— Это ты? — удивилась Лорен, подняв трубку. — Ты что-то забыла? Только не говори, что оставила ключи. В прошлый раз я нашла их… нет, тебе лучше не знать, где именно.
— Ты права, но ключи со мной. — Несмотря на то, что поблизости никого не было, прежде чем продолжить, Никки огляделась. — Послушай, я видела сегодня утром, что ты очень загружена…
— Да-да, у тебя что-то срочное?
— Воротничок священника. На котором пятно крови. Не могла бы ты заняться им в первую очередь?
— У тебя появилась версия?
Перед глазами Никки стоял пластырь на пальце капитана Монтроза. Она хотела было сказать: «Надеюсь, что нет», но вместо этого произнесла:
— Кто знает? Нужно кое-что проверить.
Никки услышала в трубке шелест бумаги, затем Лорен ответила:
— Хорошо, постараюсь побыстрее. Но ты же понимаешь, что анализ все равно займет какое-то время.
— Тогда начинай немедленно.
— Ладно, буду гнать изо всех сил. — Лорен хмыкнула и продолжила: — Пока мы говорили, я отправила тебе свой отчет. — Никки взглянула на монитор и увидела входящее письмо. — Обрати внимание на новый факт. Техники прочесали камеру пыток, нашли несколько волос, но главное — обнаружили нечто напоминающее кусочек ногтя.
Никки вспомнила труп священника, — все ногти были целы. Подруга это подтвердила:
— Я только что дважды осмотрела тело; ни на руках, ни на ногах нет сломанных ногтей.
— Значит, это, возможно, ноготь того, кто его пытал, — произнесла Хит. — Если, конечно, он не остался от предыдущих посетителей.
Такая вероятность делала найденную улику неубедительной, однако она могла дать новую ниточку в расследовании. Лорен предложила провести также срочный анализ ногтя, затем попрощалась.
— Ну, как у тебя идут дела? — спросила Никки, войдя в помещение для работы с аудио- и видеоматериалами — переоборудованный чулан, где Таррелл просматривал видеозапись с камеры, установленной в «Опасных связях».
— Тружусь изо всех сил, детектив, — ответил тот, не отрывая взгляда от монитора. — Как ни странно, посетителей немного, так что я стремительно приближаюсь к концу.
— Именно поэтому ты у нас медиакороль. — Хит обошла стол и пролистала распечатки фотографий посетителей клуба, сделанные детективом. — Отец Граф не попадался?
— Лица его я не видел, — сказал Таррелл. — Кстати, здесь с лицами вообще туговато. Глянь-ка на этого парня на поводке, в маске с молнией вместо рта! Будто смотришь вырезанные сцены из «Криминального чтива».
— Или «Победителей шоу»,[25] — пробормотала Хит, рассматривая снимок. Из десятка людей на фотографиях Таррелла Никки узнала только уборщиков и Роксан Пельтц. Она положила просмотренную стопку около принтера. — Мне нужно показать их экономке священника. Ты скоро закончишь?
Таррел остановил видео и развернулся к ней.
— Прошу прощения, разве так принято обращаться к королю?
— Хорошо, поняла. Скоро ли вы закончите… сир?
— Дай мне еще двадцать минут.
Она посмотрела на часы. Обед — у тех счастливцев, кто действительно делал перерыв на него, — давно закончился. Она спросила Таррелла, какой сэндвич ему принести, и сказала, что вернется через пятнадцать минут. Выйдя в коридор и закрывая за собой дверь, Никки улыбнулась — из-за двери донесся приглушенный вопль: «Эй, я же сказал „двадцать“!»
В гастрономе «У Энди» была доставка в офис, однако, несмотря на холод, Никки хотелось пройтись. День выдался необыкновенно тяжелый, и какой-то первобытный инстинкт приказывал ей двигаться, чтобы сбросить напряжение. Ветер начинал стихать, зимний воздух уже не так сильно обжигал лицо, хотя температура понизилась. Свернув на Коламбус-авеню, она услышала за спиной какой-то хруст и обернулась. Огромный джип-внедорожник тоже медленно поворачивал направо с 82-й, и одна из его чудовищных шин, заехав в сточную канавку, раздавила замерзшую лужицу. Осколки льда разлетелись в разные стороны. Хит бросила взгляд на лобовое стекло, чтобы узнать, кто ездит по городу на таких здоровенных тачках, но разглядеть ничего не удалось. Двигатель взревел, и машина скрылась в потоке транспорта, но Никки еще долго слышала ее шум.
— Компенсирует недостаток размера в другом месте, — пробормотал проходивший мимо почтальон, и Никки рассмеялась. Она любила Нью-Йорк и его жителей, так легко и непосредственно вступающих в разговоры с незнакомцами.
