руками.
Героическое было время, но оно же диктовало свои требования к практичности и красоте. Думается, как раз о красоте эти люди думали в последнюю очередь. Вот и вырос завод, в огромной своей территории, крайне запутанным и столь некрасивым в своей разномастности зданий и сооружений. Последующие годы добавляли ему строений, нужных для производства, но делали эту территорию еще более загромождённой. Старожилы завода ориентировались здесь как в собственной квартире, но свежему человеку все это нагромождение цехов, переходов, труб и пандусов внушало мистический трепет.
К сожалению, этот подход сохранился и в строительстве жилых кварталов, густой сетью кривых улочек, охвативших завод. Иногда территория завода прорывалась нарывом серой бетонной стены, и тогда улочки просто обтекали препятствие, создавая дополнительный хаос.
Недаром весь этот район назывался — «Нахаловка». И район так назывался, и люди его населяющие назывались «нахальцы». И славу нехорошую имел в городе этот район. Никто в своем уме, не совался сюда ни днем, ни ночью. Это был свой мирок, закрытый от вторжения извне слухами о хозяйствующих здесь бандах, и самой психологией его жителей. Практически каждый мало-мальски известный городской преступник имел корни в этом районе.
В конце концов советская власть, силами милиции и внутренних войск, навела порядок в Нахаловке, каленым железом выжигая любую самобытность этих людей. Но свободолюбие и ненависть к власти окончательно искоренить не сумела — так и остался в этом районе пиратский дух свободы.
Матвей, периодически чертыхаясь, когда многострадальный «Форд» попадал в совсем большую яму, пробирался узкой улочкой. Где-то здесь совсем недолго они когда-то жили, пока отцу, тогда молодому инженеру, не дали квартиру в городе. Иногда они с мамой вспоминали это время, но Матвей совсем не помнил ничего из того, о чем они говорили. Но старался не соваться сюда без дела.
Тем более что после того, как завод прекратил свое существование, Нахаловка совсем превратилась в трущобы. Часть завода, прилегающую к городской магистрали, растащили коммерсанты, заняв их под склады и многочисленные торговые центры. А самая старая часть осталась доживать, вместе со своими немногочисленными оставшимися жителями, свою тяжелую жизнь, постепенно ветшая и разрушаясь.
Именно сюда, к старой проходной и пробирался Матвей, тихо матеря и себя, и Серого, и свою зависимость. Все это ему нравилось все меньше и меньше. Тревога мутным маревом поднималась в душе. По дороге он несколько раз набирал номер Серого, но телефон выдавал только длинные гудки.
Матвей обогнул какой-то бетонный блок и наконец въехал на небольшую площадь перед проходными.
Когда-то это была ухоженная площадка с остатками бетонных газонов по периметру. Над порталом входа, на бетонной стене двухэтажного здания сохранилась бодрая надпись — «Слава человеку труда!». Окон в здании не было, а широкие двери проходной были наглухо заложены кирпичной кладкой. Остался только один проход, беззубой щербиной приглашающий внутрь.
Матвей сразу же заметил стоящий у входа, точно такой же, как у него, «Форд», с надписью на заднем стекле — «Юридическая фирма „Эталон“». Он было с облегчением выдохнул воздух, но тут же осекся — возле машины никого не было.
Аккуратно припарковавшись рядом, он заглушил двигатель и вышел из машины. После незаметного, но давящего шума внутри автомобиля, сейчас на Матвея навалилась оглушающая тишина.
Конечно, полной тишиной это не было — шумел ветер в ветвях деревьев, растущих по краю площади, где-то чирикали воробьи, доносился шум не такой уж и далекой магистрали, а с территории завода слышался какой-то производственный шум, но Матвею это показалось именно так — тишина.
Он огляделся, набрал в грудь влажного воздуха — кажется опять собирался дождь, но не осмелился нарушить царящий здесь покой. Подошел к машине Серого, заглянул внутрь через стекло. Автомобиль был абсолютно пуст. Матвей беспомощно оглянулся. Ситуация давила на психику.
Пустота, одиночество и загадка. Матвей потянул ручку двери и, к его удивлению, она легко поддалась. Он заглянул внутрь — пусто, только на водительском сиденье поблескивала металлическая пуговица. Он взял ее в руки, подбросил в ладошке, решительно выпрямился.
Все это было неспроста — Серый, с большой партией наличности, заброшенное место и открытая машина. Матвей заколебался… По-хорошему нужно было звонить в милицию, пускай стражи порядка разбираются с этой ситуацией. Но, поморщился Матвей, вспоминая лицо шефа, этого делать пока было нельзя.
Он вернулся к машине, достал телефон. «Нужно звонить шефу! — подумалось Матвею, — пусть решает!». Нерешительно поглаживая экран, задумался. Блин, что он ему скажет?
Еще неизвестно что тут приключилось с Серегой. Вот будет смешно — сейчас выйдет из здания и скажет, что сходил по-маленькому. А Матвей уже и растрезвонил по всему миру…
Он заколебался. Затем в очередной раз набрал номер Серого, послушал длинные гудки и в сердцах швырнул телефон на сиденье. Тоскливо огляделся, со злостью сплюнул. Вот ведь свинство какое — неделю еще не отработал, а уже вляпался в какую-то мутную историю! И Серега хорош! Поперся сюда, дебил, — знал ведь небось это место!
Матвей нарочно накручивал себя, потому что страх тонкой струйкой уже просачивался в его душу. И что-то малодушное и склизкое кричало и билось в смятении — «Беги!!!». Он еще раз гляделся, внимательно осмотрел ощерившийся вход и решился.
Обойдя машину, открыл багажник и достал оттуда бейсбольную биту. Зачем-то она лежала там, когда Матвей принимал машину. Он, помнится, усмехнулся и спросил у механика — а на хрена, мол? Механик, ражий мужик с могучими плечами и шеей борца, посмотрел на него так, что Матвей мгновенно заткнулся, а теперь оценил предвидение руководства. Ох, непростая была фирма «Эталон», непростая…
Он, вспоминая виденное в фильмах, бодро похлопал битой по ладошке, закинул ее на плечо, затолкал телефон в карман и решительно двинулся в сторону проходной.
Матвей стоял на внутреннем выходе из здания и растерянно вертел головой. В общем-то он и сам не знал, что его ожидало здесь — может, связанный Серега в окружении бандитов и он, стремительной бестией, с бейсбольной битой в мускулистых руках врывается в толпу, нанося удары направо и налево? Или спокойно курящий Серый, удивленно глядящий на вооруженного Матвея? «Черт знает что!»— тоскливо подумал он и еще раз осмотрелся.
Слева, зажатая исполинскими стенами метров двенадцати высотой, вглубь массива зданий уходила узкая дорога. Справа, за растущим прямо из потрескавшегося асфальта кустом, виднелись несколько стоящих друг за другом высоких цехов из красного кирпича.
Былая уверенность улетучилась без следа, и Матвей с содроганием осознал свое полное одиночество в этом заброшенном индустриальном пространстве. Была точно такая же,
