Следующий визит в Зареченске состоялся в районную прокуратуру, что вела дело о смерти гражданки Полежаевой Ирины Анатольевны. Почему о смерти, а не об убийстве? Как назло, дело было передано только что назначенному следователю, пришедшему в органы прокуратуры сразу же после окончания Академии права.
Я ожидала чего угодно, но только не таких плачевных результатов. Следователь, круглолицый блондин с невыразительными глазами, громко отрекомендовавшийся Василием Платоновичем Назаровым, просто поражал своей детской наивностью.
Представившись адвокатом профессора Полежаева и показав имевшуюся в моем арсенале на подобный случай ксиву частного адвоката, я попросила следователя познакомить меня с материалами дела.
— Бывшая супруга вашего клиента умерла в результате несчастного случая, — безапелляционно заявил он в начале нашей беседы. — Уголовное дело закрыто.
— Позвольте спросить, коллега, на основании каких фактов вы пришли к столь решительному выводу? — поинтересовалась я у Назарова.
— После анализа всех имеющихся в деле материалов. Замки входной двери абсолютно целые, отмычками или подогнанными ключами их не открывали. Следов насилия или борьбы на теле Полежаевой не обнаружено. Анализ крови трупа показал присутствие в организме сильной дозы алкоголя, следовательно, накануне смерти Полежаева была попросту пьяна. На радиаторах отопления в спальне, где и обнаружен труп, есть следы крови. Следовательно, проводив гостей и собираясь лечь спать, Ирина Полежаева оступилась, упала и ударилась головой о чугунные радиаторы батареи центрального отопления. — Выражение лица Назарова свидетельствовало о его фанатичной уверенности в собственной правоте.
— Представим себе последние минуты Полежаевой несколько по-другому, — предложила я свою версию. — После ухода собутыльников появляется некто, чей приход не вызывает ее удивления или возмущения. Более того, достаточно много выпившая за вечер Ирина отправляется с этим субъектом в свою спальню, чтобы получить удовольствие не только от алкоголя. Она полностью доверяет этому мужчине, поэтому совершенно спокойно поворачивается к нему спиной. За сим следует удар топора — отработанный, точный. Череп расколот, смерть наступает практически мгновенно.
Кровь действительно попадает и на радиатор центрального отопления, но это вовсе не доказывает случайности гибели. Убийца убеждается в смерти своей жертвы, хладнокровно забирает с собой топор, кладет его, допустим, в обыкновенный черный пластиковый пакет, гасит свет, а затем спокойно покидает место преступления.
— Откуда вы знаете, что свет во всей квартире был потушен? — недоуменно спросил следователь. — Эта деталь потрясла меня больше всего. Она не связывала воедино все узелки версии о несчастном случае.
— По опыту, Василий Платонович, по собственному опыту. Если я ложусь спать одна, то верхний свет вырубаю первым, а нижний — в последнюю очередь, уже лежа в кровати. Если у меня гость, то скорее всего верхний и нижний свет будут потушены сразу. Знаете ли, очень приятно раздеваться в его объятиях в ночном полумраке. — Я томно закатила глаза.
— С вами трудно спорить, госпожа адвокат, — согласился следовательский молодняк. — Но родственники умершей не предъявляют никаких претензий, они согласны с версией несчастного случая.
— Вы работаете в интересах родственников потерпевшей или в интересах закона? — очень спокойно произнесла я провокационную реплику. — Если моя версия верна, то убийца ходит на свободе и может продолжить свой кровавый счет.
Следователь молчал, тогда я перешла в наступление:
— Как прокуратура следит за соблюдением законности в своем районе? Пятнадцатилетнюю девочку, дочь погибшей, почему-то забирает ее тетка. И это при живом отце, который не лишен родительских прав. — Я выжидающе посмотрела на следователя.
— Мы не располагали адресом отца девочки. Тем более что родственники Оксаны со стороны матери отрицательно характеризовали его! — объяснил Назаров свое бездействие. — Кстати, можно поинтересоваться родом его занятий?
— Заведующий кафедрой, профессор Тарасовского технического университета, — отрекомендовала я своего клиента.
Василий Платонович просто развел руками.
— Кстати, товарищ Назаров, а почему квартира погибшей в отсутствие дочери превращена фактически в притон, очевидно, бывшими знакомыми умершей?
В этот раз следователь не стал уточнять, откуда я располагаю подобной информацией. Он только начертал несколько строк в своем настольном календаре.
