Святогор вообще никому ничего не рассказывал о своей невесте, только фотографию, с которой она улыбалась загадочно, как Мона Лиза, поставил на микшерном пульте и на вопросы Бальгана о том, что она вообще за девица, отвечал скомканно и сжато, просто нехотя, отбивая желание вообще этим вопросом интересоваться.
Звукооператор включил на всю мощь звуковые мониторы, из которых зазвучал не слишком приятный уху голос Алмаза. Это потом, после того, как Святогор его почистит приборами, подложит подпевки и инструменты, даст обработку, голос зазвучит, как трель соловья, а пока его звучание с дурацким акцентом было противнее жужжания бормашины. Святогор напялил на голову огромные наушники, уперся своим длинным носом в монитор, и Татьяна поняла, что разговора у них не получится. Недаром же звукооператора за глаза звали Угрюмым. Но после расставания с Анжеликой он стал угрюмее раз в сто.
Татьяна решила ехать домой, вышла из студии и села в машину, но по дороге ее осенила одна дельная мысль.
Назавтра к воротам склада, куда нанялся охранником на работу Краб, подъехал черный «БМВ», перед которым самолично и спешно начальник охраны распахнул дверь. Из «бимера», когда он въехал и остановился на территории, вылез моложавый мужичонка небольшого роста, подвижный, с лицом живым и проницательным, одетый в хорошо пошитый костюм, возрастом лет около сорока. Почему-то он напомнил Крабу, осторожно выглянувшему в окно, циркового клоуна в свободное от основной работы время. Мужчина в сопровождении начальника охраны сразу же направился в сторожку пропускного пункта, где Краб делал вид, что смотрел новости по маленькому черно-белому телевизору.
— Вот это он самый и есть наш «Никола Питерский»! — в шутку представил поднявшегося им навстречу Краба начальник охраны. — Уложил в одиночку Жору Костромского и еще двоих его бойцов, а третьего я самолично взял.
Краб пожал руку приехавшему мужчине, похожему на циркового паяца, и заметил: рукопожатие его хоть и не было сильным, но отличалось уверенностью решительного человека. Мужчина тоже с любопытством рассматривал Краба, хотя в его взгляде и сквозило недоверие. Он словно пытался своим взглядом, как рентгеном, просветить внутренности человека, неожиданно появившегося возле склада и в одиночку справившегося с бандой отморозков.
— Меня зовут Арсений Львович, — представился приехавший мужчина, — можешь звать меня просто и без формальностей — Львович. Вот эти склады, это, собственно говоря, мой бизнес. Когда мне доложили о том, что на моем складе застрелили Жору Костромского, который уже не только мне успел досадить, но и многим моим партнерам по бизнесу, то я решил самолично познакомиться с человеком, который его ликвидировал.
— Вообще-то Жору не я пристрелил, — ответил Краб, — а другой отморозок его убил из обреза…
— Знаю я все, с этим парнем из банды Жоры Костромского уже побеседовали кому следует, — кивнул с хитрой улыбкой хозяин, садясь на диван, — и он нам рассказал, что давно с Жорой расстаться собирался, потому что тот стал безобразничать по-черному да на подельников своих давить. Но все повода якобы не было деру дать. А застрелил он Жору Костромского случайно. В тебя целился.
— Я знаю, — кивнул Краб.
Арсений Львович хлопнул начальника охраны по спине, типа, иди прогуляйся, жестом предложил Крабу присесть, а потом спросил, хитро прищурив глаза:
— Так ты говоришь, что в поезде тебя студенты обокрали? На лоха ты вроде не похож, как тебя могли студенты провести?
— И на старуху бывает проруха, — ответил Краб, — особенно если человек в отпуск едет с холодного Севера. У него настроение радужное, все попутчики кажутся душками, с которыми и выпить, и поговорить не грех. А ты что, намекаешь, что я засланный казачок?
— Не без этого, — развел руками в стороны Арсений Львович, — посуди сам — ты ни с того ни с сего нарисовался, охрану нашу побил, а теперь вот и банду Жоры Костромского оприходовал.
— По уму, за то, что я для вас сделал, можно было бы мне прямо сейчас выдать денег на обратный билет до Североморска и не пудрить мозги, — угрюмо ответил Краб, — я бы сел в поезд и уехал отсюда, да и у вас бы лишних вопросов относительно моей личности не возникало. Не получился у меня отпуск — что поделаешь, поеду домой, за грибами похожу, на рыбалку съезжу.
— Слушай, а что ты вообще делаешь на Севере? — подобрел Львович. — Много тебе там платят в твоем подразделении?
— На жизнь хватает, — хмуро ответил Краб, — голодать не приходится. Я Родине служу не за деньги, а потому что призвание у меня такое. И иначе я жить не смогу. Так как насчет премии за то, что я Жору Костромского прищучил, чтобы я мог домой вернуться?
