любой другой вариант просто ужасен. Или она все же сделала другие, гораздо более мрачные выводы?.. Ветурлиди даже думать боялся о такой возможности.
Он понятия не имел, сколько уже тут находится. Часы у него забрали, и Ветурлиди полностью потерял счет времени. Наверняка скоро полдень, и все обычные люди заняты работой… Его сознанием вновь овладела мысль о соседях. Не то чтобы сейчас их мнение имело хоть малейшее значение, но все-таки… Все-таки Ветурлиди не мог избавиться от ощущения, что оно имеет значение. Их семья жила в этом районе уже десять лет, и отношение окружающих к ним нельзя было списывать со счетов. Чужое мнение – в данном случае мнение об их семье соседей, которых он даже не всех знал по именам, – являлось своего рода зеркалом, и, глядя в него, Ветурлиди хотел видеть лишь идеальное отражение. Ходить с высоко поднятой головой – то, к чему он всегда стремился, и теперь его этой возможности лишили, и не только его, но и Веру. На всю семью легло пятно позора.
Он старался не падать духом – стоит дать слабину, и его песенка спета. От клаустрофобии Ветурлиди, к счастью, никогда не страдал, так что находиться в закрытом пространстве не являлось самой большой из его проблем. Будь иначе, ему пришлось бы куда тяжелее. Четыре стены, ни одного окна, запертая дверь – и упование на снисходительность сограждан. Нет-нет, сдаваться нельзя. Рано или поздно его отпустят – надежда умирает последней.
Ветурлиди спросили, нуждается ли он в услугах адвоката. Он, не задумываясь, ответил, что среди его знакомых адвокатов нет и он даже не представляет, кому можно позвонить. Его заверили, что это не проблема, поскольку есть возможность назначить защитника и Ветурлиди даже не придется выбирать его самому. Он некоторое время поразмышлял и пришел к выводу, что его согласие может быть приравнено к признанию. Ему казалось, что его хотят заманить в ловушку, – скажи он, что нуждается в адвокате, и его тут же сочтут виновным.
Надо сказать, приглашение встретиться в кафе с коллегой из Рейкьявика не только удивило, но и обрадовало Андрьеса.
Он приехал в столицу в связи с расследованием смерти девушки, тело которой обнаружил в тот злосчастный день в летнем доме в Вестфирдире. Чего он только не повидал на своем веку, работая в полиции, но эта ужасная история произвела на него особенно гнетущее впечатление и прочно врезалась в память.
С Андрьесом связался представитель столичной полиции по имени Лидур, который и проводил расследование. Ему было около тридцати лет или чуть больше, и человеком он казался энергичным и амбициозным.
Они договорились встретиться в кафе «Мокка», о котором Андрьес знал лишь понаслышке.
Андрьес пришел пораньше и теперь сидел у окна, потягивая черный кофе. Был разгар рабочего дня в середине недели, поэтому других клиентов в кафе не оказалось. Вскоре в заведение вошел молодой человек, весь вид которого говорил о бескомпромиссности, характерной для любителей отдавать приказы. Роста он был не очень высокого, но обладал завидной мускулатурой. Он сразу направился к столику, за которым сидел Андрьес.
– Здравствуйте. Вы, я так полагаю, Андрьес, – сказал он и сдавил ладонь коллеги в стальном рукопожатии.
– Да, здравствуйте.
– Вижу, уже заказали себе кофе. – Он отошел к барной стойке и почти сразу же вернулся со своей чашкой.
– Отлично, что смогли приехать, – усаживаясь напротив, сказал он компанейским тоном.
– А как же иначе?
Андрьес чувствовал себя несколько неловко – кафе казалось ему довольно странным местом для рабочей встречи. Почему бы Лидуру было просто не пригласить его в свой кабинет? Или полицейское управление Рейкьявика – место слишком пафосное для провинциального сыщика? Андрьес попытался отогнать от себя это предположение – зачем искать подводные камни? Столичный коллега просто хотел, чтобы гость не чувствовал себя не в своей тарелке, не более того.
– Дело, конечно, скверное, – продолжил Лидур. – Прямо скажем, ужасное.
– Да, верно.
– И вы первым оказались на месте происшествия. Сцена наверняка была еще та!
– Ну, на своем веку я всякое повидал…
– Спасибо, что приехали в Рейкьявик. Понимаю, что мы отрываем вас от работы.
– Ничего страшного, – ответил Андрьес.
– Но иначе никак. Кто лучше вас опишет все обстоятельства? – Он немного помолчал. – Бедная девушка.
Андрьес кивнул. Он не совсем понимал, к чему идет их разговор.
– Как бы то ни было, тот, кто это сделал, теперь под арестом, – добавил Лидур. – Расследование прошло довольно гладко, и все улики указывают на него. Но вы ведь уже в курсе подробностей, не так ли?
– Да-да, – пробормотал Андрьес, уткнувшись в чашку с кофе.
– Такие дела нужно раскрывать в самые короткие сроки. Когда убивают молоденьких девушек – это нечто из ряда вон выходящее. Убийства в Исландии большая редкость, поэтому тянуть тут нельзя. Людям не терпится узнать о результатах.
– Да, вы отлично сработали.
– Нам повезло, что он забыл там свой свитер, – продолжил Лидур.
– Свитер?
– Да, шерстяной свитер, что был обнаружен рядом с трупом. Вам об этом разве не говорили? Мы, вообще-то, делали все, чтобы эта информация не просочилась в прессу.
– Вот как? Нет, со мной никто не связывался.
– Он оставил на месте преступления свой свитер и уже признался, что вещь принадлежит именно ему. У нас также есть свидетели, которые незадолго до случившегося видели его в этом свитере в Рейкьявике. Он наверняка был в летнем доме в те выходные, хотя и утверждает обратное. Вы разве не помните, что на полу лежал свитер?
– Нет, знаете ли… Я оторопел при виде трупа в луже крови. Вряд ли я в тот момент мог заметить что-то еще. Зрелище, скажу я вам, не из приятных.
– Да уж, могу себе представить, – сказал Лидур невозмутимо. – На свитере была кровь, поэтому он – основная улика. Было бы прекрасно, если бы вы смогли вспомнить о нем, раз уж вы оказались на месте происшествия первым. Наши криминалисты нашли свитер, но хотелось бы, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что он был там в момент обнаружения трупа.
– Вы хотите, чтобы я о нем вспомнил? Но… я не помню.
– Конечно, понимаю. Но было бы неплохо, если бы вспомнили.
– Неплохо?
– У нас, разумеется, есть и другие улики – на суде он как миленький сознается… Но хочется, чтобы комар носа не подточил, понимаете? Вы не помните, был ли свитер у нее в руках, или она лежала на нем?
– Но я же говорю, что не помню…
– Свитер был у нее в руках, и это
