Вывод из всех моих наблюдений напрашивался один: киллер поджидал Павлова на лестничной клетке. Сделав свое дело, он не бросил жертву в подъезде, а вынул ключи из кармана убитого, открыл ими квартиру и затащил туда труп. Быть может, убийце требовалось обыскать квартиру. Но не успел он прикрыть за собой дверь, как тут появляется лейтенант Голокопытенко. Киллер в него стреляет, и тот бежит во двор, а вслед ему летит еще одна пуля. Голокопытенко повезло и не повезло одновременно. Повезло в том, что он застал киллера буквально на месте преступления, как бывает разве что в американских фильмах, а отнюдь не в российской действительности, ну и еще в том, что после этого он вообще остался жив. Пусть меня благодарит за это…
А не повезло лейтенанту во всем остальном. Кстати, надо будет выяснить, что, собственно, он видел. Но прежде я должна попытаться задержать киллера. Если я уж во все это ввязалась, то, черт меня побери, нужно идти до конца!
Прежде всего я быстро и решительно обыскала квартиру, хотя сильно сомневалась, что киллер еще здесь. Безрезультатно. Затем я обследовала подъезд — поднялась до девятого этажа и обнаружила, что замок, на который была закрыта решетка лестницы, ведущей на крышу, сорван. Причем — выстрелом.
Я вздохнула скорее облегченно, чем разочарованно. Исчезновение киллера через крышу снимало необходимость дальнейших его поисков в данный момент. Немедленная погоня все равно ни к чему не приведет: раз киллер ушел по крыше, он спокойно выйдет через соответствующие люки — в любой из пяти оставшихся подъездов. И поминай как звали. Вдвоем с Голокопытенко мы при самом большом желании его не остановим.
Так что я вздохнула и начала спускаться вниз по лестнице.
* * *
На пятом этаже я столкнулась с лейтенантом Голокопытенко, который пренебрег моими указаниями и все-таки поднялся. Правда, на сей раз он держал в руках какой-то массивный металлический щит, при ближайшем рассмотрении оказавшийся крышкой от канализационного люка.
— Собери пятнадцать крышек и получи приз — по морде от работников «Водоканала», — раздраженно сказала я. — Вы похожи на Дон Кихота, Володя. Хотя нет, по телосложению — больше на Санчо Пансу.
Мы вошли в квартиру и захлопнули за собой дверь.
— Я прямо на него наткнулся, — мрачно выговорил Голокопытенко. — Он, конечно, сбежал?
— Ну конечно. Через крышу. Сбил выстрелом замок и сбежал. Это Павлов? — Я указала пальцем на бородатого мужчину, распростертого на полу.
— А мне откуда знать? Я Павлова ни разу не видел.
— М-да, — протянула я, присаживаясь на корточки возле трупа и внимательно осматривая его. — И как тут все было после того, как мы расстались с вами у подъезда? Как выяснилось, ненадолго расстались.
— А что было? Я поднялся на пятый этаж. Пешком, разумеется, потому что, если вы успели заметить, лифт выключен.
— Успела…
— Я смотрю — а дверь приоткрыта! Ну, думаю, не иначе как Павлов в двенадцатом часу ночи мусор выносить пошел, трудолюбивый наш. Я туда сунулся, а там этот мужик на полу, и второй его тянет. Я онемел на секунду. Тот, что тащил убитого, меня увидел, а вот я его не очень: он был в черной вязаной шапочке, натянутой до бровей. В общем, милая картина.
— И он в вас выстрелил?
— Да прямо с ходу! Я не знаю, как это он умудрился промазать, потому что я в двух метрах стоял. Наверно, уж очень быстро я бежал.
— Да, из подъезда вы, лейтенант, выскочили с крейсерской скоростью, — насмешливо сказала я. — Ничего не скажешь, бегун вы хороший.
— А что мне оставалось делать? — обиделся лейтенант Голокопытенко. — Ринуться на стрелка и голыми руками завалить его, хотя у него в руках «ТТ»…
— Зато сейчас у вас в руках крышка канализационного люка, — перебила его я. — Ладно, вызывайте своих, район ведь к Волжскому РОВД относится. А я пока осмотрю квартиру, раз уж влипли в дельце…
Лейтенант Голокопытенко набрал номер и начал доносить до коллег смысл происшествия, свидетелем и жертвой которого едва не стал, а я осмотрела труп и саму квартиру. Вне всякого сомнения, следов обыска не было, значит, либо квартира интересовала киллера куда меньше, чем хозяин данного жилья, либо он просто не успел ее осмотреть. Лежащий же на полу мужчина, который действительно являлся дрессировщиком Леонидом Георгиевичем Павловым — подтверждение тому я нашла в обнаруженных при нем документах, — был застрелен двумя выстрелами в упор. Первый пришелся в сердце, а второй, видимо, контрольный, — в лоб. Оба, безусловно, были смертельны.