Пока продавец в «Энди» готовил для нее сэндвичи с беконом, латуком и помидорами, Никки снова проверила входящие звонки и электронную почту. От Рука ничего не появилось с того момента, как она смотрела в последний раз — то есть перед тем, как сделать заказ. Она прихватила у прилавка со специями два дополнительных пакетика с медом к холодному чаю для Таррелла и снова взглянула на телефон. Потом подумала: «К черту!» — и нажала на кнопку быстрого набора. Но она не услышала даже длинных гудков — сразу включилась голосовая почта. Пока она слушала автоответчик, сама не зная, что хочет сказать, мужчина, ожидавший свой сэндвич с ржаным хлебом и тунцом, развернул газету, и Никки снова увидела фото Рука и его симпатичного агента с улыбками до ушей, у входа в «Ле Сирк». Хит нажала «отбой», не оставив сообщения, заплатила за еду и поспешила навстречу ледяному ветру, проклиная себя за слабость. Она докатилась до того, что сама бегает за парнем!
Мысли Шерон Гинсбург всегда были написаны у нее на лице; когда Хит появилась в доме священника без предварительного звонка, Гинсбург состроила такую гримасу, будто только что открыла холодильник и почувствовала запах прокисшего молока. Но Никки было совершенно наплевать. Сегодня она уже проявила сочувствие и понимание, и как оказалось, совершенно напрасно; было ошибкой отправлять Гинсбург в дом священника. И Никки не собиралась отвлекаться от работы и волноваться насчет того, не обидела ли она подчиненного.
Решение взять дом священника на себя окрепло после разговора с детективом. Проведя здесь несколько часов, Гинсбург не смогла сообщить начальнице ничего нового; она просто повторила то, что Никки уже знала из разговора с экономкой и звонка криминалистов — по поводу пропавшего медальона со святым и выдвинутых ящиков комода. У Никки возникло вполне логичное предположение, что детектив все это время просто сидела на диване с миссис Борелли и смотрела «The View».[26]
Однако делать замечаний Шерон она не стала. Это вряд ли изменило бы Гинсбург. Хит решила, что сейчас нет смысла вымещать на ней свое дурное настроение; она была зла на саму себя за то, что не побеседовала с экономкой утром, — все из-за журналистов, политических интриг и тревог за босса.
— Миссис Борелли, — начала Никки, когда они уселись за кухонный стол, — нам нужно задать вам несколько вопросов, пока события еще свежи у вас в памяти. Понимаю, как это тяжело. Скажите, вы готовы к разговору?
Глаза худенькой старушки распухли и покраснели от слез, но взгляд был ясным и уверенным.
— Я хочу помочь вам найти того, кто это сделал. Я готова.
— Давайте еще раз вспомним дни накануне исчезновения отца Графа. Прошу прощения, если вы уже говорили об этом с детективом Гинсбург.
— Нет, она у меня ничего такого не спрашивала, — удивилась миссис Борелли.
Гинсбург демонстративно полистала блокнот.
— Вы сказали, что в последний раз видели его вчера в восемь или восемь пятнадцать утра, — произнесла Шерон, повторяя информацию из заявления об исчезновении священника.
Но Никки лишь улыбнулась экономке и продолжила:
— Отлично, с этого и начнем.
Полчаса Хит расспрашивала старушку о последних днях отца Графа, задавая хорошо продуманные вопросы. Постепенно вырисовывалась картина не только вчерашнего утра, но и нескольких недель перед исчезновением священника. Его жизнь текла по заведенному распорядку, — по крайней мере, это касалось первой половины дня. Он поднимался в пять тридцать для утренней молитвы, открывал церковь в шесть тридцать, начинал служить утреннюю мессу в семь утра, и без десяти восемь миссис Борелли подавала ему завтрак.
— Помню, как, чувствуя запах бекона, он старался побыстрее закончить службу, — говорила она. Видимо, это воспоминание как-то утешало несчастную.
Остальную часть дня священника занимали административные дела прихода, визиты к больным, совещания в нескольких местных обществах, в которых он состоял. Экономка утверждала, что за последние дни его распорядок дня не менялся. То есть почти не менялся.
— Он стал надолго уходить из дома на ланч. И несколько раз даже опаздывал к ужину, это было не похоже на него.
Хит допила кофе и сделала заметку.
— Каждый день? — уточнила она.
— Дайте подумать. Нет, это случалось не каждый день.
Никки подождала, пока старушка вспомнит даты, затем записала их, а миссис Борелли налила ей еще кофе.
