Ознакомительная версия.
Эдгар, стоявший рядом с ним, улыбнулся.
В комнату вошел высокий мужчина с выщипанными бровями и короткой стрижкой. Он был одет в голубой халат. Лицо чуть вытянутое, глаза серые.
– Добрый день.
Дронго отметил достаточно высокий голос и отсутствие напряжения в лицевых мускулах, какое обычно бывает у гомосексуалистов. Он всегда с уважением относился к людям любой ориентации, справедливо полагая, что человека необходимо уважать за его нравственные качества, а не за партнеров, с которыми он проводит время.
– Здравствуйте, – ответил Дронго. – Значит, вы и есть тот самый Филипп Станиславович, о котором говорят, что он гений массажа?
– Не нужно меня перехваливать. – Половцев смутился. – Я, конечно, мастер, профессионал, но далеко не гений. Я все еще пытаюсь учиться.
– Это в вас говорит природная скромность. – Дронго показал на свободный стул и предложил: – Садитесь, пожалуйста.
Они расположились на трех стульях.
– Я эксперт по вопросам преступности. Меня обычно называют Дронго. А это мой напарник – господин Эдгар Вейдеманис.
– Очень приятно. – Филипп Станиславович улыбнулся. – Чем я могу быть вам полезен? Догадываюсь, что вы будете спрашивать меня о госпоже Концевич. Чудесная женщина с прекрасным телом. Она ведь постоянно держала себя в нужном тонусе. С ней было просто приятно работать.
– Но в тот день она исчезла, – напомнил Дронго.
– Это ужасная трагедия, – заявил Филипп Станиславович. – Я просто теряюсь в догадках. Не понимаю, что именно произошло. Сюда приезжали грубые и невоспитанные люди, от которых так дурно пахло! Они отличались дикими манерами.
– Сложно требовать от полицейских таких же манер, как от преподавателей консерватории. – Дронго улыбнулся.
– Для начала они могут быть просто воспитанными и вежливыми людьми, – возразил Филипп Станиславович.
– Согласен, – кивнул Дронго, – но у них грубая профессия. Вы не можете вспомнить тот день, когда исчезла Тамара Концевич?
– У меня абсолютная память. Есть и журнал регистрации, – пояснил Филипп Станиславович. – Поэтому я с точностью до минуты могу сказать, что делал и где именно был.
– Журнал у вас?
– Конечно. Он лежит здесь, в шкафу. А другой журнал, где регистрируются наши клиентки, находится у дежурной, тети Любы.
– Сколько лет этой тете? – спросил Дронго, учитывая, что его собеседнику было хорошо за сорок.
– Примерно лет пятьдесят, – ответил Филипп Станиславович. – Но ее все здесь называют тетей Любой. Поэтому я так и сказал.
– Тогда понятно. Можно посмотреть ваш журнал?
– Конечно. – Филипп Станиславович поднялся, достал журнал из шкафа и протянул его гостям.
Дронго внимательно просмотрел его, не стал возвращать и спросил:
– Во многих местах у вас зачеркнуты фамилии клиенток. Можно уточнить, с чем это связано?
– Женщины!.. – с улыбкой пояснил Филипп Станиславович. – У них ведь планы иногда меняются прямо на ходу. Сначала записываются, просят оставить для них окно, а в последнюю минуту отменяют визит. Таких случаев очень много. Правда, за это они должны платить, чтобы компенсировать наш простой. Но разве деньги имеют значение для наших обеспеченных клиенток? Наш салон ведь один из самых дорогих в городе!..
– Где работают лучшие специалисты, – вставил Дронго, который умело играл на тщеславии и нарциссизме своего собеседника.
– Да, – согласился Филипп Станиславович. – Здесь работают самые опытные и квалифицированные мастера. Надеюсь, что я тоже вхожу в их число.
– Безусловно. Вот я вижу, что в тот день у вас две записи зачеркнуты. Причем так, словно вы пытались сделать их совершенно нечитаемыми. Я могу узнать, кто там был записан?
– Это не секрет. Я прекрасно помню. Записалась Тамара Концевич и Маквала Никурадзе. Потом обе отменили свои визиты.
– Подождите. Но ведь госпожа Концевич приехала в салон в тот день, разве нет?
– Это ничего не значит. Она часто так делала, когда куда-то спешила. Укладка, маникюр, макияж – все это занимает несколько часов. На остальные процедуры у дам не остается свободного времени. Поэтому они отменяют свои визиты ко мне, но деньги исправно платят в кассу. Хотя раньше наши основные клиентки вносили только годовые суммы.
– Большие?..
– Смешные для оплаты труда таких мастеров, как мы, и очень большие для обычных граждан. Кажется, двенадцать тысяч долларов. Или около того.
– Наверное, репутация салона стоит таких денег?
