на плечо.
— Боря не полезет. Твоя подруга, ты и спасай…. Ну, сама понимаешь…
Олег сморщился, потёр переносицу, повернулся к Свете.
— Я не могу. Скобы из узкого прутка. У меня нога трясётся, когда наступаю. Я и двадцать метров не пролезу.
Люся неожиданно взорвалась криком.
— Бабкин, не смей даже думать! Ты на моем балконе на девятом этаже боишься к краю подходить. Ты сорвёшься, не сможешь. Света, милая…
Люся обернулась к зарёванной Светке.
— Иван высоты боится. Мамой клянусь!
Под испуганным и одновременно умоляющим взглядом Дарьи я молча подошёл к лестнице. Есть люди, которые с высотой на ты, я не вхожу в их число. Не Бабкин, конечно, но…. Какая высота трубы? Метров триста не больше. Встал на пруток, поднялся на несколько шагов вверх. Главное, не смотреть вниз. Как Маринка туда залезла? Это же невозможно…
Спустился обратно, спрыгнул на землю. Все застыли. Губы Бори разъехались в ухмылке.
— Завяжите мне глаза.
Девчонки переглянулись. Ничего подходящего: ни шарфиков, ни косынок. Дергаными движениями Светка сбросила кожаную косуху прямо на землю, стянула с себя черную майку, на теле остался спортивный лифчик, да и под ним не на что было смотреть. У Веры на губах появилась язвительная улыбка. Ну да, у неё-то бюст роскошный. Светка завязывала мне глаза, стараясь не зацепить волосы.
— Так нормально?
Кивнул в ответ. Девчонка взяла меня за руку, повела к лестнице.
Ну, погнали.
Мне, кажется, или я услышал судорожный Дашин вздох за спиной? Пусть бы ещё перекрестила на дорожку, как делала моя бабка. На войне атеистов нет.
Наощупь приходилось двигаться медленно, зато выровнял дыхание. Головокружение на высоте — естественная реакция. Но мой организм не видел опасности, он просто не видел, поэтому не паниковал. Дыхание участилось. Кажется, я свернул не туда.
Сколько метров до Маринки? Она где-то на середине трубы. Пусть будет сто пятьдесят. Это примерно, на каком этаже? Если в кирпичном доме потолки по два пятьдесят, то один этаж будет три вместе с плитами перекрытия. Два этажа — шесть метров. Цоколь не беру, плюс — минус не важно. Десять этажей — шестьдесят метров, двадцать — сто двадцать. А тридцать — это уже сто восемьдесят. Мне надо сто пятьдесят. Сколько отнять? Я сбился со счета.
Какие я знал расстояния? В моём бассейне пятьдесят метров. Два таких бассейна — сто метров. Три — как раз нужная цифра. Мне почему-то трудно представить три бассейна вверх. Лучше этажи.
Счет шёл туго, всё же мне приходилось карабкаться. Спина взмокла, из-под повязки струился пот. Но глаза не заливало. Шикарно.
Неожиданно прострелила мысль. Как я буду отвязывать Маринку? Для этого нужны две руки. Сейчас я задействовал три точки опоры. Если отрывал одну руку, то две ноги и рука зафиксированы. Если переставлял ногу, то руки сжимали железный пруток, и одна нога на нижней перекладине. Сердцебиение участилось, опять я задышал как паровоз. Сбился с ритма.
Нашёл простое решение — зацепиться локтем. Странно, что Марина не издавала звуков. Это хорошо или плохо? Она от страха должна скулить, мычать, или что там можно делать сквозь скотч? Но я лез в полнейшей тишине.
Группа поддержки внизу, хвала яйцам, молчала. Меня бы отвлекали их выкрики и подбадривания. Никогда не понимал тренеров, которые кричат подопечным, давай, давай. Если Светка крикнет, Марина держись, я её закопаю. Рука наткнулась на кроссовок.
Есть!
— Марина, это Назар. Ты как?
Без ответа. Девчонка молчала. Может ей что-то вкололи? Подавил желание сбросить повязку и посмотреть на Марину. Этого нельзя делать ни в коем случае. Двадцать пятый этаж. Мы и спускаться с ней будем с завязанными глазами.
Ветер на высоте был совсем не такой, как на земле, он раскачивал трубу, и я болтался на ней между небом и землёй, как кузнечик на травинке. Упёрся ногами в скобу, локоть правой руки зацепил за верхнюю скобу. Главное, не торопиться. Правой рукой ощупал кроссовок, поднялся пальцами выше на предмет поиска веревки или скотча.
Бл…
Веревки нет, ногу засунули за пруток. За лодыжку я вытянул ногу, освободил кроссовок, он легко спад со ступни и полетел вниз. Так даже легче. Сбросил второй кроссовок, освободил вторую ногу тоже наощупь. Остались руки. Надеюсь, их не зафиксировали крепко. Вдох, выдох. С силой дёрнул за ноги и…
Вопль ужаса внизу. Хлёсткий удар о землю.
Спускался так же неторопливо, но ноги, действительно, затряслись от напряжения. Снова складывал и умножал чёртовы этажи, не допуская других мыслей. Хочется добраться живым.
Мужские руки схватили меня за пояс, помогли встать на земную твердь. Бабкин снял с моих глаз Светкину майку. Солнечный свет ослепил, я непроизвольно зажмурился, а когда смог открыть глаза, увидел непередаваемое зрелище. На земле валялись руки, ноги, торс изломанного, помятого женского манекена. Одежду с него уже сняли.
— Назар, ты — молодец, — прошептала Даша.
— Всё зря — изрек Борис.
Он прав. Геройство тупицы. Если бы мы немного понаблюдали за манекеном в Маринкиных тряпках и похожем на её волосы парике, наверное, догадались, и я бы не полез спасать… её вещи. Дождались бы высотника. Кто затащил наверх куклу, тот её бы и снял.
— Я чуть не умерла от страха, когда она вниз полетела.
Люся опять стала громко вещать. Куда же мы без её пылких, сокровенных чувств.
— Света так закричала! Ужас! Мы тут все наполовину поседели, пока она к земле летела. Хорошо, быстро шмякнулась.
У Даши глаза красные. Устроил я им шоу. Вон Вера до сих пор за сердце держится. Борис волком смотрит, типа не мог крикнуть, предупредить. Хрен он от меня что услышит.
— Назар, ты как?
Испуганно — виноватый взгляд Даши разбудил во мне зверя. Резко пропало желание быть хорошим мальчиком для милой девочки.
— Никак.
Обесцененный героический поступок сделал из меня дурака. Бабкин заметил моё настроение, не попытался подъеб…, хотя для этого тут просто не паханое поле. Мне резко захотелось скрыться от людей, я развернулся и пошёл вглубь завода.
— Назар, не ходи один! — закричал Бабкин в спину, — я не оглянулся.
Страх — мой наркотик, моя стихия, я в ней как рыба в воде. Не страх управляет мной, я управляю им. Я — мусорщик, отыскивающий алмазы в куче дерьма.
Слушать бабские причитания и Борины потуги альфа-самца, легче блевануть. Достаточно того, что я выступил статистом в чужом сценарии.
Котельная, расположенная рядом с трубой встретила меня слоем пыли и бетонной крошки. Три огромные печи в облезлой штукатурке с топками и вентиляторами для нагнетания воздуха. Частокол ржавых труб, старые