Милиция явилась неожиданно быстро. Правда… не та, какую мы ожидали. Я стояла на лестничной клетке, а Голокопытенко по моей просьбе вворачивал лампочку, чтобы лучше осмотреть место убийства, и тут послышались голоса и неторопливые шаги — при свете загоревшейся лампочки нам явились двое. Это были старший лейтенант с красной наглой мордой и старшина, морда которого была краснее и наглее физии старлея примерно настолько же, насколько меньше было его звание.
— Нар-рушаем? — рявкнул последний на Голокопытенко, который стоял на табуретке, расставив в стороны руки с зажатой в одной из них вытащенной им из патрона перегоревшей лампочкой. — Лампочки выкручиваем? Вот тут вызов поступил, что хулиганят. Кто-то орал на весь подъезд, вот и вызвали. В этом подъезде торгуют самогоном.
— Вы кричали, Володя? — повернулась я к Голокопытенко.
Тот пожал плечами и ответил:
— Ну, когда драпал от стрелявшего, то, наверное…
— Все понятно, — подвела итог я.
Все действительно стало понятно. Кто-то из жильцов, потревоженный воплями Голокопытенко, вызвал милицию, думая, что буянят алкаши, отоварившиеся по здешнему адресу живительным самогоном.
— Ты, что ли, вызывал, етишкин кот? — спросил старлей у Голокопытенко.
— Вообще-то мы с вами на брудершафт не пили, — ответил Голокопытенко, раздраженно шевеля бровями, — так что не надо мне тыкать. А милицию действительно вызывал я. Но не вас. По-моему, убийства — не в сфере деятельности патрульно-постовой службы.
— Да ты че, мужик? А ну-ка, Колян, бери его, — кивнул старлей своему напарнику. — Я сейчас сообщу куда надо, что тут пьяный и оскорбля-ет… милицию при исполнении.
— Спокойно, — сказала я. — Насчет пьяного я бы, пожалуй, поспорила, кто именно здесь пьяный, а вот что оскорбляют… Вы прежде разберитесь, лихие хлопцы, а потом картофельную шелуху на уши цепляйте.
— Я сотрудник уголовного розыска, — сказал Голокопытенко, шаря по карманам в поисках удостоверения. Видно, в пылу побега и последующего возвращения «со щитом», запамятовал, где именно у него обычно лежат корочки.
— Ага, сотрудник, — отозвался наглый старшина, — а я папа римский. Давай, лепи. Веди себя прилично, дятел, а то пятнадцать суток впарю!
— Да что же это такое? — произнесла я, еще до конца не уразумевая всей гнусности поведения приехавших «стражей порядка». — Тут человека убили, а вы нам лекции по культуре поведения вставляете!
— Я бы тебе вставил… — пробасил краснорожий старлей. — Чего там с ней базарить… Видно же — пьяная! Кантуем всех в машину — и поехали.
— Я, конечно, всегда знал, что на пэпээсных разъездах много встречается даунов, но чтобы до такой степени… — не выдержал Голокопытенко. — Еще раз повторяю: здесь произошло убийство. А что касается вас, ребята, то я разберусь. Подам докладную записку. Кстати, в прошлом году совместно с хлопцами из прокуратуры я выловил двух лихачей типа вас: вымогали у подвыпивших граждан деньги, угрожая долгосрочным задержанием. При этом сами были нетрезвы. Сержант Васягин и старший сержант Круглов. Слыхали про таких? Вас, случаем, не на их место взяли? Если что, то местечко можно опять подчистить.
— Убит Леонид Георгиевич Павлов, — сквозь зубы произнесла я, — дрессировщик городского цирка. Сейчас сюда прибудут представители уголовного розыска. Поезжайте вылавливать алкашей и хулиганов в другом месте. Не создавайте лишних проблем, их и так хватает.
Я открыла дверь квартиры, и взорам изумленных «стражей порядка» во всей красе предстал труп Павлова.
* * *
Сотрудники угрозыска появились через полчаса. Их тоже было двое, и по тому, как дружески, хотя, впрочем, с легким оттенком иронии, поздоровались они с Голокопытенко, я поняла, что на этот раз выяснения отношений со стражами порядка не предвидится. Пока приехавшие осматривали труп и квартиру, я вышла на лестничную клетку и закурила. Вообще-то я была равнодушна к курению, но на этот раз обстановка как-то располагала.
С верхних этажей послышалось пыхтение, матерная ругань и бухающие шаги, а потом в поле моего зрения снова показались знакомые старлей со старшиной из ППС. На этот раз они были отягощены добычей: в их руках болтался замысловатого вида алкаш, обросший бородой, в рваном полупальто, которое, верно, было очень модного фасона, только мода относилась где-то к концу шестидесятых — началу семидесятых.