– Конечно, стоит. Следователи меня тоже расспрашивали об этом дне. Но пару лет назад годовые талоны отменили. Теперь все клиентки платят за каждую процедуру в отдельности. В тот день госпожа Концевич отменила свой массаж, как она обычно делала в последние дни. Я честно сказал, что не видел ее в день исчезновения.
– Она отменила массаж, когда появилась в салоне или еще раньше?
– В салоне госпожа Концевич зашла бы ко мне и все сказала бы. Нет, она позвонила утром.
– Спасибо, теперь мне все понятно. А где сидит ваша тетя Люба?
– Рядом с кассой. Вы можете пройти отсюда до большого зала, а потом повернуть налево.
– Спасибо, – сказал Дронго. – Мы так и сделаем. – Он поднялся со стула.
Филипп Станиславович несколько удивленно, даже обиженно взглянул на него и осведомился:
– Вы не хотите больше ничего спросить?
– Думаю, что нет.
– Как странно. Следователи мучили меня часа четыре. Расспрашивали о визитах госпожи Концевич, о том, как она себя вела, с кем разговаривала во время наших сеансов, какой клиенткой была. Они задавали мне целую кучу вопросов. Потом появлялись другие следователи. Вернее сказать, частные детективы. У них тоже было очень много вопросов. А вас заинтересовал только мой журнал. Очень странно.
– Господин Дронго вообще странный человек, – пояснил Вейдеманис. – Поэтому многие не понимают его методов работы.
Эксперты вышли из комнаты.
– Как тебе это нравится? – спросил Дронго.
– Твоя версия кажется мне убедительной, – ответил всепонимающий Вейдеманис. – Только не могу понять, что именно ты собираешься найти в доме Концевича. Там уже не осталось никаких следов.
– А ты подумай, – предложил Дронго. – Могу даже дать подсказку. Я не собираюсь ничего искать. Только покопаюсь в сумках Тамары Концевич, о которых я спрашивал у людей, сопровождавших ее в поездках.
– Все равно не могу понять, что именно ты собираешься там найти. Что такого особенного, чего не заметили все остальные?
– Подумай еще раз. Даю вторую подсказку. Она была моделью и часто выступала на подиуме в молодые годы. Вот, кажется, мы и пришли.
У кассы сидела миловидная девушка азиатской внешности. Рядом за столиком расположилась женщина лет пятидесяти. Она строго посмотрела на гостей. Мужчины появлялись здесь нечасто.
– Извините. – Дронго подошел к ней. – Вы регистрируете клиенток салона?
– Регистрирую, – мрачно подтвердила женщина. – А вы кто такой? Почему я должна перед вами отчитываться?
– Мы здесь с разрешения Анжелики Гавриловны, – пояснил Дронго. – Она позволила нам сюда приехать. Мы расследуем исчезновение госпожи Концевич.
– Понятно. Из милиции? Или сейчас вас уже полицаями называют?
– Полицаи служили у фашистов, – терпеливо пояснил Дронго. – А бывших сотрудников милиции теперь называют полицейскими. Но мы не из полиции, а из другого ведомства.
– Понятно, – повторила тетя Люба. – Так что вам нужно? Все рыскаете, ищете эту сбежавшую женщину?
– Почему сбежавшую?
– А куда она могла деться? Сбежала, конечно. Понятное дело.
– Как она могла это сделать?
– Не знаю. – Тетя Люба нахмурилась, осознав, что сказала слишком много ненужного. – Сама не представляю. – Женщина тяжело вздохнула.
– Можно взглянуть на ваш журнал регистраций? – попросил Дронго.
– Нельзя, – строго ответила тетя Люба. – Без разрешения Анжелики Гавриловны никак невозможно.
– Хорошо, – согласился Дронго. – Сейчас мой напарник отправится к ней и договорится. Эдгар, зайди пожалуйста к Анжелике Гавриловне и попроси у нее разрешения.
Вейдеманис кивнул, собрался идти к кабинету директора, и тут они увидели Анжелику Гавриловну, спешившую к ним.
– Вы закончили с Филиппом Станиславовичем, – радостно произнесла директорша. – Очень хорошо. Что еще вас интересует?
– Журнал регистрации, – пояснил Дронго.
– Зачем? – не поняла директорша. – Какое отношение имеет журнал к исчезнувшей госпоже Концевич. Он предназначен для чисто формальных записей. У каждого нашего сотрудника есть собственный журнал.
– Не сомневаюсь. И все-таки мы хотели бы взглянуть.
– Тетя Люба, дайте им журнал, – натужно выговорила Анжелика Гавриловна.
Было заметно, что она нервничает.
Тетя Люба протянула журнал. Дронго раскрыл его и нашел записи на массаж к Филиппу Станиславовичу. Здесь почти не имелось вычеркнутых фамилий, тогда как в журнале Половцева таковые занимали едва ли не четверть всех записей.
Ознакомительная версия.