— И еще, Василий Платонович. — Я подвинулась чуть ближе к нему, дабы показать всю значимость предстоящей фразы. — Я прошу вас по своей линии или совместно с органами опеки и попечительства заняться вопросом передачи несовершеннолетней, оставшейся без попечения матери, родному отцу.
Следователь согласно закивал, записывая и это в свой календарь.
— Интересно, нам кто может быть полезнее: следователь-новичок или подкупленный убийцами страж закона? — спросил меня Полежаев, когда я села в машину.
— Очевидно, новичок. Если он заметит свет в конце тоннеля, начнет землю рыть, раскапывая дело, — предположила я.
— Да, пока Васю самого не закопают, — с грустью согласился профессор. — Кстати, зачем ты сдала ему Петюню и его компанию?
— Для активизации наших противников. А то получается, что замочили бедную женщину и думают, что все это сойдет им с рук? — возмутилась я.
Ужинать в этот раз мы решили в придорожном кафе на выезде из Зареченска. Достаточно громкое название — «У Ашота» — обещало кавказскую кухню. Так и оказалось. Повара кавказской национальности предложили люля-кебаб, очень напоминающий разновидность шашлыка, с той лишь разницей, что между ломтиками мяса лежали обжаренные спелые помидоры. Палочки люля-кебаба внушительными размерами напомнили моему спутнику шашлык на озере Рица в Абхазии, которое он посещал неоднократно в благословенные советские времена. У меня же они не вызвали ровным счетом никаких ассоциаций.
Разомлевшие после сытного ужина, мы несколько минут молча сидели в машине, соображая, что делать дальше. Заканчивалась среда. Предпринимать что-либо на ночь не имело смысла. Как говорится, береженого бог бережет. Устраиваться на ночлег было рановато. В запасе имелась еще пара солнечных часов.
Интуитивно я понимала, что вторая часть этого дела будет гораздо серьезнее. Перед сложной работой надо расслабиться, дать нервам отдохнуть. И тут у меня мелькнула шальная мысль. Я давно подозревала, что эта весна может подействовать на меня совершенно непредсказуемым образом. Так и есть! Я сошла с ума! Именно сейчас мне захотелось сделать самую большую глупость в своей жизни.
— Михалыч, поехали купаться! — Я потянулась, разминая утомленные кости.
— Поехали, только учти, я плаваю как топор, — сразу предупредил меня профессор, будучи скорее всего тоже в состоянии легкого помешательства.
Стояла на удивление безветренная и теплая для середины апреля погода. Минут через пятнадцать мы нашли подходящее местечко. Волга образовывала здесь небольшой заливчик, к которому почти вплотную подходила березовая рощица. Местечко было достаточно далеко от трассы, а за деревьями машину и нас не увидеть с дороги.
Когда расположились, выяснилось, что ни у него, ни у меня нет с собой купальников.
— А зачем они нам, милый? — наивно спросила я профессора, целуя его и расстегивая рубашку. «Господи, прости меня, грешную, я совсем потеряла голову!» — промелькнуло у меня в голове.
Взявшись за руки, поеживаясь от теплого, но все-таки весеннего ветерка, мы вошли в воду. Вода оказалась ледяной!
— Раз, два, три! — не отпуская руки Полежаева, как в детстве, отсчитала я, а потом отважно вместе с ним окунулась по шейку. Это был постине подвиг!
В воде мы выдержали самое большее две минуты. Выбравшись на берег, что было сил побежали к машине. Иннокентий схватил, к счастью, заранее приготовленное махровое полотенце и принялся растирать меня до красноты. Сухая и согретая, я проделала с ним ту же процедуру. Одеваться никто не спешил. Но порыв ветра напомнил, что на дворе всего лишь середина апреля, а не разгар июля. Нырнули в гостеприимно открытый «москвичок», благо сиденья мы догадались опустить загодя. В «бардачок», еще в Тарасове, перекладывая вещи из своей машины, я спрятала НЗ — бутылку марочного кизлярского коньяка.
Следующие мгновения больше напоминали сказочный сон. Согревшись рюмкой дагестанского коньяка, мы потянулись друг к другу… Как описать то чудо, что называется любовью? Нет, не сексом, а именно любовью? Пожалуй, первый раз в жизни я восторгалась огнем мужских глаз, охватывающих меня, дрожала от прикосновения его рук к локтям, подмышкам, позвоночнику, которые никогда прежде не вызывали у меня такого возбуждения. Сливаясь с ним в одно целое, я шептала совершенно искренне: «Я люблю тебя, милый!» — и радовалась, что Полежаев не лжет мне, ведь он не говорил тех же слов, он просто восторгался мною…
