив травму, ушел из спорта, потом около года проработал в милиции. Парня, Михаила Васнецова, он знал не очень хорошо, но он показался ему толковым. Деньги опять же были хорошими, кто от таких откажется? Ходил он по пятам за Илоной около месяца, и вдруг на тебе!
— Так где этот бездельник?
— Я выясню, Станислав Константинович, — пообещал Румянцев, — в любом случае он у нас больше не служит, я найду ему замену, а пока сам буду выполнять его обязанности.
Это уже был разговор, и Костецкий немного отошел.
— Хорошо еще, что все обошлось, — уже миролюбиво сказал он.
«Да уж, обошлось», — вздохнул про себя Румянцев. Шеф еще не знал, что именно и каким образом «обошлось», и это ему еще предстояло узнать, и, самое неприятное, из его, Румянцева, уст. Вряд ли Костецкому понравится информация о последних проделках его дочери, но куда деваться? Рано или поздно он все равно об этом узнает.
Когда Румянцев рассказал Костецкому о том, что случилось ночью, тот прямо-таки покрылся испариной. Минуты две он не сводил взгляда с лица начальника охраны, словно в ожидании опровержения только что услышанного. Румянцев, потупившись, рассматривал крышку стола для заседаний.
— Так, — наконец произнес Костецкий, — допрыгались, только этого и не хватало… И чем они там занимались на этой квартире?
«Наверное, не книжки читали», — мелькнуло в голове у Румянцева. Девке бы давно уже нужно ноги повыдергивать и спички вставить.
Костецкий заметался по кабинету, то и дело налетая на выстроенные вдоль длинного стола для совещаний стулья.
— Почему все-таки они попали в поле зрения милиции? — Он никак не мог успокоиться.
— Занимался этим капитан Ремезов, и он утверждает, что квартиру давно облюбовали наркоманы. Ремезов человек серьезный, и у меня нет оснований сомневаться в его компетентности.
Костецкий со стоном схватился за голову.
Румянцев продолжал:
— Мне сразу по старой памяти позвонил начальник штаба, я немедленно выехал… Утром всех отпустили, тем более что оснований для задержания, собственно, как таковых и не было. Но вашу дочь могли и задержать, потому что в ее сумочке обнаружили оружие….
Румянцев замолчал и многозначительно посмотрел на Костецкого.
Станислав Николаевич рухнул в кресло и с тоской вспомнил, что забыл свои таблетки дома.
— Оружие? Какое оружие? — переспросил он.
— «Макаров».
— Господи, да зачем он ей? Пистолет не ее, он принадлежит кому-то другому, его наверняка ей подбросили, — запричитал Костецкий. — Вообще, чья эта квартира, ну, в которой…
— Да там черт ногу сломит. Хозяева ее уже лет пять сдают, и кто в ней только не жил. Не знаю, как Ремезов вышел на эту хату, видимо, наводка у него была. Короче, хотел он всех, кого там застукал, под этим предлогом от души потрясти, но мы вовремя вмешались.
— Спасибо, Петр м-м-м… Аркадий Петрович, — Костецкий никогда прежде не называл Румянцева по имени-отчеству, — я ваш должник.
— Не за что, — отпарировал Румянцев. А сам подумал: «Лишь бы за тем «Макаровым» ничего не числилось и каких-нибудь особенных пальчиков на нем не обнаружили…»
— А как объясняет пистолет сама Илона?
— Утром она еще вообще ничего не говорила, — вздохнул Румянцев и поднял на Костецкого глаза честного служаки.
Костецкий заиграл желваками и так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев, а Румянцев нехотя продолжил:
— Боюсь, что ее, по крайней мере, еще раз вызовут для дачи показаний.
Костецкий обхватил голову руками: последний комментарий его окончательно добил.
Румянцев ушел, оставив шефа в одиночестве. Костецкий велел секретарю никого к нему не впускать и снова забегал по кабинету из угла в угол.
С дочерью нужно было немедленно что-то делать, как-то остановить это сползание на дно. Сегодня застукали в квартире, в которой собираются наркоманы и хранят оружие, чего же тогда ждать завтра? Внезапно Костецкий застыл на месте, точно изваяние: выходит, она тоже наркоманка? И сам себя одернул: нет, не может этого быть. Он чувствовал, как в душе его зрела злоба не столько на Илону, сколько на жену, упустившую дочь, все просмотревшую. Себя он не винил, ему некогда было заниматься ее воспитанием, он мостил дорогу в будущее Илоны, он сушил мозги, боролся и добивался… Ах, сейчас не до этого. Сейчас нужно принимать решение, нужно срочно приструнить эту девчонку! И сделать все, чтобы неприятная история не стала достоянием гласности, иначе выборы ему не выиграть.
Глава 8
Киднеппинг как он есть
К обеду Светлана была, что называется, «без задних ног», выяснила мизер, а точнее, нечто, не поддающееся логическому осмыслению. Предположение о том, будто профессорская дочка могла похитить Катю, дабы повлиять на Ольгу, не укладывалось в голове. Не укладывалось, и все! Тогда она настоящая маньячка! А если и вправду маньячка? Картинки одна страшнее другой, из тех, что с чувством и смаком рисовал в своих криминальных репортажах Барсуков-Очевидцев, выстроились в сплошной видеоряд. Одна за другой, одна за другой… Перед глазами возникли туповатые броские заголовки типа «Семейные разборки» или «Кровавые выходные». Она вспомнила цифры, приводимые в конце сводок: сколько угнано машин, совершено ДТП, и так далее. И обязательно строчка: «Ушли и не вернулись». Она всегда была заполнена. Находились ли они, эти ушедшие? Не так давно она где-то знакомилась со статистикой о пропавших людях, и она ее потрясла. Представить, что Катька станет учетной единицей в этой ужасающей статистике, было выше Светланиных сил.
«Что это ты раскаркалась, — обругала она сама себя, — кончай размазывать сопли и соображай, соображай».
Она возвращалась домой к Ольге, в глубине души надеясь, что дверь ей откроет Катька, получившая заслуженный нагоняй, но живая. Будет смотреть на нее виноватыми глазами из-под шапки белокурых кудряшек. И выяснится какая-нибудь достаточно уважительная причина, из-за которой она не ночевала дома. Потом они вместе попьют чаю и лягут спать, а на кухне будет тихонько верещать включенный приемник.
Дверь открыла Ольга с совершенно запавшими глазами, в которых все-таки на краткое, самое первое мгновение блеснул огонек надежды: ведь звонить могла и Катька. Вдруг она потеряла ключ?
— Ну что? — спросила она, запахиваясь в стеганый халат.
Вид у нее был более чем болезненный. «Как бы Ольга не слегла», — подумала Светлана.
Светлана более-менее подробно рассказала о том, что ей удалось выяснить, стараясь не заострять внимания на пребывании в отделении милиции.
Рассказ о таинственной женщине, вечером подошедшей к Кате возле школы, окончательно добил Ольгу. С ней тут же случилась истерика.
— Это она, это она! Я же тебе говорила! Она обещала и сделала!
Ольга забегала по комнате, на ходу хватая одежду и натягивая ее на себя.
— Ты куда? — опешила Светлана.
