Старыгин успел перехватить взгляд, которым доктор Абст наградила Коврайского за это замечание. Темные глаза на миг сверкнули, в них появился огонек интереса, но тотчас потух, и глаза снова стали непроницаемы.
— Могу я узнать, как это случилось? — поинтересовался Дмитрий Алексеевич, оглядевшись по сторонам. — Ведь у вас, как я вижу, хорошая система сигнализации, и охрана…
— Действовали настоящие профессионалы, довольно равнодушно ответил хозяин. — А против профессионалов никакие замки и никакая сигнализация не помогут. Правда, меня удивляет — зачем людям такого уровня понадобилось красть не слишком дорогие картины? Вряд ли их хлопоты окупились!
Старыгин промолчал.
У него было вполне сложившееся мнение на этот счет: картина Свеневельта понадобилась злоумышленникам из-за своего размера, для того чтобы сделать на ней поддельный «Дозор», а две другие, скорее всего, похитили для отвода глаз.
Однако поделиться своей версией Дмитрий Алексеевич не мог ни с Катаржиной, ни, тем более, с владельцем похищенных полотен. По крайней мере, сейчас.
За чаем разговор шел об искусстве. Хозяин выказал нешуточную осведомленность о последнем событии в Эрмитаже. В прессе много писали о повреждении знаменитой картины Рембрандта. Пани Катаржина тоже задавала вопросы по существу. Старыгин ловко ушел от расставленных ловушек и перевел разговор на отвлеченную тему. Хозяин не предложил осмотреть свою галерею, мотивируя это тем, что там сейчас идет ремонт меняют сигнализацию.
Простились в холле, молчаливый человек в черном костюме вышел проводить их до машины. Напротив террасы на солнечной лужайке, на большой круглой клумбе расцвели весенние цветы — желтые нарциссы, лиловые крокусы, что-то еще… Немолодой садовник распрямил спину и поклонился гостям. Слугу в черном позвали из дома, пани Катаржина остановилась и заговорила с садовником по-чешски. Он улыбнулся и отвечал очень дружелюбно и без подобострастия. Дмитрий Алексеевич ничего не понял из их разговора, потому что говорили они быстро и вполголоса.
Слуга вернулся, извинившись, и они продолжали путь к воротам. Старыгин удрученно молчал. След оборвался. Ему нечего будет сказать Агнессе Игоревне сегодня вечером по телефону.
— Просто удивительно, — сказал он, вовремя спохватившись, чтобы не сопроводить слова тяжким вздохом, — при такой сильной охране и вдруг кража! Господин Коврайский, по-моему, слишком спокойно все воспринимает… И даже не сказал, когда это случилось — не так давно, ну надо же!
— Именно об этом я сейчас говорила с садовником, — спокойно ответила Катаржина, — видите ли, это пан Воржичек, мой старинный знакомый. Раньше он работал садовником в замке Карлштайн, а я там подрабатывала летом, будучи студенткой…
Старыгин снова отметил, что его спутница не сказала, как давно это было.
— Пан Воржичек многого не знает, — продолжала Катаржина, — но слуги болтали, что сигнализацию кто-то отключил. Причем очень быстро и тихо. Полицию, конечно, вызывали, но хозяин просил не поднимать шума — дескать, картины не слишком ценные, и он не хочет, чтобы его репутация пострадала.
— Но садовник хотя бы помнит, когда это случилось? — Старыгин не сумел скрыть досаду. —Из беседы с хозяином у меня сложилось такое впечатление, что ему все равно.
— Три месяца назад, после Нового года, — ответила пани доктор, и добавила, усмехнувшись, если вам нужна точная дата, можно выяснить в полиции.
— Стало быть, ограбил кто-то из людей приближенных, вхожих в дом? — быстро задал следующий вопрос Старыгин.
Хозяин дома показался ему весьма скользким типом, и вполне возможен такой вариант, что он сам имитировал кражу. Чтобы в случае чего, быстро откреститься — украли, мол, картину, и он понятия не имеет, где она сейчас находится.
— Код сигнализации знает всего несколько человек, — продолжала доктор Абст, — все они вне подозрения. Как вы, наверное, заметили, господин Коврайский — весьма оригинальная личность. Он живет очень уединенно и редко выбирается из дома. Терпеть не может шумные компании и яркий свет. Однако до кражи, его весьма часто навещала какая-то дама, так что даже садовник это заметил. Потом она пропала, просто исчезла. То есть больше он ее не видел.
— Дама? Может он знает, кто она такая? встрепенулся Старыгин.
Глаза Катаржины блеснули неподдельным интересом, но Старыгин этого не заметил.
