Вот только мужчины подобной пылкой верности долго не выдерживали. Сколько ей ни втолковывали подружки, что самец человека — животное боязливое, пуганое, излишнего внимания к себе страшится и норовит от оного убежать, — на Сэнди эти увещевания не действовали. То есть она соглашалась — головою, — но ее разум всегда послушно замолкал, когда начинало говорить сердечко.
Потому истории, подобные нынешней, повторялись с регулярностью железнодорожного расписания. И Настя заранее знала даже не то что — чем, но и — когда у Сэнди случится очередная трагедия. Возможно, потому Сэнди с ней и дружила искренне. Ведь Настя всегда ее выслушивала и сочувствовала. Иногда даже приезжала к ней домой, где они на пару напивались «Бейлиза». И всегда обнадеживала ее обязательным и скорым семейным счастьем.
Но сегодня Анастасии было действительно не до Сэнди. Отношения с Витей давали явственную трещину. Как бы ей самой не пришлось искать утешения у подруги и лихорадочно дожидаться нового шанса, шастая с нею по вечеринкам… Вот только, в отличие от Сэнди, шансов у нее было ощутимо меньше. Ибо той возраст еще позволял ждать. А Насте заповедовал уже только надеяться. И потому Анастасия, положив залитую Сэндиными слезами трубку, внимательно разглядывала — не видя — листву за окном. И думала, что ей делать.
Муж крикнул из коридора:
— Настя, я пошел!
Настя направилась к нему — они традиционно обменивались поцелуем перед тем, как расстаться.
— Пока, говорю! — подстегнул ее нетерпеливый голос мужа.
— Погоди, — поспешно отозвалась она. — Сейчас я тебя провожу.
Витя стоял уже наполовину в дверях. Поцелуй его был торопливым. И дежурным. Дверь за ним захлопнулась.
Анастасия постояла немного, бессмысленно глядя на нее. Затем прислонилась лбом к жесткой коже. Что-то было не так. Конечно, поцелуй перед отъездом на работу не назовешь важным признаком семейного благополучия. Или неблагополучия. Но она давно уже начала примечать — хотя не хотела отдавать себе в этом отчет, — что этот когда-то столь привычный и светлый жест… да, именно светлый, он связывался у нее с тем утренним светом, которым умытое свежее солнышко заливает спальню на рассвете… Что-то ушло из этого поцелуя… Вот это самое солнышко.
Она прошла в гостиную, бездумно нажала кнопку пульта. Панель на стене засветилась, какой-то бородатый дядька что-то заныл про то, что «у нас пока нет возможности выделить средства, но мы…». Настя с раздражением выключила телевизор. С Витей уже некоторое время идет все не так. Ничего, кажется, не изменилось, но из их общения ушло какое-то особенное содержание. То самое, которое все эти годы наполняло их отношения.
Может, у него появился кто? Завел себе девку… И кажется, можно понять, когда это началось. С чего пошло вырастать это отчуждение. Не с того ли странного и нелепого случая, после которого на их семью… посыпались неприятности? У Виктора на работе. У нее. Словно что-то сжимать их начало, стеснять. И одновременно подтачивать…
Не с того ли случая все пошло?
* * *
К тому времени они уже два года жили на Рублевке, в этом особом мире богатых. И больше всего Насте нравилось то, что они с мужем были одними из немногих, кто вложил в дом и участок свои, истинно трудовые деньги. Они не участвовали в залоговых аукционах. Витя прошел весь путь бизнеса, начиная еще со студенческой скамьи. И прошел через все: бартерное посредничество, закупки-перепродажи, информационное посредничество, доли в организованных контрактах, — пока наконец не обнаружил свою нишу. Это было совершенно убитое маленькое экспериментальное предприятие по производству фарфора. Он поднял его из руин, организовав сначала небольшую, потом все более расширяющуюся сеть продаж, разворачивая новые производства, становясь дилером некоторых больших фарфоровых заводов.
Вскоре у него была уже надежная, подстрахованная другими видами производств компания, которая вышла на международный уровень. Трудности, конечно, были, но Витя не любил про них рассказывать. А вскоре оказалось, что эти самые трудности только развили его фирменный, непередаваемый стиль бизнеса — холодное упрямство и высочайшую творческую энергию. Креативность.
Словом, Анастасия трудностей даже и не заметила. Ее Витя ничем не заставил поступиться. Хотя что там она и тратила? Ну да, дом надо поддерживать. Затеяли тогда ремонт той, первой дачи. Да, ремонт тогда бросили. На него уже не хватало. А с покупками на семью все обстояло по-прежнему. Так они и жили очень скромно, хватало им как-то денег.