Но Арсений Львович не торопился на этот вопрос отвечать. У него явно было какое-то предложение для Краба, только он не спешил его делать, все еще взвешивая свое решение и обдумывая — не проколоться бы. Но, видимо, за разговором Краб ему пришелся по душе, поэтому он сказал:
— Знаешь, у меня освободилось недавно вакантное место моего личного телохранителя. И подходящей кандидатуры я все никак не найду. Не хочешь попробовать на меня поработать? Зарплата хорошая, квартиру однокомнатную для проживания я предоставлю, автомобиль «БМВ» будет в твоем личном распоряжении.
— С каких щедрот это мне сразу же и такое сладкое место? — поинтересовался Краб.
— Дело не в тебе даже, а в ситуации, которая вокруг меня сложилась, — ответил Львович, — ты мужик смелый, оружием и приемами владеешь, потому не буду тебе врать и скажу — твоего предшественника застрелили. Целились в меня, а попали в него и сразу насмерть, наповал. Так что место-то не шибко сладкое, поопаснее будет, чем на войне. Но зато я и плачу очень хорошо.
— Бизнес, я слышал, у вас не слишком легальный, — сказал Краб, — контрафактная продукция.
— После торговли наркотиками, оружием и проституции по рентабельности мой бизнес стоит на четвертом месте, — с гордостью ответил Львович, — с той лишь разницей, что за первые два карают очень сурово, за третий так себе, а за мой не карают вовсе. Подумаешь, уничтожат партию контрафактных дисков, склад или завод закроют, а меня оштрафуют — прибыль-то у меня тысяча процентов! Я в другом месте продолжу работать.
— Получается, что те, кто производят все, что ты у них воруешь, копируешь и продаешь, остаются без прибыли, — сказал Краб.
— У нас в России иначе денег не заработаешь, все воруют, — ответил Львович. — Вон олигархи нефть и газ у народа украли, оставили народ голодным, без штанов и без работы, и ничего — совесть их не мучит. А наше дело и вовсе благородное, я считаю. Артисты эти, режиссеры, певцы и так на лимузинах разъезжают, строят себе терема за границей, не обеднеют, если с нами поделятся! Мы же их продукцию народу, который олигархи обокрали, продаем по дешевым ценам. Благое дело делаем. Так что насчет моего предложения?
— Так ведь у меня паспорт украли и права, я теперь бомж, — сказал Краб.
— Ничего страшного, — махнул рукой Львович, — завтра сделаем тебе новый паспорт и новые права на любое имя, какое пожелаешь. И считай, тебе повезло сегодня, ты получил очень выгодное предложение.
Краб больше не лез с расспросами относительно его деятельности и своей точкой зрения насчет «пиратства» к Львовичу. Он и так чуть не навредил себе, когда стал заступаться за артистов, у которых «пираты» воровали их деньги, — этого в конторе Арсения Львовича не любили. Еще Краб понял, что принял его в свою контору Львович ненадолго — пока Краба не убьют, как его предшественника. Оказалось, что в данный момент идет серьезная война за передел сфер влияния на российском рынке «пиратской» продукции между различными производителями. Слишком уж «сладким» был этот бизнес — правду говорил Арсений Львович в разговоре с Крабом на складе — рентабельность сумасшедшая, а наказания в отличие от торговли оружием, наркотиками или проститутками практически никакого.
С уверенностью говорил Львович, что с «пиратами» в России еще долго не покончат: ведь такая стая чиновников и депутатов самых разных собраний со всего этого кормится, что для того, чтобы «пиратство» в России искоренить, надо всех губернаторов на всех местах в России поменять и всех больших милицейских шишек с их мест ссадить. А этого в таких масштабах никто никогда сделать не позволит, потому что мафия воровская за последние десять лет окрепла и проникла уже во все властные структуры. За своих людей любому голову оторвет.
— Ну вот подумай, — рассуждал Арсений Львович, когда Краб вез его на новеньком «БМВ» на какую-то деловую встречу, — вот на Камчатке наши же браконьеры краба дальневосточного вылавливают и нагло везут прямо в Японию и там выгружают, получают наличкой бабло, государству, само собой, фигу с маслом, и никто с этим справиться не может. А почему не может? Да потому что те, кто должны этого краба охранять, его же и воруют. Я не про рядовых погранцов говорю, которые сами люди подневольные, а про тех чиновников, которые сидят в высоких креслах и с этого дела имеют свой процент. И никто им не указ — ни президент, ни менты. А по-моему, проблема решается проще простого, и был бы я президентом России, я бы так и сделал. Надо просто поставить у берегов Японии нашу подводную лодку да потопить пару браконьерских кораблей вместе с экипажем, чтобы неповадно было. И поверишь — завтра ни одна сука в Японию больше краба не повезет. А то был я во Владивостоке, краба не купить, все браконьеры в Японию увезли!