— Русская. Полная, очень белокожая блондинка, — ответила она с нескрываемым ехидством, имени и адреса своего она, к сожалению, садовнику не оставила…
Старыгин наконец сообразил прекратить расспросы, которые выглядели по меньшей мере странно.
* * *
— Сколько раз я тебе говорила про кофе! —Алиса швырнула чашку на ковер и с удовлетворением проследила за тем, как коричневое пятно расползлось по светло-бежевой поверхности.
— Что про кофе? — испуганно переспросила горничная.
— Что про кофе! — передразнила ее хозяйка. —Не делай вид, что ты еще глупее, чем кажешься! Я тебе сто раз говорила, что кофе должен быть горячим! Горячим! Ты это слово понимаешь? Или тебе нужно показать его в словаре?
— Он был горячий… — робко возразила горничная.
— Так ты еще будешь со мной спорить? взвизгнула Алиса и запустила в строптивую девчонку тарелкой.
— Нет, Алиса Васильевна, — проговорила та, увернувшись. — Не буду…
— Еще раз такое повторится — и можешь считать себя уволенной!
На самом деле кофе был вполне сносный, но Лика Сарычева, большой авторитет по части отношений с прислугой, говорила, что время от времени непременно нужно закатывать скандалы, иначе горничные распускаются и садятся хозяевам на шею. Допустить такого Алиса не хотела, поэтому решила начать день с воспитательного скандала.
— Долго я буду ждать свой кофе? — проговорила она умиротворенным голосом.
Горничная метнулась к двери, но прежде чем она скрылась, Алиса добавила:
— И пятно на ковре не забудь отчистить!
Алиса облегченно перевела дыхание. Все-таки воспитательная работа очень утомительна!
Дверь малой столовой снова распахнулась.
Алиса удивленно подумала, что горничная уже несет кофе взамен вылитого, но это была Анфиса. Остановившись, как всегда, с дебильным видом, она сложила руки на животе и сообщила:
— Алиса Васильевна, к вам господин Крество… Крестовоздвиженский!
С гордостью выговорив такую сложную фамилию, она застыла, как египетская мумия.
Алиса подскочила: ведь сегодня и вправду должен был приехать какой-то музейный таракан по поводу той новой статуэтки! Его тоже удалось раздобыть через Лику, у Сарычевой просто немыслимое количество знакомых!
— Проси, — милостиво разрешила Алиса.
В столовую колобочком вкатился кругленький седенький старичок с младенчески розовым лицом и длинными, лихо закрученными усами. Алиса поднялась и сделала несколько шагов ему навстречу, как-никак старик — какая-то большая величина в своем музейном мире…
— Здравствуйте, Иван… Фиолетович! — произнесла она тоном царственной особы, принимающей иностранного посла.
— Филаретович, душечка, Филаретович! — поправил ее старикан.
— Ах, извините, — светским тоном протянула Алиса. — Я всегда путаю эти иностранные имена!
— А это имя самое что ни на есть русское! пропыхтел старик, озираясь по сторонам.
— Да что вы? Никогда бы не подумала! Хотите кофе? Или, может быть, чаю?
— Да нет, душечка, работа есть работа, никогда не смешиваю разные жанры! Где у вас тот.., предмет, о котором вы хотели узнать мое мнение?
— Ну, пойдемте тогда в библиотеку! — Алиса проследовала к дверям и сделала въедливому старику приглашающий жест.
Библиотекой Алиса гордилась. Здесь у нее были собраны всевозможные редкости, в основном — с подачи той же Лики Сарычевой. Четыре огромных шкафа были снизу доверху заполнены книгами в красивых кожаных переплетах (куплены по случаю у какого-то профессора), по стенам красовались картины русских художников, на каминной полке стояли две бирюзовые китайские вазы. Здесь же Алиса пристроила ту самую статуэтку, из-за которой пришлось пригласить музейного старичка.
Дело в том, что статуэтку Алиса купила у одного знакомого, и когда Лика ее увидела, сразу начала кричать, что Алису обманули, подсунули фальшивку, новодел. Ну да — разобиделась, конечно, что Алиса проявила самостоятельность, что-то купила сама, не через Лику!
Но статуэтка Алисе очень нравилась, и тогда Лика предложила прислать этого старичка, который прекрасно разбирается во всех старых цацках. Если он скажет, что новодел — значит, и правда…
— Вот эта вещица! — протянула Алиса, указывая на небольшую терракотовую статуэтку — женская фигурка в свободных греческих одеждах…
Старичок осторожно взял статуэтку в руки, поправил очки, внимательно пригляделся.