А после дела пошли вообще замечательно! Виктор вторгся на китайский рынок и нашел там благодарную нишу. Нет, конечно, он не продавал китайцам свой фарфор — это было бы смешно. Зато он разместил у них свое производство и теперь вместе с собственным продавал еще и китайскую продукцию, всегда славившуюся своим качеством и древней историей.
Благодаря этому он смог достичь такого уровня личного благосостояния, чтобы позволить себе купить не только квартиру в «тихом центре», но и дом по Рублево-Успенскому шоссе. В Барвихе-19. Рядом с Есиным, главным московским строителем. Тем самым как бы вошел в состав российского высшего общества.
Сначала Анастасию тут, на Рублевке, все радовало. Будоражило кровь сознание, что она принадлежит к высшей касте, что под ее управлением — настоящий особняк, вышколенная обслуга.
Интересно было и жить в атмосфере Рублевки. Когда в магазине можно встретить растрепанную знаменитость. В ночном клубе — оторваться с другими знаменитостями так, как и представить себе не могут обычные люди. А на спортивной площадке поиграть в теннис с женами первых лиц в стране.
Но постепенно это стало привычно. Настолько, что иногда она даже тосковала по тому простому деревянному дому в два этажа, который они построили почти что своими руками… А что! Она тоже кашу строителям варила!
Впрочем, Настя несколько лукавила. Жизнь здесь уже трудно поменять на что-то иное. Их здешний дом из красивого, качественного камня был очень хорош. Выстроенный в английском стиле… нет, все же… Не в стиле. Но с намеком — правда, толстым — на английский стиль… Он внутри был просторнее, чем казался снаружи. И был очень уютным. Поскольку Витя пропадал на работе допоздна, то работами по переделке-перекомпоновке Анастасия распоряжалась практически сама. Конечно, с мужем согласовывались основные идеи — но ежедневно возникало столько частных, но важных вопросов, что она искренне гордилась собою, своим умением управлять. И своим архитектурным вкусом.
Впрочем, трезво понимала Анастасия, от неистребимого советского духа никуда деться не удалось. Да и куда от него денешься, если вырос в двухкомнатной смежной хрущевке? Так что в итоге и вышло смешение английского с хрущевским. Входная дверь открывалась не в гостиную сразу, как у англичан, а в холл. Из холла можно было пройти на кухню, где — ну, куда ж от этого убежишь? — был устроен диванчик изогнутый, чтобы можно было сидеть на нем вокруг стола. Как на традиционной кухне советского человека. Гостиная была, скорее, американизированной: специально устроен подиум, оборудован «мягкий уголок». И еще ей нравилось, что она заставила всех согласиться с отдельным помещением под столовую — вид традиционного стола в углу ее никак не устраивал. Ну, спальню сделали на втором этаже, кабинет для Вити — рядом. Тут же — громадную лоджию, всю в зелени, чтобы летом можно было загорать там обнаженной и чувствовать себя как в лесу. Впрочем, на лес эта лоджия и выходила. В общем, домом она была довольна. Довольна и соседями. Поначалу опасалась, что придется иметь дело с надутыми — или, наоборот, с бандитскими — миллионерами. Хотя где-то в глубине души у самой пела, пела струнка: надо же, мы, мы, мы тоже теперь — миллионеры! И не те, что в рублях, а настоящие!
А все ж настоящих миллионеров она побаивалась. Но оказалось, что уж в их-то поселке вокруг — милейшие люди! В основном врачи, которым выделили тут участки еще чуть ли не во времена Сталина. И которые так и продолжали тут жить, несмотря ни на какие пертурбации, нехватки денег и выгодные предложения от новорусских покупателей.
Хотя, справедливости ради, надо сказать, что все же простых участковых из поликлиник тут не было. В основном главные врачи хороших больниц, профессора. В общем, светила. Но все равно — ауру вокруг поселка они создавали интеллигентную, очень мирную и добрую.
И все было хорошо… вплоть до той нелепой ссоры на стоянке перед магазином…
* * *
Произошло все как-то неожиданно. Анастасия ехала с Ленкой и Вигги в «World Class» на Ильинском шоссе. Ей нравилось это место с мягкими теннисными кортами, с хорошей сауной и массажной.
Как обычно, Ленка ныла по поводу своего «связиста». Кикваркин, ее муж и владелец сети магазинов сотовой связи, в последнее время положительно отбился от рук.
