плохая карма и счастья нам не видать. Духи мертвых будут жаждать отмщения за каждое кольцо, медальон, браслет и нам придётся платить за проклятое золото собственным здоровьем, а может быть и жизнью…
– Не каркай, дорогая,– угрюмо отозвался плохой близнец семейства ван Тропп.– Даст бог, все обойдётся!
На этом месте, совершенно неожиданно, их приватный разговор прервала переливчатая трель дверного звонка. Махинаторы изумленно переглянулись.
– Кто бы это мог быть?– озадачился мнимый судья. Лакшми пошла открывать дверь. На пороге никого не было, кроме записки. Осмотревшись и не заметив ничего подозрительного, женщина подняла небрежно сложенную бумажку. Сгорая от любопытства, она развернула её и, с неподдельным замиранием в сердце, на грани нервного потрясения, прочла кривой текст, написанный явно не взрослой рукой:
"Я все знаю! Если не хочите, чтобы узнал детектиф Уэбб, палажите завтра в один час дня сто фунтов манетками в каробачку ис под лядинцов "Свитли" и оставти их под атбитой плиткой фантанчика что возле почты. С пламиным скауцким приветом, Мистер Зет Дальнавидный."
Пораженная Лакшми, не зная, смеяться ей или плакать, отнесла записку сообщникам. Те занервничали, особенно шеф.
– Шантажист малолетний!– разгневался Билл, пробежав глазами детские каракули.– Начитался дешевых детективов! Но кто этот негодник?!
– Вылитый ты, в детстве,– произнесла Лакшми и прыснула в ладошку.
– Да, но эта гнусная акция может провалить все наше дело! И я не вижу здесь ничего смешного!
– Смешно то, что кармический бумеранг, запущенный тобой против других, бьёт тебя же самого…– объяснилась Лакшми.
– Не язви, дорогая! Лучше оттащи, наконец, мешок в чулан!..
Женщина чопорно хмыкнула и уволокла из кабинета судьи ушастых свидетелей. Вывалив их из мешка на пол чулана и выйдя наружу, она оправила юбку, вдела сбившийся локон в прическу, осмотрела себя в зеркало со всех сторон, и вернулась, застав шефа, шарящего себя по карманам.
– Брендон, у тебя нет мелочи?– спросил он. Молодчик высыпал из кошелька на стол изрядную горсть монет различных номинальных достоинств и национальных принадлежностей. Билл ван Тропп, отсчитывая нужную сумму, стал наставлять его:
– Тебе необходимо выследить юного шантажиста, выкрасть его и доставить… гм-м-м… сюда нельзя, слишком опасно, много посторонних глаз…
– А, давайте, на заброшенной лесопилке!
– Отлично, Брендон! Меня восхищает твоя смекалка!– похвалил его Билл, одновременно ведя счёт монеткам.– восемьдесят четыре, восемьдесят четыре с полтиной.... Так и сделаем! За тобой еще коробочка из-под леденцов…
– Вы, что задумали, мальчики?– спросила насторожено Лакшми, нахмурив чёрные бровки, так что урна, межбровная точка, пропала в складках. Но им не удалось просветить свою компаньонку, так как внезапно раздался ещё один звонок в дверь. Шеф вздрогнул.
– Сбился со счета, нервы ни к черту!– чертыхнулся он и сказал Лакшми проверить, кого там, на этот раз, принесли черти.
Лакшми закатила глаза, словно поражалась мужской инфантильности, и вынуждено поплыла в прихожую. В дверях стоял инспектор Сильвестр Уэбб, собственной персоной. Он загадочно улыбался. Рядом находился сержант Колдерон с серьёзным выражением лица, настроенным на решительный арест любого закоренелого преступника, лишь бы он подвернулся ему под руку.
– Извините, что нарушаем покой судьи,– сказал детектив,– но интересы следствия заставляют совершать самые неожиданные визиты. Ничего личного! Разрешите войти?
– Пожалуйста…– несколько растерянно ответила секретарша, с облегчением подумав, что хорошо ещё успела утащить мешок в чулан. Но инспектору не суждено было переступить порог. У него в кармане пиджака бодро заиграл мобильник. Это звонил констебль Уоттфорд. Он в панике сообщил, что Гильям и Космо начисто пропали.
– И важный документ тоже?– сдавленным шепотом спросил инспектор, прикрыв рукой рот. В данный момент, он сильно пожалел, что не приобщил старинную карту к уликам особой важности.
– Начисто, сэр!– ответил констебль.
Сильвестр Уэбб подумал, что именно сейчас задавать вопросы и, тем более, предъявлять обвинения судье, без главных свидетелей, глупо и не конструктивно. И он, еще раз извинившись, убрался с крыльца, несолоно хлебавши, вместе с разочарованным сержантом.
– Зашевелились, тараканы!– усмехнулась злорадная секретарша. Она наглухо закрыла на все замки дубовую дверь и вприпрыжку помчалась в кабинет судьи.
Глава 8. Три узника в потемках чулана
Гильям и Космо прекрасно слышали, какую уготовили им участь противные бандиты, и где им предстояло провести последние часы жизни, но высказать протест они не смели, поскольку Брендон заклеил им рты и лапки крепким и липким скотчем. А женщина с запахом пачули, вытряхнула их из мешка на пол, как какой-то мусор и, задвинув щеколду с внешней стороны, удалилась.
В чулане было темно, не смотря на то, что сквозь дверную щель, снизу, проникал дневной свет. Когда же глаза пообвыкли, зрение стало различать силуэт человека, связанного по рукам и ногам, и рот его также был заклеен скотчем. У старого пленника был жалкий вид: всклоченные, рыжие волосы по бокам обширной лысины, выпученные глаза и большой нос, одним словом, вылитый судья Фил ван Тропп, что и было на самом деле. А там, за пределами чулана, бесчинствовал другой ван Тропп – Билл, беспринципный жулик и прохиндей, каких свет не видывал. Это он заходил в дом миссис Агаты и пытался отобрать карту.
Теперь ясно, думал Гильям, кто похитил старушку! Но её тут нет! Может быть, её держат в лесной сторожке, взаперти. Прошлым вечером, они проходили мимо этой хижины. Какая досада, что они не заглянули туда!..
Космо что-то замычал, указывая головой куда-то вбок, а потом вверх. Гильям ничего не понял, только подполз к нему, и тоже беспомощно уставился в потолок. Он почувствовал себя сосиской, завернутой в мексиканскую лепешку, и готовой к употреблению. От такой мысли, он даже едва не всплакнул. Но припомнив милую старушку Агату, неизвестно где находящуюся, и неизвестно что претерпевающую, перестал малодушничать и взялся вспоминать свою благодетельницу.
Он вспоминал о том, как она прощала его умышленные проделки и невольные проступки, как заступалась перед соседкой миссис Фостер, когда он обглодал её сочный брокколи на двух грядках, а однажды истоптал ее белое постельное бельё, упавшее с веревки, по его вине…
И тут Гильяму на ум пришло признание, прозвучавшее из уст старой кормилицы одним долгим вечером прошедшей осени. Сидя у камина, Агата задумчиво произнесла тогда, глядя в окно с туманным пейзажем:
– Где-то, в наших краях, в родном Уэльсе, стоял легендарный Камелот, – замок короля Артура. В каждой руине мы видели его очертания и представляли, как там кипела жизнь галантных рыцарей. Но когда я была маленькой девочкой, я играла, в предместье Кардиффа, с мальчишками в морских разбойников. Это спустя годы, я узнала, что они были плохими людьми, откупавшимися от Закона ворованными драгоценностями, и
